Мой любимый Тёмный Ангел (СИ) - Анна Кривенко
— Постой! — Энджел замялся, чувствуя, как внутри начинает оживать застарелая боль. — Я не могу… вернуться.
— Почему? — удивился Нэй, легко считывая чувства мальчишки, его потерянность и страх, но ияме возможности прямо сейчас пробраться к нему в мысли.
Энджел опустил голову, прикусил губу, чувствуя себя позорным трусом, после чего произнес:
— Мой народ чужд мне. Ишир тоже. А та душа, которая для меня ВСЁ… она не сможет принять истину обо мне… — мальчишка говорил с трудом, ненавидя себя за собственную слабость. Каждое слово приходилось выуживать из себя. — Думаю, ты знаешь о моей проблеме, — он прижал ладонь с растопыренными пальцами к своей груди. — Вот здесь… живет он — монстр! Он до сих пор жив, я чувствую, и в любой момент может снова попытаться завладеть мной… А я не хочу становиться чудовищем! Но если это и произойдёт, будет лучше, если рядом не будет дорогого мне человека…
Нэй слушал очень внимательно эту сбивчивую речь и не прерывал мальчишку. В его глазах тлело сострадание, но он не спешил его проявлять. Энджелу нужно было наконец-то выговориться, возможно, даже обратиться за помощью. Ведь невозможно помочь тому, кто не хочет исцеляться…
— Есть ли место в этом мире, где я мог бы скрыться? — продолжил Энджел, напряженно сжимая кулаки. — Мне просто хочется побыть одному, подумать, как и ради чего жить…
— Одиночество — это страшно… — вдруг прервал его Нэй, и глаза предтеча странно блеснули. — Поверь мне, я знаю, о чем говорю*… Одиночество не исцелит твоих ран и не поможет научиться мудрости. Одиночество сделает тебя еще более несчастным…
— Но я не могу вернуться! — в запале воскликнул Энджел, и целое море боли выплеснулось в ментальный мир. Нэй слегка поморщился от этой волны, но мнения своего не изменил. — Если я увижу в глазах Лианы презрение, я… не смогу жить дальше. Это выше моих сил…
Его плечи опустились, голос стал совершенно слабым.
— Ты знаешь, кто таков этот саалонец внутри тебя? — неожиданно спросил Нэй, заставив Энджела сбросить с себя отчаяние и задуматься.
— Это один из саалонских принцев, кажется, младший. Его тело погибло, а душа каким-то образом была переселена в меня…
— Душа? — странным голосом уточнил Нэй. — Ты уверен в этом?
Энджел посмотрел на предтеча с удивлением, но, заметив в бирюзовых глазах абсолютную уверенность, громко сглотнул.
— Не уверен… — проговорил тихо. — Я ни в чем не уверен, потому что не понимаю, каким образом это вообще возможно.
— Тогда я скажу: ты ошибаешься! — голос Нэя прозвучал жизнеутверждающе и почти торжественно. — Душа другого живого существа не может переселиться в чужое тело, если хозяин этого тела жив! Это не душа…
Глаза Энджела стали ещё больше, а рот приоткрылся от удивления.
— Тогда что он такое?
Нэй загадочно улыбнулся.
— Всего лишь матрица, Энджел! Чтобы было понятнее, запись генетического кода, насильно вдавленная в данные твоего тела. Но она совершенно не доминирует над тобой и твоими генами. Она — ничто! Ты сам решаешь, жить этой матрице или умирать. Ты хозяин своего тела и разума!!! Просто откажись от нее, и она растворится, словно ее и не было!!! Я бы сказал так: Шейхед окончательно и бесповоротно мертв. Он не рассчитывал умирать так быстро, и свой эксперимент над тобой на самом деле не закончил. Впрыснув в твое тело свой генетический материал, он просто связал его с твоим ментальным телом, поэтому ты как будто слышишь его голос. Но это не настоящий Шейхед. Это МАТРИЦА — пустая и ничего не значащая информация, которая запрограммирована на подавление твоей личности с целью занять главенство. Отвергни ее и ПОВЕРЬ, что ты свободен. Это всё!
Энджел смотрел на Нэя абсолютно ошеломленно и даже не моргал. То, что сейчас открыл ему предтеч, вообще не укладывалось в разуме. Мальчишка так сильно свыкся с мыслью, что внутри него живёт чудовище, что просто не мог поверить в свою свободу.
— А как же… когти, зубы, чешуя? — не смог удержаться он от сомнений. — У зоннёнов нет таких проявлений, а у меня есть. Я становлюсь монстром, который теряет самого себя!
Нэй мягко улыбнулся.
— Смотри… — произнес он, вытянул руку перед собой и… с легкостью отрастил на своем указательном пальце огромный изогнутый коготь со страшно острым концом.
Энджел вздрогнул и даже отшатнулся, неверяще рассматривая эту дикую метаморфозу. Он смотрел на коготь долгих десять секунд, а потом выдохнул:
— Что это??? Откуда??? КАК???
— Это не более, чем способности метаморфа, — с улыбкой ответил Нэй, забавляясь реакции мальчика. — Ты помнишь свои крылья, Энджел? Ты метаморф! А всё потому, что в твоих жилах течет как зоннёнская, так и цвиннская кровь!!! Твои родители принадлежали к разным расам. Когда твоё тело менялось, проявлялись цвиннские способности. Ты ведь в курсе, что цвинны способны принимать облик кого угодно? Просто ты ещё не умеешь их контролировать, а матрица саалонца просто задавала им свой собственный настрой. Как только ты научишься управлять своими дарами, тело перестанет меняться при каждом эмоциональном всплеске. В этом нет ничего страшного. Более того, Энджел… — Нэй подошел ближе, положил руки на плечи мальчика и доверительно посмотрел ему в глаза. — Я знаю, как это — быть отщепенцем с чудовищем внутри. Я был им. Я был носителем тьмы, как и мой брат Саал. Как ты знаешь, тьма погубила весь мой народ. Поэтому поверь мне: я понимаю тебя, как никто! А значит, послушай моего совета: не убегай! Ты должен бороться за свою любовь, даже если существует лишь мизерный шанс на взаимность… Я был существом с монстром внутри и любил одну удивительную женщину. Я был полон страха, как и ты, но не отступил. И она… ответила мне взаимностью! Она стала центром моей новой жизни… Но только представь, что было бы, если бы я сдался, если бы просто сбежал и не попробовал???
— Ты стал бы самым несчастным в этом мире… — прошептал Энджел, невероятно впечатлённый словами предтеча и вдруг осознавший свою глубочайшую ошибку. — Я понял тебя. Ты прав, Нэй… Я не буду убегать. Больше не буду…
Нэй улыбнулся, после чего мягко Энджела обнял.
— Молодец, дитя… — проговорил он, чувствуя, как успокаивается встревоженная воспоминаниями душа. — Это самое верное решение…
_______________
*Нэй в свое время прожил в полном одиночестве две тысячи лет, и это едва не свело его с ума. Об этом упоминается в конце второй книги цикла и в
