Инкуб. Строптивая добыча - Анна Вьюга
- М-м-м… Мышка, попробуй-ка лучше думать о чём-нибудь постороннем!
- О чём?
- Не знаю. О несчастной жизни голодных пингвинов Северного полюса?
- Ох… Пингвины ведь живут на Южном…
- Да, сладкая моя, как скажешь…
Приоткрываю губы и, шалея от собственной смелости, касаюсь языком его нижней губы. Он замирает на мгновение, а потом приоткрывает свои, сдаётся мне без боя, поддаётся, показывает, что готов принять любые мои правила игры.
Перебираюсь к нему на колени, потому что так, конечно же, удобнее. Он держит за талию обеими ладонями – уверенно, по-хозяйски. Карету мерно покачивает, от этих ритмичных движений кровь в моём теле быстрее бежит по венам.
Наши языки встречаются в каком-то вкрадчиво-осторожном, узнающем, любопытном касании. Кто мы друг для друга – если не хищник и жертва, если не охотник и строптивая добыча?
Его язык толкается в мои зубы, дразнящим движением проводит по краю. Волна сладких мурашек прокатывается по спине и позвоночнику сверху вниз. Не могу удержаться от того, чтоб в ответ не куснуть его игриво. Эти смеющиеся губы просто созданы для того, чтобы их кусать.
Отрываюсь на мгновение, чтобы перевести дух.
Инкуб впивается поцелуем мне в шею, от неожиданности издаю хриплый стон, откинув голову.
- Пингвины, Эрнестина, пингвины… представь только, как им сейчас холодно и голодно на своей одинокой льдине…
Бархатный шёпот в шею, опаляющий дыханием нежную кожу, совершенно не располагает к тому, чтобы думать о каких-то там пингвинах.
Яркой, неконтролируемой вспышкой – воспоминание о том, как это дыхание обжигало между ног. Сжимаю колени от сладкой судороги, от почти болезненного ощущения там, где в тугой комок собирается желание. Вчерашней ночью я познала, как прекрасен танец на краю пропасти. Разве я могу об этом забыть?
Инкуб швыряет меня на лопатки, вжимает в бархат широкого сидения. Но нам всё равно отчаянно мало места. Мои ноги свисают, я запуталась в нелепо перекрутившихся юбках. Распутать не выходит, потому что Велиар всем весом давит сверху, и это чувство тяжести тоже – прекрасно. Мне хочется ещё сильнее, ещё больше, чтобы до хруста костей.
И я бы уже свалилась на пол, если бы не его рука, которой он вцепился в край сидения – с напряжёнными буграми каменных мышц, которые я с таким наслаждением глажу через тонкую белую ткань.
Он обрывает лиф моего платья, я выгибаюсь дугой – скорее, скорее!
Вскрикиваю, когда его жадные губы добираются, наконец, до груди.
Обеими ладонями, постанывая от наслаждения на кончиках пальцев, зарываюсь в короткие непослушные волосы, прижимаю его голову ближе. Закатываю глаза, когда он втягивает губами напряжённый сосок и сдавливает меж пальцев второй. Урчит от удовольствия, как дикий кот.
В моей груди взрывается маленькое солнце.
Инкуб замирает и вздрагивает всем телом, придавливая меня так, что кажется, я никогда больше не смогу дышать. В ослепительной вспышке моего Пламени мы плавимся, перетекаем друг в друга, как будто сметает последние границы меж нашими телами. Как будто всех этих преград в виде мятой и вымокшей от нашего пота одежды просто не стало.
Велиар очнулся первый.
Его будто подбросило. В мгновение ока он очутился на противоположном углу кушетки, тяжело дыша и прижимая к губам тыльную сторону руки.
Я поспешно села, подтянула обратно декольте. Половины пуговиц на вороте не хватало. Впрочем, шпильки тоже теперь утеряны безвозвратно. Трясущимися руками кое-как оправила юбки.
- Надо ещё потренироваться, - сдавленно выговорил Велиар.
- Н-надо ещё потренироваться, - согласилась я.
И мы продолжили наше безумное путешествие, забившись друг от друга подальше по разным углам кушетки. Но всё равно в условиях пусть и шикарной, но кареты, это было слишком близко.
А я с ума сходила от желания прикоснуться. Вот теперь наступило время мне страдать от жестоких приступов сожаления – и зачем я, глупая, столько времени от него убегала? Надо было соглашаться и не быть такой строптивой. Дать себя поймать, пока он бегал за мной. А вот теперь наступила расплата – я умираю от необходимости быть рядом, касаться, ощущать кожей, а он… не даёт сократить дистанцию.
- Как-то душновато! – заявила я, слегка поёрзав. – Ты не против, если открою окно?
Надо ли уточнять, что окно я собралась открыть с его стороны?
Не дожидаясь ответа, я вскочила и метнулась к нему… к окну, точнее.
Подпрыгнувшая на ухабе карета почти бросила меня на Велиара. Он перехватил поперёк талии ладонями. Я поразилась их лихорадочному жару, который опалил даже через ткань. Это вообще нормально, такая температура тела? Раньше инкуб не раскалялся так.
- Нет, Эрни. Не нужно. Я сам, - словно с усилием проталкивая каждое слово, сказал он.
А я сама чуть не вспыхнула спичкой, когда увидела, что было в его полуприкрытых глазах – глядящих на меня из-под ресниц с каким-то лихорадочным, болезненным блеском.
- Сядь на место! – скомандовал он, а сам… потянулся ко мне на мгновение и лизнул острую вершину груди через платье.
Тут же пересадил обратно, в мой угол. Легко, как тряпичную куклу. Убрал руки, словно боялся обжечься.
Хотя это я чуть не схлопотала ожоги от его ладоней и языка.
И отвернулся открывать окно.
Я поняла, что закипаю. От злости, переходящей в бешенство, и невозможности получить желаемое. Да что он о себе возомнил, этот инкуб?! Пожалуй, сейчас я даже готова была простить леди Ормунд. Действительно, после такого невыносимого отказа хочется весь окружающий мир стереть в порошок. Пусть страдает, как страдаю я.
А хотя… пусть и правда кое-кто пострадает!
И я, удобно откинувшись на спинку сиденья и сложив руки на груди, начала представлять.
Как приятно провести ладонями по шершавой ткани его сюртука, по рукавам и широким плечам, как невозможно приятен контраст потом с тугой влажной кожей на шее… Которую так хочется попробовать языком, ощутить солоновато-пряный вкус… Зарыться пальцами в шелковистую неразбериху волос, запутаться там, дёрнуть к себе до боли, чтоб целовал и не вздумал больше отстраняться…
- Эрни, перестань!
И не подумаю, мстительно решила я. Прикрыла глаза и с наслаждением представила, как одну за другой расстёгиваю пуговицы его рубашки. В моём воображении я не буду стесняться и робко прятать глаза. Я буду целовать, трогать, обнимать. Я поцелую каждый дюйм его тела – так, чтоб он лишился разума тоже.
- Мышка, хватит…
Медленно-медленно стяну с себя опостылевшее платье. Оно
