Сапфир - Даниэль Зеа Рэй
* * *
На заре принц открыл глаза и долго смотрел на светящееся информационное сообщение. Он дважды моргнул, чтобы выйти из системы, и повернул голову к спящей Сапфир.
Белесые ресницы трепетали на ее щеках, а лицо кривилось в выражении ненависти и отвращения. Гронидел не знал, что ей снится, но это явно было нечто неприятное.
Он хотел разбудить ее, чтобы прервать дурной сон, и погладил по щеке.
– Фейран… – прошептала она во сне. – Больше не оставляй меня…
Гронидел замер, с ужасом глядя на нее, а потом и вовсе отвернулся.
Кто такой Фейран? И что вообще ей снится?
Принц вновь повернулся к ней, но лицо Сапфир уже выглядело спокойным и безмятежным. Гронидел обнял жену, и она уткнулась носом в его грудь.
«Что за Фейран?» – подумал он и закрыл глаза.
Глава 15
Сапфир
Из гостиного двора в сторону переправы через Изу они выдвинулись ближе к полудню. Много времени потребовалось служанке на ремонт порванной Грониделом одежды, да и за завтраком им пришлось изрядно подзадержаться.
Сапфир вспомнила, по какой именно причине их трапеза затянулась, и густо покраснела.
Очередь на переправу из повозок и путников с лошадьми и прочей живностью растянулась вдоль широкой улицы, огибающей берег одной из самых глубоких рек на Великом континенте. Путешественники твердили, что у могучей Изу нет ни начала, ни конца, хотя доподлинно было известно, что река впадает в Бескрайние воды и на юге Великого континента, и на северо-западе. Начинаясь из многочисленных горных рек на территории Инайи, Изу бурным потоком несла воды вниз, разделяя земли Турема и Зальтии почти на всем протяжении. Здесь она подпитывалась многочисленными подземными источниками и служила одним из больших водных путей, соединявших Инайю, Зальтию и Турем с Бескрайними водами сразу с двух сторон.
Сапфир всматривалась вдаль, где тонкой темнеющей кромкой на противоположном берегу начинался лес. Мимо то и дело проплывали большие корабли под флагами Турема и Зальтии. Одни из них держали путь в сторону Инайи, а другие сворачивали в дельту А́ви, что чуть выше впадала в Изу.
– Ты когда-нибудь видела столько кораблей? – прошептал на ухо Гронидел, и принцесса вздрогнула не то от близости губ, не то от низкого бархатного голоса.
– Нет, – призналась она. – А теперь задаюсь вопросом, почему моя жизнь настолько ограничена? – Она повернулась к нему лицом. – И можно ли обрести настоящую свободу там, где несвободны даже короли?
– Тш-ш-ш, – Гронидел улыбнулся и прижал палец к губам. – Не смущай посторонние уши своей искренностью.
– Ты прав, извини. – Она натянуто улыбнулась.
– Не думаю, что та свобода, которую ты имеешь в виду, вообще существует. Она как мечта, к которой каждый должен стремиться, но достичь ее никогда не сможет.
Сапфир нахмурилась:
– Зачем тогда мечтать?
– Чтобы была цель. Без нее мы перестаем развиваться. А топтание на месте неизбежно приводит к деградации.
Принцесса перешла на зальтийский язык жестов и медленно показала пальцами:
«Ты же знаешь, что иногда употребляешь слова, значения которых другие не понимают?»
Гронидел коснулся ее руки, нежно погладил подушечки ее пальцев и озвучил на зальтийском:
– Над языком жестов нам еще предстоит поработать.
Сапфир стало смешно. Она прикусила губу и едва сдержалась, чтобы не хохотнуть во весь голос.
– Неужели все настолько ужасно? – на языке его народа спросила она.
– Нет, – он покачал головой, пряча лукавую ухмылку.
– А если честно?
– Ты говоришь гораздо лучше, чем показываешь, – прошептал он на туремском и едва заметно коснулся губами мочки ее уха.
Сапфир покраснела и отвернулась от него, пряча румянец. Простолюдинам, возможно, и позволены некоторые вольности, но принцесса к подобным проявлениям чувств на людях не привыкла.
– Больше так не делай, – тихо попросила она.
– Не буду, – ответил он, но Сапфир почему-то была уверена, что Гронидел соврал.
Гронидел
Он влюбился.
Это было ясно даже ослу, которого держал под уздцы старый туремец, что стоял в очереди на паром за его спиной.
Гронидел не мог отлипнуть от Сапфир. Он будто нуждался в постоянном присутствии звуков ее голоса рядом, в аромате трав, исходившем от ее волос, в теплых прикосновениях ее кожи. Поэтому он то и дело украдкой поглаживал ее ладонь и наклонялся к уху, чтобы задать какой-нибудь глупый вопрос и с трепетом в груди дожидаться на него ответа.
Взойдя на паром, он ни на минуту не выпускал ее из поля зрения и внимательно следил за теми, кто пересекал Изу вместе с ними.
Его беспокоило чувство праздника и ликования внутри, ведь в любую минуту оно могло смениться страхом и опасением за судьбу женщины, которая внезапно стала для него самой дорогой.
Низкая самооценка вновь расправила плечи и напомнила Грониделу о своем существовании чередой вопросов. А вдруг Сапфир присмотрится к нему внимательнее и поймет, что он и вовсе недостоин ее? Вдруг все те семейные секреты, что его брат обязательно ей поведает, произведут на нее слишком сильное впечатление и она решит, что от такого мужа лучше держаться подальше? А что, если она никогда не сможет полюбить его в ответ?
Они с Сапфир стояли у борта широкой паромной палубы, и ветер трепал белоснежные волосы его Огненной Девы. Если бы можно было специально запоминать моменты из жизни, он бы постарался сохранить этот. Записал бы его в недра памяти искры и доставал иногда, чтобы смотреть и не забывать.
– Кто такой Фейран? – вслух произнес Гронидел и тут же пожалел об этом.
Показалось ему или нет, но Сапфир вздрогнула при звуках этого имени, и чудесный момент его наблюдения оказался безвозвратно испорчен.
– Фейран? – переспросила она и поморщилась. – Не знаю такого.
Принцесса слишком поспешно отвернулась, и Гронидел заметил, как сошла краска с ее лица. Его дева не на шутку разволновалась, а значит, секрет, связанный с обладателем этого имени, не только имел место быть, но и удостоился лжи, скрывающей его существование.
Кто такой Фейран? Друг? Будущий любовник? Или, может быть, ее следующий муж?
Гронидел опустил глаза и сильнее схватился за борт. Перспектива утратить память перестала казаться ему такой уж ужасной, а риск остаться не в своем уме внезапно стал ничтожным.
Сегодня Сапфир стояла рядом с ним и позволяла украдкой касаться ее ладони, а завтра… Гронидел не знал, чего ждать от «завтра». Оставалось надеяться, что в его «завтра» смыслы
