Надвигающийся шторм - Кайла Стоун
Уиллоу обняла себя, чтобы не дрожать. Бесполезно. Влажный холод проникал в ее кости. Она будет мерзнуть до конца своих дней.
Но она жива.
И у нее появилась идея. Она подкралась к стеклянным перилам и перегнулась через край, щурясь от проливного дождя. Палуба детской зоны находилась прямо справа от нее. Всего три веранды от ее собственной.
Мысль о том, чтобы снова карабкаться по внешнему борту круизного лайнера, охваченного штормом, не давала спокойно дышать. Но это лучший способ. Возможно, даже единственный вариант.
Ради Бенджи она готова на все.
Что-то зародилось внутри Уиллоу, живое, крылатое и бесстрашное.
Глава 40
Амелия
Амелия моргнула, привыкая к мраку на мостике. Она вспомнила, как капитан объяснял, что ночью мостик освещен тускло, чтобы облегчить навигацию. Только мягкое сияние люминесцентных ламп под панелью управления и неяркие светильники вдоль пола выделялись в помещении. Все говорили тихими, приглушенными голосами, как будто это собор, священное место.
Вот только теперь мостик больше не напоминал святилище. Золотой ковер пестрел пятнами, словно кто-то опрокинул банки с малиновой краской. Дюжина террористов стояла вокруг консоли, их огромные пушки доминировали в комнате. Большинство из них были одеты в темную одежду и боевое снаряжение. Остальные носили униформу экипажа — охрана, офицеры, официанты.
На мостике висел кислый запах, запах тел, пота и страха, а также свежего гниения. Так пахла смерть.
Восемь заложников сидели вдоль дальней стены под мониторами безопасности. Их руки были связаны за спинами. Амелия узнала нескольких по капитанскому столу. Четверо уже мертвы, их тела завалились к полу. Еще четверо — избитые и окровавленные, живые, но без сознания.
Ее мать обмякла на ближайшем к двери мостика конце, ее голова покоилась на плече сенатора Омара Фергюсона. На лице виднелись синяки и порезы в нескольких местах. Темные пятна покрывали ее руки, щеки и переднюю часть платья.
— Мама! — вскрикнула Амелия. Но ее мать не поднимала глаз. Амелия бросилась к ней.
Мужчина схватил ее за руку и дернул назад. На первый взгляд, он был ничем не примечателен. Второй взгляд открыл истину: медленно моргающие, но умные, хитрые глаза, красный рот.
— Еще нет, моя дорогая. Уверяю тебя, она жива, хотя в данный момент находится без сознания. Но у нас есть дела поважнее.
— Что вам нужно? — Но в голове у нее вертелись догадки.
Мужчина прижал дуло импульсного пистолета к ее боку.
— Симеон… — произнес Габриэль позади Амелии.
— Оставьте ее в покое. — Деклан Блэк сидел в капитанском кресле, пиджак откинут на спинку. Его идеально уложенные волосы были взъерошены, белая рубашка испачкана и порвана. Под глазами залегли глубокие тени. На левой стороне лица и на лбу красовались синяки фиолетового цвета. Нижняя губа рассечена.
Амелию сковал ужас. Ее отец всегда держал себя в руках, управляя своим миром железным кулаком. Видеть его таким — беспомощным, бессильным, отданным на милость бандитов — это пугало ее больше, чем она могла сказать. И все же какая-то крошечная часть ее души нашептывала: «теперь ты знаешь, каково это».
— Давайте начнем. — Мужчина в офицерской форме стоял немного позади и справа от капитанского кресла, направив дуло винтовки на голову ее отца. Огромный и мускулистый, с шеей почти такой же толстой, как и голова. Он смотрел на нее блестящими, как у гремучей змеи, глазами. Затем криво усмехнулся, оскалив зубы.
Ее сердце сжалось. Ужасный мужчина из бального зала.
— Скоро, Кейн. Я обещаю. — Симеон повернулся к Амелии, улыбаясь ей так, словно она почетная гостья. — Мы спокойно объяснили твоему отцу, что обменяем вакцину и лекарство на его жизнь и жизни членов его семьи. Но он оказался слишком упрямым, чтобы сотрудничать с нами даже ради собственного блага.
— Идите к черту, — прорычал Деклан.
— О чем вы говорите? — Амелия заставила свой голос оставаться спокойным. Ее горло пересохло, напоминая наждачную бумагу. — Вакцину ввели миллионам людей в Национальный день здоровья. На позапрошлой неделе. Об этом говорили во всех новостных лентах.
— О, да, моя дорогая. — Симеон скривил губы в презрении. — Но так называемая вакцина, которую «БиоГен» использовал на бедных американских ублюдках, похоже не совсем сработала, несмотря на обещания?
Головная боль отдавалась в задней части черепа. Амелия уставилась на него, ничего не понимая.
— Ты знаешь, что теперь у них есть название для этого? Вирус Гидры. Подходящее, правда? Многоголовое чудовище, чья ядовитая кровь настолько заразна, что даже его дыхание может убивать. Отрубаешь голову, а две вырастают заново. Смерть, надвигающаяся на человека сразу со всех сторон. Практически невозможно уничтожить.
— Я не понимаю, что…
— Хватит! — рявкнул один из террористов в боевом снаряжении. На нем не было лыжной маски. Родом из Восточной Азии, со злобными, темно-карими глазами и шрамом вдоль одной стороны лица. Он стоял, расставив ноги, с напряженными плечами, с оружием наготове.
Симеон убрал пистолет с ее бока и приложил его к виску, металл словно холодный огонь обжег кожу Амелии.
— Мы уже столько раз проходили через всю эту историю, — объяснил Симеон со вздохом. — Ченг устал от этого. Я устал от этого. А ты устал, Кейн?
Кейн хмыкнул.
— Почему бы нам не выпотрошить девчонку и посмотреть, как она будет визжать?
— Слишком грязно. — Симеон кивнул Кейну.
Одним плавным движением Кейн направил оружие на группу заложников у стены и дважды выстрелил.
Грохот взорвался в черепе Амелии. Она зажала ладонями звенящие уши. Кто-то закричал.
— Я прошу прощения, моя дорогая, — проговорил Симеон. — Выстрел с такого близкого расстояния без защиты ушей, даже с подавителем шума, очень громкий.
Сначала она не поняла, в кого стреляли. Кто-то заплакал. Женщина. Ее мать подняла голову, очнувшись. Но мужчина рядом с ней не двигался. На его груди, как цветок, распустилось красное пятно. Облегчение, смешанное с чувством вины, захлестнуло Амелию. Ее мать жива, а Омар Фергюсон — нет. Больше нет. Второй мужчина застонал. Светлые волосы Тайлера Хорна, сидящего рядом с Фергюсоном прилипли к черепу. Он сжимал плечо, под его пальцами запеклась кровь.
— Ты чудовище! — закричала ее мать.
— Я целился в тебя, — заявил Кейн ее матери, но смотрел на Амелию, его губы раздвинулись, как у собаки, обнажившей зубы.
— Я тоже плохо целюсь, — весело заметил Симеон. Он вполне мог обсуждать завтрашний матч. Холодный ствол пистолета сильнее вдавился в ее висок. — Если, конечно, не нахожусь достаточно близко к цели.
Ее
