Выживший - Михаил Александрович Швынденков
— Вы что тут делаете?
Как же хочется произнести бессмертную фразу из кинофильма «Белое солнце пустыни»: «Стреляли…»!
Ответил более приемлемо:
— Сражались.
— Что значит сражались? Я вас оставил во дворце!
— Нет, Ваше Высочество, вам было некогда, и вы про нас забыли. А мы сюда добрались чуть раньше вас, и обезвредили главных врагов. А вам оставили вот этих. У нас есть виконт Бартош, он вам и доложит, и расскажет, и Камень Силы покажет. Только имейте в виду, к Камню нельзя прикасаться, сгорите. А я сейчас сделаю ключ к этой двери, и мы с Эдуардом пойдём отдыхать.
— Никуда вы не пойдёте, пока я вас не отпущу.
— Так ключ делать, или нет?
— Ты делай, а вы двое со мной.
Эдуард отдал мне шпагу — подарок Альтуреллы, и они пошли в подвал. А я сел на тело убитого преподавателя и стал делать Амулет. Потом меня согнали, так как тела убирали в сторону, на травку. На меня все смотрели как на психа, но я это делал специально: к психу не будут с вопросами приставать. Когда два принца и виконт вышли из подвала, я протянул принцу амулет-ключ. Показал, как дверь закрывается и открывается, потом отпросился отдыхать. Меня до коттеджа проводил виконт Бартош, а потом он убежал обратно, а я заперся и завалился спать. Пусть там политические вопросы решают без меня. Но не получилось соскользнуть с политических тем, и на следующий день мы были в приёмной у принца наследника.
— Вы ректора грохнули, кого теперь ставить?
— Поставьте нашу наставницу, — это Эдуард выдал.
— Из тех, кого я знаю, можно поставить, бывшего декана факультета амулетостроения, гранд магистра Нестора Лазарева. Только не ставьте никого из Гильдии Магов.
— Почему?
— По-моему, у них там всё прогнило!
Глава 20. Последствия гибели ректора
Две недели Эдуард ходил молчаливый и задумчивый. А потом всё-таки выдал:
— Глеб, а разве хвост не мешает во время любовных игр.
— Ваше Высочество, вы это о чём?
— О твоей любимой девушке.
Я подумал, что всей правды про моё общение с богами не нужно знать даже Эдуарду.
— Когда она злится, она набрасывает на себя такую иллюзию. А так нормальная девушка, без хвоста и без рогов. Можешь спросить тех, кто нас видел, когда мы танцевали на балу.
— Глеб, а ты теперь опять надолго один останешься? Может познакомить тебя с кем-нибудь?
— Эдуард, спасибо, но я сам не без языка. Надо будет, познакомлюсь. Пока не надо.
А когда я на тренировке на полигоне с одного удара Плазмой в щебень разнёс каменного истукана, он опять завёл разговор о девушках.
— Глеб, ты начинаешь звереть. Смотри, что с бедной мишенью сделал!
Эх, только настроение испортил. Я руной Плита собрал мишень и поставил её не как истукана, напоминающего человеческую фигуру, а как простой каменный куб. Вот пусть теперь кто-нибудь попробует разрушить!
В чём принц прав, так это в том, что я на местных девушек смотрю, как на ущербных. Конечно, это неправильно, но когда я их сравниваю с Валерией или Альтуреллой в плане ума и красоты, да даже с Натальей, в плане доброжелательности, отношения ко мне, к другим людям, в плане естественности поведения, все они кажутся какими-то жеманными, неискренними. Почему-то такие, как указанные девушки, больше мне не попадаются.
Тем временем наша наставница, с подачи нового ректора, начинает нас терроризировать тем, что для нормального обучения студентам нужны накопители. Заряжать их есть где, а вот сами накопители нужны в больших количествах. Вы, мол, своим зазнобам отваливали накопителей на десять да на двадцать тысяч магических единиц, а остальные бедные студенты страдают. Так меня эта позиция разозлила, что я даже наставнице нагрубил.
— Скажите конкретно, кому из студентов для повседневной деятельности нужны большие накопители? Это первый вопрос. Всего их будет четыре.
— Нашим студентам факультета магии Земли.
— Нет, нет! Я спросил кому конкретно, фамилии.
Она назвала три фамилии с нашего курса, в том числе известного виконта Зайцева.
— Тогда второй вопрос: для решения каких задач им нужны большие накопители?
— А для чего вашим подружкам нужны такие накопители?
— Например, Наталья Глинская одна построила мост длиной почти двести метров, за что получила медаль и сокращение отработки с десяти лет до пяти. Это было как поощрение за то, что она для меня сделала. И постельные кувыркания тут не на первом месте. А за что мне поощрять студента Зайцева? Он нормальный парень, но это не значит, что я должен на него работать, или что-то отдавать бесплатно. Вы сами готовы раздать каждому студенту факультета по сто золотых?
— Причём тут это. Это была бы помощь Академии. Хочешь, мы оформим тебе это как практику?
— Что оформите?
— Глеб, хватит юлить! Признайся, ты умеешь делать накопители большой ёмкости?
— Уважаемая магесса Покровская, вы о студентах заботитесь, или под меня копаете?
— Так ты поможешь с накопителями?
— Жаль, наставница. Мне действительно жаль! Смотрите сюда. Вот простой не огранённый кристалл аметиста. У него бледно-розовый цвет, то есть он не красивый и не дорогой. При этом его длина четыре сантиметра, а толщина два сантиметра. Площадь боковых граней около трёх сантиметров квадратных. Такой кристалл как накопитель держит четыреста единиц энергии. А если попросить ювелира две противоположные грани отшлифовать, то он будет держать до шестисот единиц энергии. Сам кристалл я купил за пять золотых. Пусть ещё два золотых вы заплатите за полировку. За сумму в пределах десяти золотых вы получаете мощный накопитель. Чем он вас не устраивает? Он не устраивает студентов аристократов: аметист, да ещё такой расцветки. Тут уж вы будьте добры определиться, вам накопители нужны, или драгоценности для престижа?
Я повернулся и пошёл.
— Ты ещё два вопроса не назвал.
Я не стал поворачиваться. Возможно, меня выселят из коттеджа, но тут уже дело принципа.
У нас в Академии есть лавка, где продают дешёвые кристаллы для студенческих экспериментов. Я сдал им три накопителя в серебряной окантовке. Сделаны они как кулоны. Это те же кристаллы аметиста, только как бы слегка сплюснутые в одной плоскости. В результате они имеют емкость до восьмисот единиц. Я попросил выставить их по цене в двадцать золотых. Если купят, — пятнадцать золотых мне, а пять — хозяину лавки.
Наставница пытается вести себя так, как будто того разговора и не было. Только я её больше наставницей не называю, и ни на какие откровения не иду. Эдуард не
