Учитель под прикрытием. - Галина Львовна Романова
Первое – Дануська Будрысайте. Она могла отнести записку Измору от Динки…и рассказать о ней кому-нибудь еще. Этот кто-то если не свидетель, то может быть связан с подозреваемым. Кто-то ведь должен был ждать княжича на месте…
Второе. Место преступления и тело Измора. Надо осмотреться еще раз. Душа убитого могла бы кое-что рассказать об убийце. И, если тот принял меры предосторожности, это уже о многом говорит.
Третье, мои коллеги-инквизиторы. Их надо заинтересовать, заставить начать параллельное расследование. Скажем, связать убийство с исчезновением Верины Кит. Прорицательница могла предсказать убийство. Надо постараться вспомнить дословно, что она говорила. Возможно, там подсказка. И ведь ее действительно кто-то отвел в лазарет… и не довел. Не значит ли это, что мы имеем дело с подозреваемым?
Четвертое – опять княжич Измор. Почему именно он? Что в нем такого интересного? Если это не убийство из ревности, то почему выбрали его? Эти знаки на стенах… Они нанесены для отвода глаз или все-таки имеют смысл? Я не сомневался, что мэтр Вагнер приказал все тщательно перерисовать, а может, рисовал и сам. Тогда надо его расспросить как следует. И запросить личные дела Измора, Торвальда и… жаль, мало подозреваемых!
Хотя… тот пропавший третьекурсник, Ной Гусиньский. А что, если…
Отыскав чистый листок и перо, принялся записывать подряд все мысли, которые пришли в голову по этому делу. И увлекся так, что аж подпрыгнул, когда услышал звон колокола.
- А? Что? Уже все? Урок закончен?
Посмотрел на свой листок. Исписан вдоль и поперек, не хуже шпаргалки мэтра Горбжища. Вот я даю! Что значит – увлекся!
- Так. Сдаем свои работы!
Студенты ожидаемо заныли – мол, еще пять минут, дайте до точки дописать, дайте дорисовать последний символ... Пресек это безобразие в корне, просто пройдясь по рядам и забрав листки, невзирая на лица. Кто-то пытался бороться, кто-то отдавал свои сочинения безропотно. Ни один не сказал: «Я все сделал!» Ладно, малышня, я вас научу родину любить. Сам я в пентаграммах ни фига не смыслю, а из вас специалистов подготовлю.
- Домашнее задание…
- Что? Еще и домашнее задание?
- Да. Руны. Руны, используемые в пентаграммах. Прямое и обратное значение, сочетание, правила нанесения. И смотрите у меня!
Ворча и бросая на меня косые взгляды, второкурсники вышли из кабинета. Кажется, я только что убил в них надежду на то, что уж на моих-то уроках можно филонить. Я остался на месте. В учительскую комнату отдыха идти не хотелось – мэтр Вагнер ясно же сказал, чтоб меня ждут после уроков. А до этого еще четыре часа, не считая перерыва на обед. Чтобы не терять времени, разложил на столе задания, бегло просмотрел некоторые, выбранные наугад.
И заметил, как из одного двойного листочка выпал еще один. Третий. Мелькнул в воздухе и скользнул под кафедру.
Бес!
Бухнулся на колени, заглядывая под нее. Листик улетел недалеко, но пальцами не дотянешься – слишком мал зазор. Придется чем-то подцепить. А чем? Пером разве что? Или сложенным в несколько раз другим листиком?
Я так увлекся извлечением листка из-под стола, что не заметил, как дверь в аудиторию приоткрылась.
- Уверены, что здесь никого?
- Уверен. Сегодня больше здесь занятий не будет до шести вечера. Можем свободно говорить.
Бес. Бес! Бес! Голос знаком. Тот самый, который уже как-то раз слышался в учительской комнате. Тип, одевающийся как аспирант или младший преподаватель. Но вот второй… первый раз слышу. Это точно. Он с таким… характерным пришепетыванием. Вместо «что» произнес «фдо», вместо «здесь» «ффесь», а вместо «никого» - «нифофо». Надо запомнить.
- Но тут фэ какие-то лифтофки…
- Это наверное студенты контрольную писали.
- Мои фтуфенты? Интефефно, офень интефефно…
Мэтр Горбжищ? Вот это да! Где ж вы пропадали? Послышался скрип шагов. Кто-то остановился совсем рядом с кафедрой. Один шаг – и он увидит стоящего на четвереньках меня!
- Оставьте в покое эту писанину! У нас есть дела поважнее!
- Фы прафы…
- Берите, что вам надо и идемте!
- Фа-фа!
Шаги удаляются. Ух… мама… от облегчения стукнулся лбом об пол. Прикусил губу, услышав скрип. Тайник в стене? Похоже на то. Вообще-то, во многих аудиториях такие тайники устраивают – от любопытных студентов, надо полагать. Чуть было не высунулся наружу, чтобы подсмотреть, где именно тайник и как он запирается. А заодно – чем боги не шутят? – и на таинственного «пентаграммщика» взглянуть.
- Все взяли?
- Врофе да.
- Тогда идемте. У нас мало времени!
Шаги. Хлопок двери. Пронесло.
Медленно выпрямился на дрожащих ногах, опираясь на край столешницы. Провел рукой по лбу и только тогда заметил, что держу в руках тот самый листок. Когда и как успел вытащить? Не помню. Наверное, сквозняком от распахнутой двери вынесло. Уф… что там пишут?
«Мэтр Груви, - было выведено аккуратным девичьим почерком, - я давно хотела вам сказать, что вы мне нравитесь. С самой первой встречи. Ваше лицо. Ваш голос. Ваши глаза. Вы что-то нам говорили, а я смотрела только на вас. И как же я была рада, увидеть вас снова! Как бы я хотела, чтобы все уроки у нас вели только вы. Вы самый умный, самый чуткий, самый добрый из всех мужчин, которых я встречала. Я не могу больше молчать. Я должна вам все сказать. Умоляю, приходите завтра вечером на аллею, туда, где растут каштаны. Я буду ждать. Это очень важно!»
Подписи не было. Только закорючка, которая с равным успехом могла означать как «И», так и «М» и даже, при известной доле фантазии, «Ш».
Вот влип.
Раньше уже бывало такое, что на меня вешались девушки. Два года назад уже была одна… как бишь ее там звали? Честно, не помню. Да и не меня она особенно любила, ей нужен был другой. А я… а меня она себе придумала. Вот женщины! Вечно вам не хватает чего-то, вечно вы себе сочиняете что-нибудь эдакое, верите в выдумку, а потом удивляетесь, что реальный мир не соответствует вашим ожиданиям. Я ведь священник и, хотя не монах, должен соблюдать обет целомудрия. Хотя бы потому, что у меня уже есть жена. Божественным супругам с кем попало не изменяют. Наоборот, это я
