Госпожа Болотной Равнины 2 (СИ) - Шах Ольга

Пожар поднялся до небес – чистая страсть, ето увидали, да подбежали к нам лотошники, что в съестных рядах обретаются, такие же приезжие, как и мы, горемыки… вот и им досталось немало от тех налётчиков… не остаться бы нам в живых, да вот удача помогла – потушили наш пожар быстро, это нечего сказать, а батя уж как расстарался – покуда я каких разбойников схвачу, он других и приголубит палкой своей. Так и выжили, и ещё троих полонили, а среди них и зачинщик обнаружился.

К жандармом отвели, как положено… только главный у них ерепенился больно, видать, есть у него твёрдая надёжа сухим из воды выйти, а чего он иначе скалится? За ним ведь невинная душа числится – сторожа рынка нашего. Он утром подметает, чистоту блюдёт, а ночью, значит, порядок. Так вот, и порешали его запросто, лишь бы тихо войти, да спросонок пожечь нас всех…

Поначалу в жандармерию всех под одну гребёнку загребли, так что, ежели бы не слово господ Валер, то сидеть бы и нам там по сию пору. А так вот и помошь оказали – Милун показал на свою забинтованную голову – даром, что государевы люди, а тоже понимание имеют!

Впоследствии Марко подтвердил рассказ Милуна о том, что наши доблестные сотрудники правоохранительных органов появились уже после того чудовищного разгрома, который совершили нападающие, особо разбираться не стали, и всех к себе определили.

- Постойте… постойте, так вы сказали, что зачинщик и главарь нападающих был задержан? Так в чём тогда дело? Какое жандармерия предъявила ему обвинение? Я слышала, будто он питает какие-либо надежды на то, что сможет избежать обвинений? – Милинку трясло от ярости.

Парни переглянулись между собой, не решаясь сказать всю правду, но вот наконец Марко тяжело вздохнул, и тихо сказал:

- Да, именно так! Несмотря на то, что подельники главаря дали признательные показания, и указывают на него, как на зачинщика беспорядков, а главное – как подстрекателя и даже убийцу.

- И кто это был? – спросила я, уже заранее зная ответ.

- Некто Робер – окончательно смутился Стефан.

Я внимательно посмотрела на обоих… и промолчала. Безусловно, я могла бы сейчас истерить по примеру Анджелы и говорить: «Ну вот, а я вас предупреждала, что этот человек может быть опасен!» и всё в таком духе, но просто не смогла. Что бы это изменило? Стефан и Марко и так чувствуют себя на удивление паршиво, незачем их добивать какими-то очевидными вещами…

Поневоле вспомнились слова Стефана тогда, на празднике в доме Альвер: «Пока жива баба Ванга, он не посмеет сунуться»… вот теперь и посмел…

Следствие по делу о погроме и убийстве шло ни шатко, ни валко, нам запретили выезд из города, и следственные мероприятия на этом и закончились. Обвинительные заключения по многим участникам погрома были уже готовы, а вот с главарём возникли сложности: он утверждал, что пытался отговорить своих людей от нападения на рынок, вот и пошёл вместе с ними, дабы ничего не случилось. А если его друзья или пострадавшие говорят иначе, так много ли стоят слова крестьян перед словом благородного человека? «Так и до демократии недалеко!» - приговаривал мерзавец.

В зале суда было не протолкнуться от всех желающих посмотреть на то, как вершится правосудие. Наше присутствие было обязательным – как-никак основные потерпевшие. Робер не был заключён в клетку, как другие соучастники этого дела, а просто сидел на стуле поодаль.

- Благородный господин, не посмели ровнять, так выходит – Милун грустно посмотрел на меня.

А я не знала, что ему ответить, поскольку он был прав, да и Михаил сказал, что обвинения господам практически никогда не доходят до суда, а тем более до обвинительного заключения, так что каких-либо надежд, что этот негодяй получит по заслугам, я не питала…

Слушание проходило крайне медленно, нескольких дам вынесли из зала в связи с обмороками, но никто добровольно не собирался покидать такое удивительное развлечение, как попытка осудить Робера. Я оглянулась в округ – судя по довольным и любопытным лицам, никто особой печали не испытывал, скорее, некое злорадство.

Мы раскланялись с тем милым одуваном, что был на похоронах бабы Ванги, да и ранее мы видались в доме у Альверов. Нехорошо тогда получилось с дедушкиной супругой. Ну кто же мог знать, что она была женой столь возрастного человека? Легкая улыбка тронула губы дедуси, когда он усаживался на своё место…

Суд всё так же тоскливо продолжался. Как раз до того момента, покуда на трибуну не поднялся этот одуван. Наша семья внутренне подобралась – неспроста его сюда принесло, да ещё на стороне обвинения! Так вот, этот старичок всё тем же тоном заботливого дедушки стал рассказывать о том, что в ночь погрома он застал свою супругу с господином Робер, последний был крайне расстроен этим обстоятельством, был очень зол, и покинул негостеприимный дом супруга своей подружки, прихватив и её по дороге. Ну а кроме всего прочего, утверждал, мол, что нынче же ночью учинит самосуд и страшное беззаконие на местном рынке.

Я ушам своим не поверила, повернулась к родичам… но судя по их лицам, они слышали тоже самое! Вот так дед! Я дала себе обет непременно запомнить его имя.

Первым пришёл в себя Стефан.

- А ведь врёт старикан! Никакого любовника он в день погрома не видел! – я посмотрела на этот вопрос под всеми углами и молча пожала кузену руку. Осталось только теперь выяснить, для чего старичок стал клятвопреступником.

- Так всё и было, уважаемый суд! С тех пор я мою разлюбезную супругу и не видел боле! И ни капли не удивлюсь, ежели он и мою ласточку убил, а тело закопал неподалёку! С такого станется, душегуб! А ранее заявить о пропаже моей супруги не мог, так как сильно занемог, и не в состояниях даже и говорить-то был, не то, что писать о пропаже жены! – пожилой гражданин аккуратно добавил слезы в голос, и вежливо высморкался в огромный клетчатый платок.

Робер задёргался, закричал, что это всё ложь, и поклёп на невинного человека, а любовницу свою так и вовсе седьмицу не видел, кабы не больше, но… обвинения от имени благородного лица имели свой вес.

Одним словом, теперь у Робера не было не единого шанса выйти сухим из воды. За избиения, разбой и убийство дали ему десять лет каторги в каменоломнях. То есть было мало шансов, что он покинет место заключения здоровым человеком в полном расцвете сил. Это вам не ГУЛАГ, но тоже несладко…

После того, как заседание завершилось, я решилась догнать главного свидетеля обвинения и спросить, неужто так и было на самом деле.

- Милая, Ванга всегда относилась к вам с глубоким уважением, она говорила, что вы весьма неглупа, так не заставляйте меня думать иначе! Я последний раз видел это ничтожество на том приёме, где вы были так очаровательно голодны, а моя покойная супруга потрясающе беспутна!

Я уцепилась за последнюю фразу и стояла, раскрыв рот.

- А если она всё-же жива? – выпучив глаза, спросила я.

Старичок огорчённо посмотрел на меня, как не оказавшую его доверия, и сообщил:

- Господь с вами, душенька! Как же так «жива»?! Когда я знаю точно, что она похоронена в общественном саду? Я думаю, что не сегодня- завтра её обязательно найдут! Да и опознать труда не составит – она была в своём любимом платье, вы его ещё видели на ней на балу… и добавят нашему убийце ещё годов десять…

Дедушка внимательно посмотрел в моё лицо и понял, что мне требуются пояснения:

- Видите ли, голубушка, моя супруга очень любила одинокие прогулки в парке, то есть я так думал, а оказалось, что она гуляла очень даже не одна, да и ещё на постоянной, так сказать, основе! А для меня прогулки были вредны – врачи запретили по состоянию здоровья, ничего уж тут не попишешь…

- Ага – только и смогла вымолвить я.

Я побрела к своей карете, где меня терпеливо дожидалась моя семья. Первое время мы ехали молча, я крепилась какое-то время, но не смогла долго держать в себе.

- Марко, если ты больше не сможешь прогуливаться по медицинским показателям, я потерплю, правда. Гулять одной крайне опасно, и даже может стоить жизни!