Семь ступеней в полной темноте (СИ) - Фром Пвел
Сольвейг вцепилась в сестру мертвой хваткой. Она подталкивала ее сзади своим лобком и бедрами, одновременно терзая руками набухшую грудь и взмокшую промежность. Аделина пустыми, невидящими глазами обратилась в даль. Движения ее бедер становились все резче и сильнее. И дело тут не в усилиях Сольвейг. Она явно вошла во вкус, и чувствовалось как в теле ее растет напряжение. Толчки становились все мощнее. Она полностью оседлала плоть Арона и теперь буквально вдалбливала его в кровать. Кузнец всем своим естеством испытал на что способно ее могучее тело, когда проявляет истинную силу. Но это не пугало его. Напротив, она приводила его в какой-то странный незнакомый доселе восторг. Арон, превозмогая боль в ребрах с удовольствием вглядывался в то, как меняется ее лицо. Время от времени заботливо убирая с ее бровей капельки пота и растрепавшиеся волосы, он дождался фееричного апогея…
Соитие с ней превратилось в какой-то марафон. Дева ни на минуту не сбавляла темпа. Лишь в моменты наивысшего наслаждения она замирала, чтобы издать глубокий, томный, завораживающий стон, и снова набирала обороты. Сольвейг теперь лишь крепко удерживала сестру за талию и нежно целовала ее плечи, шею и спину. Заметив, на себе взгляд Арона, она игриво подмигнула. Вжимая лобок в ритмично пульсирующие ягодицы сестры, она получала отдельное удовольствие.
Так продолжалось несколько часов к ряду, пока изможденная Аделина не упала Арону на грудь. Запустив пятерню в растрёпанные, взмокшие волосы, он с удовольствием принялся поглаживать ее голову. Сольвейг прилегла рядом. Она выглядела утомленной, но при этом весьма довольной. Какое-то время, она еще продляла свое удовольствие, активно работая пальчиками.
— Почему?! — вдруг спросила Аделина.
— Что, почему? — спросил в ответ Арон.
— Почему ты не проронил в меня свое семя? Разве я недостойна этого?!
Аделина чуть приподнялась и взглянула ему прямо в глаза. Во взгляде ее выразительных глаз читалась обида и непонимание. Арон улыбнулся, и убрал с ее лица волосы.
— Дело не в этом.
— А в чем!? — с укором осведомилась Сольвейг.
— Она… была так прекрасна в своем порыве. Такая удивительная мощь и устремлённость…. Это немного больно… но так волнительно. Со мной не было такого раньше. Признаться, я просто залюбовался.
— Правда? — удивилась дева.
— Правда — Арон взялся за ее красивую сильную шею, и слегка поцеловал в губы.
Аделина взглянула на сестру растеряно, гадай, как к этому относиться…
Пользуясь ее забавным замешательством, кузнец перевернул валькирию на спину и помог расправить крылья. Так она была ещё прекраснее, ее совершенное тело во всем своем великолепии, раскрылось перед ним. Без лишних слов он вошел в ее приоткрытое лоно, и растворился там…. Ненавязчивыми, плавными толчками, он снова привел крылатую деву в трепет. Она была перед ним совершенно беззащитна. Утопая в ее пышной груди, кузнец вколачивал свой каленый прут в ее податливое горнило.
Сольвейг подкралась поближе, и впилась в ее губы своими ее губами. Лицо ее сестры теперь выражало совершенно другие чувства. Она нежно обнимала кузнеца, стараясь не оцарапать. Внезапно, обжигающая волна прокатилась внутри ее тела. Она выгнула спину дугою, а пальцы вцепились в постель, разрывая простыню когтями. Резкая, крупная дрожь охватила Аделину. Соски отвердели словно камень, груди налились соками, ягодицы сжались натужно, дыхание перехватило…. Ее крепкая мускулатура проступила под кожей. Лишь нежное обхватывающее лоно все так же трепетно содрогалось, осязая в себе жилистую мужскую плоть. Ощущать, как она скользила, проникая в глубь ее тела, было просто невыносимо…
Волна судорожного плотского удовольствия накрывала деву раз от раза. Арону непременно хотелось довести Аделину до полного, безоговорочного исступления. Опустошить, этот прекрасный сосуд, лишь затем, чтобы неистово наполнить иным содержанием.
Наконец, силы покинули Аделину. Ее могучее тело обмякло, не в силах больше получать удовольствие. А чрево ее стало нежнее щелка, содрогающегося при малейшем дуновении ветра.
Глядя в пустые, умиротворенные глаза, Арон жадно проник в ее подрагивающие чресла последний раз. Он сделал это толчком коротким плавным, сильным, достигнув крайнего предела. Его, член, словно граненая сталь, звенящая под ударами молота, достиг ее потаенного вместилища… Горячие руки его сдавили ее плечи, с несвойственной человеку силой.
Зажмурив глаза, Аделина нащупала руку сестры и вцепилась в нее….
Арон прижался горячей щекой к нежной груди девы. Он вторгся в ее владения так глубоко, как только мог, но и этого, ему было мало!
Древо жизни содрогнулось, в плену ее могучего тела… Густые мужские соки, несущие в себе семя, вторглись в ее сокровенные недра, заполняя собой все пространство.
Аделина впервые в своей долгой жизни, ощутила, как ее безжизненные берега омывают живительные воды.
Арон, дождавшись, когда она перестанет содрогаться, мягко извлек свою окаменевшую плоть из лона разомлевшей валькирии. Он распластался без сил.
Переглянувшись, крылатые девы осторожно зажали его между собой. Старшая из сестер бережно уложила Арона на крыло и, почти по-матерински, обняла его за плечи. Сольвейг, пользуясь случаем, прижала еще твердое древко к своей набухшей промежности, и несильно сдавила бедрами. Накрывшись своими могучими крыльями, прекрасные девы забылись крепким беззаботным сном.
Глава 29
Спал Арон плохо. Находиться между двумя прекрасными телами, несомненно, было приятно, но не очень удобно. Сильные, горячие руки Аделины сжимали его словно тряпичную игрушку, не отпуская от себя. Более или менее удобно можно было лежать только на боку. Либо уткнувшись лицом в ее пышную грудь, либо ощущая ее же своими плечами. А так как обе девы накануне хорошенько поддали, запах уксуса, который исходит от вина поутру ощутимо бил в ноздри. Поняв, что нормально уснуть ему уже не удастся, Арон повернулся к Аделине. Ранее он видел ее только издали и в полумраке. Ему хотелось при свете разглядеть ее лицо.
Черты Аделины не очень-то вязались с ее репутацией. Открытое, слегка округлое лишенное выраженных мимических морщинок, девичье лицо. Изогнутые дугой, аккуратные тонкие брови. Длинные светлые ресницы. Красивые чуть припухлые губы. Аккуратные хорошо развитые скулы. Ровный, достаточно длинный нос с маленькой горбинкой на переносице. Разве что упрямый, слегка массивный подбородок с маленькой волевой ложбинкой, напоминал о ее воинственном нраве. Однако, и об этом можно было судить пока только с чужих слов. В целом лицо ее было приятным и по своему красивым. Запомнить его не составило труда.
Арон осторожно убрал прядь светлых волос с ее лица. Она мешала ему разглядывать Аделину. Почувствовав это, дева приоткрыла свои голубоватые глаза. Зрачки ее резко расширились. Она пришла в сознание, но не сразу поняла, что к чему. Однако, вспомнив вчерашний вечер, потянулась всем телом, и слегка подмяла под себя Арона. Теперь она оказалась немного сверху, и изучала его лицо и тело. Теперь они оба рассматривали друг друга.
Так же как у Уны, кожа Аделины была покрыта мелкими шрамчиками, то тут, то там. Они выглядели застарелыми, и лишь светлая кожа на этих местах напоминала о давних ранах.
Арон непроизвольно поглаживал горячее тело Аделины там, где доставали руки. Чуть выше талии. И ей это заметно нравилось. Аделина тихонько убрала крылья за спину. Так чтобы не разбудить мерно сопящую Сольвейг. Чуть ослабив свои объятия, она провела грудью по лицу и губам Арона. Это было приятно. Чуток поразмыслив, она поправила грудь рукой и принялась медленно водить своим крупным соском по его губам. Когда сосок отвердел, она протолкнула его глубже, нежно придерживая кузнеца за голову. Он не сопротивлялся. Напротив, стоило сжать сосок губами, тело крылатой девы слегка содрогалось. Это было забавно.
— Кажется так это делается? — одними губами спросила она.
Получив столь же безмолвный утвердительный ответ, она слегка подалась вперед и сдавила набухшую грудь красивыми когтистыми пальцами. Арон здорово удивился, когда ощутил во рту вкус ее молока. Это было как-то неожиданно, но вместе с тем так волнительно! Женское молоко оказалось маслянистым, теплым, и сладковатым на вкус.
