Случайный хозяин для невольницы - Маргарита Дюжева
— Люблю, но…
— Я все это время не прикасался к тебе. Держал свои желания в узде, — задумчиво скользил взглядом по моему лицу, — а сейчас вдруг задумался… А зачем? Зачем откладывать на потом то, чего хочется здесь и сейчас.
— Хельм… — я хотела отвернуться, но он вцепился жесткими пальцами в подбородок, не давая пошевелиться, — мне больно!
— Разве это боль? — голос полный предвкушения.
Он поцеловал меня сам. Грубо, властно, требуя полного подчинения. Я вырывалась, упиралась руками в широкую грудь, силясь его оттолкнуть. Но он даже не замечал моих сопротивления. Терзал, словно хищник, дорвавшийся до беззащитной жертвы.
* * *
Не прилагая никаких усилий, Хельм оторвал меня от пола одной рукой и отнес на кровать. Тяжелое тело придавило к матрацу, лишая надежды сбежать. Сколько бы я ни билась, результат был один — никакого результата. Слабой, маленькой девочке нечего противопоставить рослому, сильному словно горный лев джинну.
Тогда я сделала единственное, на что еще хватало сил — завизжала. Дико, истошно, будто увидела ядовитую змею.
— Цыц! — только прошептал он, и в тот же миг невидимая рука перехватила горло, не позволяя проронить ни звука.
Хельм целовал жадно, ненасытно. Скользил жаркими губами по шее, сжимал в своих объятиях, а я продолжала брыкаться.
— Не бойся. Тебе понравится.
Я только мычала, мотала головой, взглядом умоляя его остановиться, но Хельм моей мольбы не слышал, не замечал. Или ему просто было наплевать. Жадные руки были везде: забирались под юбку, гладили бедра, безжалостно раздирали завязки на вороте. Ткань не выдержала, расползлась с треском, и тут же горячая ладонь джинна накрыла мою грудь. Он сжимал, ласкал пальцами, опалял кожу своим дыханием.
От жгучих прикосновений я вздрогнула, выгнулась и замерла.
Мне с ним не совладать.
Из глаз покатились слезы. Горячие, горькие, наполненные страхом и отчаянием. Я зарыдала. Бесшумно.
Хельм тоже замер. Вцепился рукой мне в подбородок, не давая отвернуться, и смотрел на то, как я плачу. Я больше не боролась. Просто смотрела на него и давилась слезами.
Его тело напряглось, превратившись в камень, подобралось.
Джинн нахмурился. В пугающих до дрожи глазах заклубились черные вихри. Я видела там сомнение, борьбу. Ярость смешивалась с похотью, жадный интерес с жалостью, и поверх всего этого — страх.
Я снова покачала головой, умоляя его остановиться.
Еще один взгляд по губам, по щекам сырым от слез, по разорванной. Хозяин шумно дышал. Через силу. Его трясло.
Откуда-то с улицы доносились громкие раздраженные голоса. Я слышала их словно сквозь туман и не понимала ни слова. Весь мой мир сузился до мужчины, который мог быть ласковым и надежным, но сейчас пугал до красных всполохов перед глазами. Я чувствовала его прикосновения, тяжесть тела, грохот сердца. Что же с ним?
Слезы полились с новой силой. От страха, обиды, отвращения к тому, что происходило. Хельм прищурился, отрывисто вдохнул и отстранился.
В одно мгновение его не стало. Словно джинна снес в сторону невидимый ураган. С горла исчезла невидимая удавка, и я захрипела, заскулила, тут же скатываясь к кровати. Дрожащими руками неумело пыталась соединить разорванные края платья на груди и затравленно озиралась. В комнате его не было. Пропали даже клинки со стола.
Хельм ушел. Мои слезы все-таки остановили его.
Где-то внизу послышались крики, шум, чей-то истошный вопль, переходящий в предсмертный хрип.
— Хельм, — прошептала и, не понимая, что делаю, бросилась на улицу. К нему. Понимая только одно. Ему нужна помощь. Сам он не справится.
* * *
Возле нашего дома толпились люди. Несколько воинов, маги, трое джиннов и Овеон. Одного взгляда на искажённое гневом лицо командующего достаточно, чтобы понять — все плохо. Хельм перешел черту. Теперь будут проблемы.
Вот только где сам Хельм? И почему у всех такие лица, будто с похорон идут.
На меня никто не обратил внимания, даже когда я спустилась с крыльца и подошла ближе, притаившись немного в сторонке.
— Ты сам понимаешь, что это значит! — проревел Овеон.
— Я не уверен, — мрачно покачал головой Али, — может, все не так страшно…
— Не так страшно? Ты готов рисковать другими людьми ради «не так страшно»? Я нет! Хельм сорвался.
— Может быть просто напряженный бой…
Овеон вскинул густые брови:
— Напряженный бой? Ты еще скажи, что он разнервничался из-за прорыва. Али, не будь идиотом! У него крыша поехала! Он не справился со своей боевой ипостасью. Все. Это конец! Кончилась его служба. И здесь, и где бы то ни было еще!
Как же так! У меня в голове звучали эти слова, гремели словно старые ржавые цепи, но я не хотела в них верить.
— Он справится! — воскликнула я, порывисто шагнув вперед, и тут же испуганно сжалась. Все присутствующие дружно обернулись, наконец заметив мое присутствие.
— Справится, говоришь? — командующий окинул меня пронзительным взглядом, а потом ядовито поинтересовался, — а что с твоим платьем невольница? И почему ресницы сырые от слез? Дай угадаю, наш бедный, съехавший с катушек джинн пришел к тебе? И решил не останавливаться, забрать то, что ему принадлежит по праву?
Я покраснела под взглядами мужчин. До кончиков волос. Но не отступила.
— Он остановился. Смог! Я видела в его глазах борьбу. Надо просто ему помочь!
— Помочь? — вкрадчиво спросил Овеон, — ты думаешь, ему еще можно помочь?
— Да, конечно, — я начала сбивчато лепетать, переводя взгляд то на одного, то на другого, — я не знаю как. Но должен быть способ. Наверняка. Может, поговорить с ним надо…
— Значит, поговорить, — хмыкнул они, подхватив меня под руку, потащил куда-то за угол.
— Не надо! — раздался голос одного из джиннов, но командующий не слушал его. Продолжал тянуть за собой, до тех пор, пока мы не вывернули в узкую улочку.
А там…
На земле лежало еще подрагивающее тело той самой лошади, что напугала меня сегодня. Без головы. Со вспоротым брюхом.
Голова с безумно вытаращенными глазами валялась чуть поодаль. На идеально ровном срезе были видны мышцы и перерубленный позвоночник, словно на прилавке у мясника. Лошадиные внутренности разметало во все стороны. Кишки висели на стене, тянулись красными змеями по земле. У самых ног лежало сердце, толчками выдавливая из себя последние капли крови.
Меня затошнило. Скрутило так, что не разогнуться. Неужели это сделал
