Лимб 2 - Елена Филон
Не проходит и дня, чтобы я его не вспоминала. И я нашла его – то самое фото из парка аттракционов. На нём я и Шерли. И будущий проводник на фоне двух весёлых девушек. Фотоаппарат был разбит вдребезги после столкновения с мотоциклом, но карта памяти уцелела, и теперь это фото стало единственным украшающим опустевшую стену моей комнаты. Иногда я с ним разговаривала (говорю же, можете смело называть меня сумасшедшей), только Тайлер никогда не отвечал. А я всё ждала, что вот окно в моей комнате распахнётся и словно супергерой из комиксов, проводник возникнет в спальне своей возлюбленной. Это была фантазия Шерли.
Шерли я всё рассказала. Потому что доверяла ей больше, чем самой себе. Я знала, что она не станет считать меня душевнобольной. А если и не поверит, всё равно поддержит мой рассказ о Лимбе, даже если сочтёт его выдумкой. Шерли сама живёт в фантазиях, где главные герои-красавчики из сериалов клянутся ей в вечной любви, делают предложение, и они вместе уходят в закат.
Шерли никому не сдала моё больное воображение просто потому, что мы лучшие подруги. И, возможно, просто потому, что она как никто другой видела состояние моей матери, когда та проводила в больнице рядом с дочерью сутки напролёт. Моя мама не переживёт, если её единственного ребёнка запрут ещё и в психиатрической клинике.
К слову о маме… Ей стало лучше. Она вернулась на работу и даже закрасила седину в волосах. Больше не плакала, но по-прежнему не отпускала меня от себя надолго, так что можете представить себе её реакцию, когда я сообщила, что хочу отправиться в путешествие. Отец долго разговаривал с ней по этому поводу, после чего она вдруг присмирела и дала согласие. Думаю, они оба понимают, что мне это просто необходимо. Только даже представить не могут насколько сильно.
Вещи были запакованы. Отцовский «Шевроле» ждал у входа. Вчера я в последний раз отметилась у доктора Паркинсона и получила «билет на выход». Теперь меня можно было официально назвать здоровой, хотя опасения на мой счёт всё равно оставались. Для этого города я стала настоящим чудом, всё равно, что человек воскресшей из мёртвых. Думаю, если бы Алек со временем восстановился, то и его бы со мной в один ряд поставили.
Но Алек не восстановился. Всё оставалось печально и стабильно. Сам мэр Харрис за него поручился, чтобы продемонстрировать городу своё величайшее сожаление о том, что его бедолага сын стал виной столь жуткой автокатастрофе. Так что Алек ни в чём не нуждался. Только вот нормальной жизнью это вряд ли можно было назвать.
Я навещала его каждую неделю. Иногда дважды в неделю. Психиатрическая больница «Волард» стала моей второй обителью. Я была знакома со всем рабочим персоналом (они даже в шутку называли меня волонтёром), а серди больных, стала практически своей. Не знаю почему… но как ни странно, там мне было комфортно. Словно я – часть их странного мира, потому что вряд ли и меня можно было назвать психически здоровым человеком. Здоровые люди не верят в Лимб. А даже если и верят, который год подряд не живут ожиданием появления самого проводника смерти.
Мама начала прощаться со мной ещё за неделю до отъезда. Взяла с меня слово звонить по несколько раз на дню, писать смс и регулярно отправлять фото. Отец перевёл на мой счёт приличную сумму денег, и хоть я отказывалась от такого вклада в мою безумную идею, всякие уговоры были бесполезны.
– Назовём это твоей второй реабилитаций, – категорично заявил он и поцеловал меня в макушку. – Да и… ты пропустила целых два своих дня рождения, так что считай это запоздалым подарком.
Шерли намеревалась поехать со мной, но почти сразу поняла, что лучше дать мне время побыть в одиночестве, так что просто взяла с меня те же клятвы, что и мама и, скрепя сердце, отпустила.
И вот я в отцовском «Шевроле». Небольшая сумка на заднем сидении и фотоаппарат любительского уровня – все мои вещи.
Не успела отъехать от дома, как мамин номер уже высветился на дисплее мобильного. Надела наушник и приняла вызов.
– Немедленно припаркуйся! – раздалась команда первым делом.
– Мама, если выйдешь на крыльцо ещё сможешь увидеть мою машину, – усмехнулась я.
– Мика…
– Мам, я ведь не навсегда уезжаю.
– Знаю… но…
– Всё будет в порядке. Говорю тебе об этом в миллионный раз.
– Ты ведь не собираешься ещё и к Алеку заехать попрощаться?
– Я вчера с ним попрощалась. У него даже приобнять меня получилось, представляешь? Выглядело, как большой прогресс.
Мама с некоторым облегчением вздохнула:
– Хорошо. Не хочу, чтобы ты выехала из города аж с закатом.
– Не переживай. Я буду умницей.
– А я, скорее всего, вообще спать перестану.
– Мам… я люблю тебя.
И снова всхлипывания.
– Ма-а-ам…
– Знаю… я тоже люблю тебя. Просто будь осторожна, ладно?
– Конечно. Теперь я всегда осторожна.
Потому что с некоторых пор стала ценить жизнь гораздо больше. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Потому что второй такой жизни уже не будет. И потому что я не могу подвести человека, который дал мне этот шанс – начать всё сначала.
Времени десять утра, а на заправке такая очередь из автомобилей. Наконец залив полный бак, припарковалась на стоянке и отправилась к кофейному автомату.
Нащупывая по карманам мелочь, даже заметить не успела, как из-за угла минимаркета вырулил чёрный блестящий мотоцикл и я, отскочила в сторону, разбросав по асфальту пригоршню монет.
Сердце чуть не встало, и не от испуга – от такого болезненного напоминания. Так что просто ничего не могла с собой поделать и, не двигаясь с места, загипнотизированным взглядом глядела в спину водителя в шлеме – владельца чёрного байка. Он заглушил мотор недалеко от моей машины и повернул ко мне голову.
Зная, что это невозможно, я всё равно позволила крохотной бабочке, надеждой живущей в сердце, затрепыхаться слабыми крылышками.
Водитель снял шлем, повесил его на руль и встряхнул чёрными волосами. И тут-то меня понесло вперёд. С огромными горящими надеждой глазами я опустила руку водителю на плечо и резко развернула к себе.
– Ты в порядке, крошка? – ухмыльнулся на один бок мужчина лет тридцати пяти, с густой щетиной на лице и пирсингом во всех возможных местах.
– Простите, – промямлила, пятясь назад. Сердце тяжёлым камнем рухнуло вниз живота. С силой закрыла глаза и глубоко вздохнула. Мне нельзя нервничать, всё ещё нельзя. Доктор Паркинсон велел отдыхать, избегая
