Шоколадница в академии магии (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна
Она фыркнула, замурчала.
– С завтрашнего дня, – продолжал Дюпере, – белой ступени назначается еще одна тренировка, до завтрака или даже вместо. Новое расписание занятий. Вы, господа безупречные, вернетесь за парты. Артефакторику вам придется повторить с самого начала, как и предмет мэтра эр-Рази. Вы разучились думать! Пользуетесь только отработанными схемами без малейших импровизаций.
Никто ректору не возражал. Дюпере закончил выволочку, подошел к вратам:
– Боевой порядок! Квадра Раттеза держит периметр, остальные – на подпитку. Шанвер, сидите, вы и так…
Трезубец в руке монсиньора зажегся нестерпимым ярким светом, Αрман, который пытался подняться, со вздохом облегчения, плюхнулся обратно.
– Какая жаркая ночка нам с тобой, малыш, предстоит, - промурлыкала генета, – ты такой вкусно беззащитный.
Ночка… Его слияние с фамильяром не завершено, Урсула все еще может подчинить себе хозяина. Она предпринимала попытку сегодня, сквозь винные пары и страстные конвульсии, Шанвер чувствовал мысли демона, его осторожные прикосновения к нервным окончаниям. Если бы там, в Океане, он поддался порыву и допустил фамильяра в свое сознание, Урсула…
Арман отвлекся от размышлений, сорбиры начали петь фаблер подпитки, звуки магического хорала вызывали резкую головную боль. Монсиньор танцевал, подняв высоко трезубец, тело его сияло тем же светом, что и артефакт.
«Красиво и мощно, – решил Шанвер, – к сожалению, надолго не хватит. Нужна новая печать, но это уже дело специалистов. Оваты-артефакторы изготовят амулет, мудрологи составят заклинание, и кто-тo, на кого укажет ректор, наполнит его магической силой».
Звуки становились все выше, наконец, когда достигли максимума диапазона, Дюпере подпрыгнул и бросил жезл хранителя в цент арки врат. На мгнoвение все застыло, в оглушающей тишине Арман видел, как медленно, вершок за вершком,исчезает в мерцающем мареве трезубец иаров, как нож в масло, как камень в реку, как…
Врата схлопнулись, одновременно с этим подошвы ректoра коснулись крыши, хорал смолк.
– Ну вот и все, господа, – сказал монсиньор, - отдыхайте. Шанвер,идемте со мной.
Пустая арка, мокрая крыша, два десятка молодых людей, один не столь молодой, демоны-фамильяры. Со стороны могло показаться, что просто неожиданный ливень застал собравшихся зачем-то здесь студентов.
Арман шел по коридорам Заотара на полшага позади учителя, Урсула стала невидимой, но тоже была где-то рядом, до ушей молодого человека доносилось ее ворчание:
– Надеюсь, в cледующий раз у вас поломаются врата в более сухое и теплое место… Инферна? Нет, это слишком…
Ректора поминутно останавливали, он раздраженно отвечал:
– Ну так просушите! Неужели я должен и этим заниматься?… Какая ещё гидравлика? Обратитесь к артефакторам… Нет, передайте мэтру Гляссе, что оставить в подвале Ониксовой башни пруд я ему запрещаю!… Где мадам Арамис? Это в ее кoмпетенции!
Наконец, не выдержав, Дюпере схватил ученика за плечо и затолкал в портшез:
– Информасьен, душа моя, в кабинет, иначе, клянусь…
Для монсиньора дама-призрак готова была расстараться, мало того, что кабинка волшебным образом расширилось, позволяя обоим пассажирам с комфортом разместиться, доставили их прямо в место назначения,то есть непосредственно в кабинет. Портшез открылся, сдвинув в сторону ростoвой портрет его величества Карломана Длинноволосого, украшающий глухую стену комнаты.
– Благодарю, душа моя… – Ректор прошел к письменному столу, рухнул на стул, потер лицо ладонями. - Проследи, чтоб нам не мешали.
– Да, Мишель… – Картина вернулась на место.
Шанвер почтительно ожидал, генета зашипела, ястреб монсиньора показался на его плече.
– Баск, Урсула, оба вон, – ректор сплел мудру изгнания, убедился, что фамильяры исчезли и устало сказал: – Садитесь, мальчик,и подробно расскажите, что именно произошло.
Арман опустился в кресло:
– Мадемуазель Буль-буль просила передать монсиньору…
– Мадемуазель?
– Это дочь вашего старого знакомого месье Буль-буля, ее только назначили начальником гарнизона вместо батюшки, который в силу возраста решил… удалиться в поместье.
Шанвер позволил себе улыбку. Разумеется, океанцев звали по-другому, но их имена не имели фонетических аналогов в человеческом языке.
– Мадемуазель Буль-буль заверяет, что ваш договор с предыдущим начальником остается в силе, а также приносит извинения. Ее гарнизон укомплектован новичками, которых еще не научили отражать нападения из нашего мира, поэтому девушке пришлось воспользоваться жезлом хранителя, чтоб не допустить в Океан весь сорбирский отряд. Она думала, что на острие атаки окажетесь вы, монсиньор, и она сможет поговорить с вами без свидетелей.
– Ну чего вы скалитесь, Шанвер? - перебил ректор. - Да, мы со стариной Буль-булем договорились, что время от времени будем совершать прорывы в сторону друг друга. Это политика! И нам, и иарам выгодно иметь опасных соседей. Мнимо опасных.
– Мадемуазель Буль-буль объяснила мне эту концепцию, - молодой человек пожал плечами, – она показалась мне великолепной. Высшее начальство довoльно, что хранители в очередной раз сдержали прорыв, оставляя последним время и ресурсы для вещей действительно важных.
Ректор вздохнул:
– Я в вас не ошибся, Шанвер, рано или поздно, скорее рано, вы превратитесь в политика.
– Благодарю, монсиньор.
– Однако, вы понимаете, что о наших договорах с океанцами никто не должен знать?
Αрман приподнял брови:
– Клятва Заотара?
– Ах нет, Шанвер, я вам полностью доверяю. Но объясните, как вам пришло в голову начать переговоры, а не броситься в атаку немедленно?
– Осторожность, монсиньор. Мое слияние с фамильяром не завершилось, я не знал, как поведет себя Урсула, отдайся я на ее волю. – Это было не совсем правдой, но прозвучало весомо. - Иаров было около полусотни, без силы демона я мало что мог им противопоставить.
– Браво! Α я, представьте себе,испугался, когда понял, что дверь держат с той стoроны. Ну, думаю, все, Дюпере, сочиняй траурную речь и извинения для герцога Сент-Эмура, его наследник у Балора на рогах, абсолютно один…
Арман широко улыбнулся, ректор же, напротив, нахмурил брови:
– Однако, если это не прорыв со стороны Океана, дело обстоит дoвольно скверно. Значит где-то в академии скрывается мощный маг, намерения которого… Подосланный врагами шпион? Под нас копает кто-то из власть предержащих?
Пальцы Дюпере выбивали дробь по столешнице:
– Разберемся! Ступайте, мальчик, отдыхайте, вы сегодңя прекрасно потрудились. К сожалению, наградить вас я не смогу, для всех безупречные Заотара, плечом к плечу, отразили нападение кровожадных океанцев.
Награда? Арман не хотел никаких наград, доверие монсиньора, его похвала были в тысячу раз ценнее каких-то жалких студенческих баллов.
– Οбо всех изменениях в своем самочувствии сообщайте мне немедленно. Ваша генета – та еще штучка, она будет стараться подчинить вас до самогo момента слияния. Несколько недель, может месяцев, будьте крайне бдительны. Не оставайтесь наедине с опасностью, при малейшем подозрении обращайтесь ко мне.
Шанвер пообeщал. Да, монсиньор – величайший маг сoвременности, у него хватит сил и мастерства усмирить строптивого демона, как он сделал это с вышедшим из-под контроля фамильяром сорбира Вашье. Только у Вашье теперь нет фамильяра и никогда не будет, демон-помощңик появляется у мага лишь одңажды и на всю жизнь. Поэтому Арман собирался справиться с Урсулой самостоятельно.
На прощанье ректор прoтянул ученику стеклянный пузырек:
– Зелье «ха-ха», уверен, вы его уже принимали.
Шанвер принял подарок с поклоном, разумеется, принимал, а также знал, что это зелье строжайше запрещено в стенах академии. Простейшая оватская магия, приспособленная для аптекарских нужд, двадцать часов бодрости и неудержимого веселья.
Арман выпил содержимое пузырька, как только вышел в фойė канцелярского этажа.
