Стихийный мир. Дракон - Вампир - Сильвия Лайм
Не получалось. Горло сдавило спазмом.
Я закрыла глаза, стараясь не смотреть на происходящее. Перед мысленным взором вспыхнула горящая машина, океан огня и боли…
– Спокойно, – прозвучало рядом. – Я не позволю, чтобы с тобой произошло что-то плохое.
Голос дожа звучал твердо и одновременно почти ласково. Я не знаю, что он делал и зачем, меня начинала заливать паника. Коже на обратной стороне руки была все горячее.
– Открой глаза, – приказал он, но я уже не слишком хорошо соображала. Казалось, что он пытается сжечь меня на месте по кусочку. И начал,по-видимому,с ладони. – Открой! – приказал чуть резче, и мои веки сами собой поднялись, резко и быстро, словно подчиняться Красному дожу было особой функцией, заложенной в мой мозг.
Глаза распахнулись, и я увидела нечто ужасное. На моей руке, в самом центре ладони,плясал огонь. Я видела, как нижняя часть языка пламени касается моей кожи, как синеватая, более холодная плазма прыгает по мне, колышется, словно на фитиле свечи, а горячий желтый наконечник, превращающийся в калено-белое лезвие, стремится вверх, к моему лицу…
Захотелось кричать. Ужас сдавил грудную клетку, мешая вздохнуть, набрать побольше воздуха. Секунды утекали одна за другой, пока я смотрела на огонь, который внезапно начал приобретать другие очертания.
– Смотри, на что способно пламя, – почти шепотом проговорил дож.
А я и так смотрела. Не видела больше ничего вокруг. Только смертоносное желтое пятно, превращающееся почему-то вдруг в маленький росток цветка. Сперва оно сузилось, вытягиваясь в стебелек, а затем на его верхушке набух бутон, готовый вот-вот распуститься.
Но лепестки не сумели раскрыться, потому что я закричала, снова зажмурившись. Не в силах больше выносить раздирающий душу страх.
И в тот же миг все исчезло. Жар пропал, а дож отпустил мою руку, слегка встряхнув меня за плечи.
– Все, – сказал он негромко. – Все закончилось.
Я не верила и инстинктивно качала головой.
Он не касался меня и не говорил больше ничего, и несколько бесконечных мгновений прошли в тишине. Когда сердце стало стучать чуть менее бешено, я сумела вздохнуть и открыть глаза. Передвзглядомстояла бледная пелена, с трудом удалось проморгаться.
Дож все также сидел рядом со мной на столешнице, но смотрел куда-то перед собой. Его брови были едва различимо сдвинуты, радужки оставались темно-красными, почти коричневыми. И это делало опасного и пугающего повелителя Огненной империи почти человеком.
Впрочем, воспоминаний о том, кем он являлся на самом деле, хватало, чтобы не обольщаться.
Но чем больше я приходила в себя, тем сильнее понимала, что разочаровала его. И несмотря на то, что мне хотелось кричать и злиться, может быть даже бить посуду и кидаться тяжелыми предметами от того, какой страх он заставил меня испытать, я… все равно чувствовала, как сжимается в груди что-то бестолковое и влюбленное.
Разочаровала…
– Кроме нас в мире есть ещё аватары воздуха, воды и земли, – продолжил вдруг дож невозмутимо, словно ничего не произошло. – Все мы считаемся потомками богов, поэтому испокон веков в наших руках – власть над империями.
– А люди, получается, вам подчиняются? – уточнила я.
– Да, – кивнул он. – В империи Огненной луны, к примеру, около ста миллионов человек. В Айреморе – сорок миллионов…
Я нахмурилась.
– Так, погоди… – немного кашлянула, пытаясь заново втянуться в разговор, словно и впрямь ничего не случилось. – Но ты не рассказал, почему драконов, то есть аватаров огня, так мало? Почему только ты один?
– Не я один, – покачал головой Сициан. – Ещё мой сын Элар и дочь Анаис. Но Анаис пока не умеет перевоплощаться и вряд ли научится, а Элар делает это неуверенно. Его дракон слаб.
– Так а где же остальные? И почему Анаис не научится?
Дож пожал плечами. Складка между его бровей так и не разгладилась.
– Аватаров не может быть много, – ответил он. – Таков закон природы. Во все времена в среднем драконов одновременно существовало не более трех или четырех. Максимум в геносе Огненной луны семь сотен лет назад было девять взрослых драконов, вступивших в силу. Но это единственный раз за всю историю от сотворения мира. Наша империя тогда переживала свой рассвет.
– А в чем… сложность? – осторожно спросила я, не вполне понимая. Казалось бы: рожай себе драконят да рожай. Делов-то куча, правда?..
– Не все дети драконов становятся драконами, – ответил дож и все же коротко взглянул на меня. – Большинство остаются простыми людьми.
Вот теперь все потихоньку начало вставать на свои места. От внезапной новости я даже позабыла о своих переживаниях.
– Вот,значит,почему твои аурии должны быть сильными чарогницами, – кивнула я. – И вот почему их должно быть много. Если предположить, что драконом становится один ребенок, скажем, из десяти, то тебе уже придется неплохо так поработать, – я сдавленно и нервно усмехнулась. Дож не перебивал, внимательно наблюдая за моими умозаключениями. – А если один из сотни?
Мне даже поплохело. А проклятая ревность где-то внутри ощерилась ежовыми иглами и начала кататься вдоль и поперек по желудку. Туда-сюда, туда-сюда…
Нет уж, столько соперниц за сердце дожа я явно не потяну. Даже если вспомнить, что мои чувства ненастоящие, это все равно оставалось тяжелым знанием.
Дож так ничего и не сказал. Но,судя по его спокойному лицу, ошибки в моих размышлениях не было.
– Это ужасно, – наконец резюмировала я, не сдержавшись. – Терпеть столько любовниц рядом.–Апотом поспешно добавила, поймав ставший чуть насмешливым взгляд: –Это было бы ужасно, если бы мне было до этого хоть какое-то дело.
И, сжав губы, сложила руки на груди, тоже отвернувшись.
– А тебе нет до этого дела? – уточнил дож мягко.
– Правильно, – кивнула в ответ. – Я
