Иные города (СИ) - Линдт Нина
Он соединил ее пальцы со своими и крепко сжал: скрип пера по листу бумаги, шорох песчинок в песочных часах, шуршание разворачиваемого пергамента, удар стилом по глиняной табличке: звуки и образы сменяли друг друга часто и ярко. Зрачки ее расширились, она видела так много всего, словно одновременно была в тысяче мест. Слышала столько, словно оказалось в некоей вселенной, где хранились звуки. Или же он был этой Вселенной, где хранилось время? Меч, вонзающийся в тело рыцаря, самолет-бомбардировщик, сбрасывающий свою смертельную ношу, женщина в муках родов, первый крик ребенка, кисть художника касалась холста, пышная юбка танцовщицы взлетала вверх, мужчина и женщина сливались в единое целое. Она вздрогнула. Его глаза превратились в две черные дыры, и там мелькали звезды, а может, вспышки памяти. Миллиарды образов. Бесконечность воспоминаний.
— Что ты видишь?
— Все, — выдохнула она.
Он улыбнулся, и его глаза приобрели привычный вид.
— Что ты понимаешь?
— Это хорошо, — Настя смотрела демону в глаза. — Все это — хорошо.
— А смерть? страдания? войны? болезни?
— Кажется, это часть. Смерть — часть жизни.
— Вы не знаете другого пути, — он отпустил ее.
— Кто ты?
— Я как время, которое открывает правду или скрывает ее. Я — знание и смерть всему.
— Тогда чего ты хочешь?
— Стать ничем. Я — смерть, которая не может умереть. Никогда. Я вечен.
— Наверно, это неплохо, быть всегда.
— Нет, это невыносимо. Время преследует меня. Я хотел бы остановиться, но я не в силах, пока не пойму.
— Что?
Он не ответил. Она помолчала.
— Ты знаешь, когда я умру?
— Да. Не хочешь узнать, когда?
— Нет. Пока нет, — она поежилась. — Ты когда-нибудь любил?
Его бровь иронически приподнялась.
— Демоны не могут любить.
— Но как? Любовь — разве это не основа всему?
— Нет, конечно. Это оправдание людей своим низким страстям.
— А разве не существует абсолютной любви?
— Нет ничего абсолютного кроме абсурда.
— Я тебе не верю.
— Ты абсурдна. Разговаривать о любви с демоном — абсурд, Настя.
— Ну, не с ангелами же говорить о ней.
Демон расхохотался. С облегчением, она почувствовала, что он снова стал графом Виттури.
— Пойдем, внезапно смертная и абсолютно смешная, у тебя еще есть время все узнать самой.
Кто же он? Настя шла рядом с ним по городу, кусая в раздумьях губы. Дьявол, демон, смерть, время? Как ни назови, повсюду обреченность. В любом имени слышится крах жизни и вопль бессмертия. Не потому ли он слегка презирает все вокруг и не любит никого: так проще. Так не привязываешься к преходящему. А она сама? Разве не прав он, что не любит она его вовсе, а всего лишь страсть тянет ее к нему, как магнитом. Низкое желание к его телу. Она украдкой бросила на него взгляд.
Любое движение демона устремлено вперед, он напоминал ей греческие и римские статуи спортсменов, воинов и воинствующих богов. Мятежная шевелюра черных волос, взгляд, полный вызова окружающему миру. Отчеканивает каждый шаг так, что, кажется, должны остаться на асфальте следы.
Надо быть благоразумнее, решила вдруг она. Раз запретили с ним сближаться, значит, надо держать его на расстоянии. Ведь так лучше для нее, так спокойнее, душа не кипит чувствами, не переворачивается все внутри, не обрывается и замирает сердце, когда он нечаянно задевает ее рукой или взглядом. Нельзя, значит, нельзя. Даже маленькие дети это понимают. Почему же так трудно уложить это понятие на полочку своего сознания?
В сумерках города, при свете фонарей, его присутствие и вовсе заполняло все пространство. В солнечном сплетении горела необходимость выяснить с ним все, как-то уравновесить их чаши, но она боялась даже слово вымолвить. Но он вдруг остановился, она тоже. Они стояли у входа в маленький парк рядом с Пасео де Грасия. Он открыл чугунные ворота и полуоборотом головы пригласил ее следовать за собой.
Под ногами заскрипел песок, они дошли до скамейки и сели. В окнах домов, выходивших на парк, уютно горел свет. Демон смотрел на эти золотистые квадраты окон и, казалось, видел все, что происходит за ними.
Настя устало села рядом.
— Азазелло… — тихо произнес граф.
Настя почувствовала, как примораживается от страха к скамейке. То ли он ждал их здесь, то ли явился на зов графа, только из тени дерева появился вдруг демон, тот самый, что встретился ей уже однажды. Его красные глаза с вертикальными зрачками бегло оглядели ее и уставились, не мигая, на графа. Тот сидел, положив руки на спинку скамейки, как развязный франт на прогулке в парке.
— Ты передумал? — спросил Азазелло.
— Нет.
— Тогда зачем звал? — Азазелло обнажил желтые клыки.
— Чтобы еще раз напомнить. И предупредить. Не делайте того, что задумали. Вы разрушите все.
— Мы разрушим мир, который нас не устраивает. И создадим новый. С нашими правилами. Если ты не с нами, тебе в нем места не будет.
— У вас нет такой силы, чтобы создавать новое. Вы лишь разрушение. И она тоже.
— Ноктурна родит то, что сможет создавать, это будет новая сила.
— А ты уверен, что оно захочет считаться с вашими желаниями?
Азазелло на миг замер, глядя в упор на графа.
— Мы знаем, что так будет. Он знает.
— Он… Да он растерял последние остатки былого величия.
— Замолчи, Самаэль! Всегда был гордым, считал себя иным, лучшим, а закончил так же, как и мы! Изгоем! С кем якшаешься? С низкими тварями, с людьми, — Азазелло плюнул в сторону Насти. — Что тебе в ней, Самаэль? Это же прах от праха земного, пыль, озаренная каплей сознания. Она же ничто: смертная, чья жизнь для нас лишь миг. Девчонка!
— Она моя, — твердо сказал демон. От переката его голоса, мурашки побежали по телу Насти.
— Твоя? В этом мире нет ничего твоего. Все либо наше, либо Его. Тебе придется выбрать, на чьей ты стороне.
— Я давно выбрал. Разве не помнишь? «То частица духа моего, оберегать ее в каждом из них…» Вот, что я выбрал.
Азазелло вдруг взвился в столпе пыли, рыкнул прямо в лицо графа:
— Оберегать, да как же, ты же сеешь по земле смерть, ты самое страшное для них, именно тебя они проклинают, все, что ты делаешь, оборачивается для них бедой. Или ты не знала?
Морда Азазелло резко повернулась к Насте, а та лишь по-детски втянула голову в плечи.
— Он — причина изгнания людей, твой демон искуситель.
— Пошел вон! — граф махнул рукой, и демон исчез. От гнева глаза графа стали совершенно желтыми, словно те вспышки золота, что иногда мелькали в них, взорвались светом.
На скамейке воцарилось молчание. Настя сосредоточенно перебирала крупицы информации, пытаясь собрать мозаику целиком. Кто же этот падший ангел, что сидит сейчас рядом с ней и смотрит в окна, так спокойно и невозмутимо, словно поболтал с прохожим, а не с демоном?
Золотистый свет в его глазах медленно угасал. Он встал, повернулся к ней и протянул руку. Обычный красивый мужчина. Снова земной, снова обольстительно прекрасный.
Он помог ей встать со скамьи: только сейчас Настя поняла, как ослабли ноги. Ощущение зыбкости всего реального еще не растворилось вслед за Азазелло в воздухе. Реальным был только тот, что удержал ее, прижал к себе, взял ее тяжелую пшеничную косу и задумчиво взвесил в руке. Ее пальцы крепко вцепились в мягкую кожу его куртки. Когда он заговорил, такая истома овладела ей, что не держи он ее крепко, она бы не выдержала и упала.
— Запрет. Вот что притягивает интерес. Так уж устроен человек: если хочешь, чтобы он всей душой желал чего-то, запрети ему. Не правда ли, сложнее не слушать мой голос, если тебе запрещают это? Я знаю… Я знаю, что запрещают. Они боятся меня. Для них я все равно зло, какими бы благородными ни были мои намерения. Я лишь поддерживаю хрупкое равновесие, но они знают, что с тебя я могу потребовать все сполна. Слишком тесно пересеклись наши пути, чтобы я не захотел твою душу. Не так ли? Ты знаешь, что происходит, когда уступаешь желанию заключить сделку? Ты получаешь то, чего алчешь. Так что же есть для тебя самое страстное желание? — он приподнял ее лицо за подбородок и вгляделся в ее зеленые глаза. — Горы золота ничто для тебя, ты их даже представить не можешь. И этим я тебя не соблазню. И власть тебе не нужна, ты не из этого теста слеплена. И знания великие, которыми я могу наградить тебя, не станут соблазном, ведь твой соблазн вещественен и осязаем. Не так ли? Ты желаешь меня. Я твой соблазн, и ты знаешь, что можешь погибнуть, знаешь, что это запрещено, желать демона, желать исчадие ада, сгорать желанием по такому, как я. Но потому с каждым разом ты слабее передо мной. Страх притупляется, а желание растет. Ты знаешь, что я могу дать тебе возможность почувствовать вечность, стать бессмертной на мгновение, познать то удовольствие, которое не дано человеку.
