Сердце потерянное в горах (СИ) - Анна Сарк
Не знаю, что я ожидала увидеть наверху. Ещё одну пыточную, тёмную камеру или допросную с извращенными издевательствами. Но явно не покрытые ковром полы, приятно касающиеся моих босых ступней и огромные окна в пол, пропускающие достаточно дневного света.
Во всём этом есть что-то ненормальное. Это место… Оно неправильное. Ненатуральное, как сложенные в вазу искусственные фрукты в домах совершенных.
— Ваша комната здесь.
«Ваша, — к голове приливает кровь, — Может быть… Может быть, она здесь»?
Стражник открывает дверь пластиковой картой, раздается легкий щелчок и он толкает меня в полумрак комнаты.
— Пока не прозвенит звонок, вы будете сидеть здесь, — мой пульс бьется, как бешеный, звук запирающегося замка звучит, как выстрел. Какой-то силуэт двигается на постели. Мне не удается разглядеть, кто это.
— Самара? — неуверенно выдыхаю я едва слышно, боясь подойти ближе. Резь в груди превращается в жжение, словно кто-то выжигает ее имя на моем сердце. Комната начинает неистово вращаться и я зажмуриваю глаза, пытаясь задержать уплывающее сознание, — Это ты? — я задеваю что-то рукой, что-то твердое. Стена. Я медленно сползаю вниз.
— Какого черта, — грубо произносит женский голос.
Прежде чем отключится, я чувствую, как кто-то подхватывает меня, не давая упасть.
Глава 22
Макс
Служитель проводит меня в первую из трех полукруглых комнат. Свет от настенных бра тянется до ритуального кубка. Он стоит на пьедестале в окружении зажженных свечей. Его хрустальные грани ловят пламя и рисуют вокруг себя разноцветные блики. Я с трудом отрываю от него взгляд и смотрю на Эмму.
В золотистом платье из парчи, усыпанном кристаллами и золотой вышивкой, она похожа на богиню. Ее голову украшает бриллиантовая диадема, длинная вуаль спадает по спине шлейфом.
Она очень красива. Но я ничего к ней не чувствую.
— Снимите обувь, — просит служитель, прежде чем я успеваю вступить на ковер цвета паленого жемчуга, — И носки тоже оставьте здесь, вам потом все вернут, — позади меня появляется мальчик, он выхватывает из рук мои ботинки и тут же исчезает.
Я медленно двигаюсь к алтарю, мои босые ступни ласкает шелк. Всё вокруг переливается золотом. «Золотая кровь» не только внутри. Она здесь. Снаружи. В этих стенах. Всё кричит о нашей исключительности.
— Прекрасно выглядишь, — тихо говорю я, вставая рядом с Эммой, — Не смотря на обстоятельства.
— Ты тоже, — она медленно окидывает меня взглядом, — И я не понимаю, о каких обстоятельствах ты говоришь, — в ее льдисто-голубых глазах мелькает озорной огонек.
— Напомнить? — я наклоняюсь к ней, от ее волос пахнет дорогим парфюмом, — Мы не знаем друг друга и собираемся пожениться по настоянию наших родителей.
— Я не говорила, что не знаю тебя, — Эмма награждает меня улыбкой, — Мой отец наверняка тебе что-то об этом сказал, иначе ты бы не завел этот разговор. Да и мама не могла смолчать, в этом я тоже уверена.
— Не припомню, чтобы мы встречались, — наверное, я таращусь на нее с глупым видом, потому что Эмма смеется.
— Макс, неужели ты не помнишь с кем спишь?
Для меня девушки существовали только ради удовлетворения моего сексуального голода. Я не запоминал их лиц или имен. Исключение — Вэй. Но и с ней у меня не возникало желания ввязываться в серьезные отношения.
— Видимо тебе очень понравился секс со мной, — усмехаюсь я.
Эмма пододвигается ближе, ее платье издает едва слышный шорох.
— Было неплохо.
Я касаюсь губами ее уха.
— Какую бы ты игру не затеяла, я не собираюсь в ней участвовать.
— Ты уже в ней, — загадочно отвечает Эмма, — Просто еще не осознаешь этого.
Неприятное чувство ползет по позвоночнику.
— Обрученные, — раздается недовольный голос служителя и мне приходится отвернуться, — Подойдите к алтарю, — он нетерпеливо постукивает по кубку пальцами.
Смотрит так, словно знает, что мы отличаемся от обычных пар. Его немигающий взгляд заставляет меня психовать.
Лжецы. Притворщики. Вот что я в нём вижу.
Все православные церкви перестали существовать сразу после «Изменения». После случившегося мало кто верил в Господа и Спасение. Христианство переквалифицировалось в движение, прославляющее избранность, полностью контролирующее советом.
Служитель раскрывает черную бархатную ткань и протирает острую сталь скальпеля.
— Сними с руки все кольца, — деловым тоном обращается ко мне.
Мальчик бесшумно появляется рядом со мной и протягивает обтянутую золотом плоскую коробочку без крышки. Я стягиваю фамильный перстень и избавляюсь от рубинового кольца, бросив их на дно.
— Что дальше? — я наблюдаю, как одетый в черное мальчуган исчезает за бледно-желтой шторой.
— Не терпится присягнуть верности? — служитель поднимает кустистую бровь.
— Только об этом и мечтаю, — фыркаю я.
— Нам не терпится скорее стать мужем и женой, — вмешивается Эмма, будто боится, что я передумаю.
Служитель берет скальпель, пламя свечей пробегает по сверкающему лезвию и меня прошибает холодный пот.
— Протяните над кубком ваши левые руки, — блёклые глаза пытливо всматриваются в наши застывшие лица, — Сегодня каждый из вас поклянется служить друг другу и корпорации.
Я смотрю на руку Эммы, с выступающими из под светлой кожи, рисунками вен. На ее длинные пальцы с продолговатыми розовыми ногтями. Моя ладонь кажется чересчур большой. Темной. Как падающая на солнце тень.
Эмма улыбается мне, замечая мой взгляд и я растягиваю губы в ответной улыбке.
Служитель берет меня за руку и отводит в сторону мизинец. Он делает небольшой надрез и я чувствую холодную сталь на коже. Ощущаю, как мое сердце распухает внутри и меня охватывает абсолютная беспомощность.
— Твоя кровь будет течь в ней, связывая вас вместе.
Мой пульс учащается.
Служитель выдавливает несколько капель в кубок и поворачивается к Эмме.
— Палец Венеры, — он берет ее за безымянный палец и она шумно сглатывает, — У него ключ к вашей совместной жизни, — служитель проделывает с ней тоже самое, что и с мной. Скальпель касается тонкой кожи и Эмма морщится.
Я чувствую легкую пульсацию в порезе и больше ничего. Наверное, всё дело в
