Яд ее поцелуя (СИ) - Наталья Юрьевна Кириллова
…Немало препятствий преодолел искатель, но самое трудное испытание было впереди…
…Предсказала видящая вдаль, что коли хочет он быть с малахитовой змейкой, то должно ему пойти на верную погибель, добровольно принять яд от чёрного змея…
Один из посетителей, единственный, чей взор был прикован не к неистово кружащейся танцовщице, но к сидящей подле него молодой женщине, отвёл взгляд от своей спутницы, с любопытством исследователя осмотрел застывших, словно заворожённых мужчин в зале. Женщина улыбнулась уголками губ, потянулась к спутнику, что-то прошептала ему на ухо. Затем откинулась на спинку дивана, положила ладонь на живот, ещё слишком плоский, чтобы её положение стало очевидно окружающим. Мужчина понимающе кивнул, осмотрелся снова, задержав взгляд на тёмной фигуре, сидящей на крайнем диване. Усмехнулся и отвернулся к спутнице.
…Искатель принял яд, и чёрная отрава проникла в его тело, высасывая жизнь до последней капли…
…Лишь змейка могла спасти своего возлюбленного, но как принять такое решение, как найти в себе силы забрать те крохи жизни, что ещё теплилась в искателе?..
Под резкий обрыв музыки Илзе замерла и рухнула на колени, точно подкошенная. Низко опустила голову, позволяя покрывалу волос упасть на грудь, скрыть её лицо от зрителей густой чёрной вуалью.
Сколько ни заглядывал Редж за прошедшие месяцы в «Розу ветров», никогда не реагировал на её танцы так же, как остальные. Или в том виновато влияние Фрии? Как поддаться гипнотизирующим движениям одной змеи, когда рядом сидит другая, близкая и прекрасная?
Музыка, робкая, будто неуверенная, зазвучала вновь, наполнила зал и Илзе медленно поднялась, откинула волосы назад. Обвела рукой пространство вокруг себя, повернулась неспешно на месте, завершая рассказ.
…Малахитовая змейка сделала свой выбор, каким бы тяжёлым он ни был…
Илзе знала, что за мгновение до того, как она закончит танец, Редж и Фрия уйдут. И отправятся не в храм Трёхликой — лететь в Менад ночью затея не лучшая, — но в дом клана Сагилит, где Фрия останавливалась, когда возникала нужда посетить Изумирд. А возникала эта нужда в последние месяцы даже слишком часто.
И одна Фрия никогда не приезжала.
Впрочем, вне стен «Розы» Илзе редко видела Фрию и разговаривать с Реджем ей не случалось, так, парой-тройкой фраз перебросятся иногда и только. То-то, наверное, Ирис удивилась бы, если бы узнала, что любимый брат за пределами храма времени проводит не меньше, чем в подземельях, покидать которые предположительно не должен.
Но Ирис нынче далеко.
Как и Ив, не выдержавший открытой неприязни матери к Ирис, непринятия их брака и того, что Озара говорила, когда девушка не слышала или не понимала. Озара и слова против скоропалительного отъезда сына не сказала, уверенная, что месяц-другой, и избалованному удобствами и возможностями Иву надоест жизнь в глуши, в шаге от бедности, и он поспешит вернуться в роскошь и вседозволенность старого бытия.
Уже и новый год настал, и зима на излёте, а Ив ещё не вернулся, ни один, ни с Ирис. Илзе всё чаще замечала растерянность, искреннее недоумение во взгляде сестры, когда речь заходила о сыне — как такое возможно, что он по-прежнему на севере, не прибежал обратно к матери, поджав хвост, тяготясь данными клятвами?
…И последствия этого выбора остались с нею навсегда…
Фрия и Редж ушли. Оставив зрителей на свой лад додумывать финал истории, Илзе покинула импровизированную сцену, отметила краем глаза, как посетитель с крайнего дивана встал и последовал за ней. Надела туфли, оставленные у края ковра, и подала знак ожидающей своего выхода Эпифании. Сама поднялась по боковой лестнице в верхний зал, махнула рукой остальным девушкам, стоявшим на галерее, и нырнула за одну из ширм.
Интересно, Редж хотя бы поприветствовал его? Или кузены теперь общаются только когда их дамы не видят?
Наверняка.
Он догнал её прежде, чем внизу зазвучала новая мелодия и зазвенели в такт колокольчики на бубне Эпифании. Приблизился, обнял, привлекая спиной к своей груди.
— Позволите? — спросил на франском.
— Если желаете, — прошептала.
— Вы прекрасно танцуете.
— Практика.
Сейчас её много, практики-то.
Выступления.
Постановка новых номеров.
Репетиции.
Уроки для девушек из «Розы» и не только.
И через полгода Эпифания тоже сможет наставлять новеньких девочек. И не только — если захочет, конечно.
Илзе повернулась в кольце рук лицом к Блейку, улыбнулась.
Тот вечер остался там, в Менаде, куда Илзе больше не желала возвращаться. Даже в мыслях заглядывать лишний раз не любила.
Получить от ашши не предсказание, ясное, неотвратимое, но лишь возможный вариант развития собственного пути, выбор, следовать ли по этой дороге или на развилке повернуть на другую — и всё же принять предсказанное как единственно верное для себя. Позднее Блейк признался, что до последнего не имел чёткого представления, что конкретно ашша имела в виду, перебирал возможности, наблюдал, как развиваются события и ведёт себя окружение. Догадался, только когда юные влюблённые сбежали в Менад, и Озара отправилась в дом Сагилитов за помощью. Ещё мог повернуть, мог избрать иную дорогу, однако упрямо следовал по этой.
До конца, каким бы он ни был.
Илзе не знала, любила ли она в нём твердолобое это упрямство, граничащее с безрассудством, или то была черта, порождающая сугубо недовольство. Не знала, нравилось ли ей собственное упрямство. Она ведь тоже стояла на своём едва ли не до последнего, упиралась, хотя подозревала, что ни к чему хорошему оно не приведёт.
На Северо она не оглядывалась. Он избегал показываться ей на глаза и, сколь знала Илзе, некоторое время назад вовсе улетел из города. Конечно, однажды он вернётся — в Изумирде его дом, клан и отец, — но дорогу больше не заступит ни ей, ни Блейку.
Всё просто. Укус змеерожденного выглядит достаточно приметно, особенно для тех, кто понимает, что к чему. Нужно постараться, чтобы проколоть человеческую кожу лишь самыми кончиками клыков и даже тогда расстояние между ними будет больше, чем у обычной змеи. Капелька яда на кончики собственных когтей — способ куда более удобный, надёжный и действенный. Блейк сам подал руку Северо, добровольно принял яд чёрного змея и даже не поморщился, когда когти вонзились в ладонь. Ещё и улыбался невозмутимо, словно ему чашу с освежающим напитком поднесли, — и полубезумная его улыбка вынудила Северо отступить, убраться
