Кровоточащие сердца - Эмма Хамм
— Верно, — пробормотал Мартин. — Я забыл, ты, должно быть, выросла в окружении сверхъестественных сил. Или, по крайней мере, того, кто принимал компанию сверхъестественных существ.
— Моя мать любила всех, кто отличался от других. От тех, кто был рожден для магической жизни, до тех, кто был изуродован и изгнан, — Мэв тяжело сглотнула. Она ненавидела говорить о подобных вещах, но она понимала, что об этом нужно рассказать. Ей отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь услышал истории о том, как она выросла, и не подумал, что она поступала неправильно.
— Какой ведьмой была твоя мать? — его взгляд обратился к ней, и она знала, что он понимал ее нужду. — Знаешь, я встречал довольно много ведьм в своей жизни. В сверхъестественных обществах так много людей, но я всегда считал ведьм самыми загадочными. У них особая атмосфера. Может, это сила, может, они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, о чем они думают. Понятия не имею.
— Это волшебство, — ответила она с мягкой улыбкой на лице. — Я помню, что у моей мамы тоже было такое. Все переставали говорить, когда она входила в комнату.
— Значит, одна из темных ведьм.
— О, конечно. Она практиковала черную магию, а иногда и магию крови, когда хотела вытащить нужный гримуар, — по рукам Мэв побежали мурашки, и она потерла их. — Она пыталась учить меня, но духи напугали меня. Мне не нравилось знать, о чем думают мертвые.
— Не думаю, что кто-то хочет это знать, моя дорогая. Мертвые ужасны. Говорю из опыта.
Ах, конечно. Он также знал более чем достаточно о мертвых. Учитывая, что он…
— Ты мертв? — спросила она. — Я знаю, что это, наверное, грубо спрашивать, но мне любопытно узнать ответ. Так много людей утверждают, что вампиры восстают из нечестивой могилы.
Он рассмеялся, и этот звук был наполнен счастьем от того, что она, возможно, хотела узнать больше о его роде.
— Нет, я не умер. Я предполагаю, что правильный термин — нежить, учитывая, что мы должны умереть, чтобы стать вампиром. Но мы недолго остаемся мертвыми. Я не видел загробной жизни или света в конце туннеля, если интересно.
Ей не было интересно. Она не хотела знать, что ждет ее в конце.
— Как это произошло? — вот. Это она хотела знать, и хотя было бы грубо спрашивать вампира, как он изменился, она хотела кое-что узнать.
— Секрет за секрет? — спросил он.
— Да.
— Мой отец был хорошим человеком, но он был и наивным человеком. Он думал, что независимо от того, что другие люди говорили о вампирах, эти существа должны быть способны к человеческим эмоциям и мышлению. Поэтому, когда он пригласил на ужин целое семейство вампиров, он был удивлен, обнаружив, что был прав, — Мартин водил рукой по одеялу, пока не сжал ее пальцы. — Чего он не ожидал, так это того, что вампиры играют в игру.
Она ждала, что он продолжит, но он не стал. Вместо этого он смотрел в темноту, будто он перенесся в тот момент, когда погибло так много членов его семьи.
— Игра? — повторила она. — Как игра, в которую ты играл со мной?
— О, нет. Они не хотели узнавать о нас. Они хотели поиграть со своей едой несколько ночей и пожить в роскоши, пока не решат, что пора переезжать в следующий город. Я помню полы, скользкие от крови, будто они выпустили реку из горла древнего зверя. Я помню крики отца и как он кричал, чтобы я вышел из комнаты, — Мартин покачал головой. — Я этого не сделал. Я видел, как все они погибли от рук настоящих охотников, и когда последний пришел ко мне, он сказал, что я буду жить с этой памятью тысячи лет.
— Он обратил тебя, — прошептала она. — Он превратил тебя в существо, подобное ему, только потому, что ты видел, что они сделали?
— И потому, что я не вздрогнул, — поправил Мартин. — Ни один звук не сорвался с моих губ, и я даже не плакал и не пытался их остановить. Я видел, как вся моя семья умирала у меня на глазах, немного их крови было на моих ботинках, но я не пытался их остановить.
— Ты был всего лишь мальчиком, — ответила она. Она не могла представить, чтобы ребенок пытался помешать этому случиться. Резня превратила бы любого в камень.
— Нет. Я был таким, каким ты видишь меня сейчас. Вампиры не стареют, моя дорогая. Я был человеком, который был на войне и вернулся. Но я не пытался помочь, — его глаза расширились, и он продолжал безучастно смотреть в потолок. — Я до сих пор не знаю, почему я не двигался. В тот момент эта мысль даже не приходила мне в голову, и это был не первый раз, когда я видел, как умирают люди.
Мэв знала этот взгляд. У него было выражение лица человека, который все еще боролся со своими мыслями. Он боролся с этой памятью о себе, с надеждой, что при других обстоятельствах он был бы лучше. Хотя она предполагала, что было трудно чувствовать вину, когда все эти решения привели его к бессмертию и немалой силе.
Она сжала его руку и присоединилась к нему, глядя в потолок.
— Когда мою мать сжигали на костре, она поклялась небесами и адом, что ее дочь станет чем-то более темным, чем она когда-либо вызывала из глубины теней. Вот почему Церковь взяла меня. Люди из нашей деревни услышали проклятие, которое моя мать бросила в ночь, и они сказали, что я стану демоном. Или хуже.
— Что может быть хуже демона?
Мэв пожала плечами.
— Не знаю. Я сама ничего хуже не встречала, но, может, они думали, что я превращусь в дракона и сожгу их деревню. Это были недалекие люди, которые отдали невинную девушку на месяцы пыток.
Затем он наклонил голову, его глаза горели гневом.
— Тебя пытали?
— Экзорцизм. Связывание, чтобы сохранить мою душу в моем теле. Бесчисленные часы мучений в надежде, что они смогут превратить меня в образ маленькой девочки, с которой они были согласны, — Мэв попыталась улыбнуться, но выражение ее лица дрожало. — Однако они не забрали то, что было мной. Я не чувствовала никакой боли. Я страдала эмоционально, когда они затащили еще одну девушку и еще одну в камеру со мной. Они думали создать армию ведьм, которые не смогли бы противостоять длинным рукам церкви.
— Удалось? — спросил он, хотя она видела, что он уже знает ответ.
— Нет, — ответила она. — Все, что они сделали, это разозлили трех маленьких девочек,
