Аниото. Проклятие луны (СИ) - Дронова Анастасия

— Забавно… — Влад наклонился ближе, заглянув в мое лицо.

Запах алкоголя с легкостью перекрыл аромат соленого моря, смешанный с чем-то древесно-мускатным.

— А что? Где? — завертела головой, в поисках того, что вызвало у Файтова улыбку.

— Ты…

Большой палец очертил изгиб моего подбородка, заставляя посмотреть прямо в карие глаза, будто присыпанные золотой пылью. Меж черных бровей залегла складка, а взгляд стал глубже, пронзительнее, без такой привычной насмешливости. Стало не по себе. Сглотнула, проталкивая в желудок ком неловкости, сковавший связки в ожидании продолжения.

— Не знаю почему… Ты кажешься мне особенной. Не такой, как остальные.

— Я? — нервный смешок против воли выскочил из моего горла. — Что во мне есть такого отличительного? Моя фобия? Которая, кстати, куда-то испарилась… Или неумение рассказывать шутки. А может…

Заполняла пустоту словами, перечисляя свои самые сомнительные достоинства, лишь бы не дать возможность Владу закончить свою мысль. Как будто еще одна фраза с его стороны — пол под нами провалиться или на наши головы рухнет светодиодный шар.

Файтов просто пожал плечами, а его палец, надавивший на мои губы и смазавший красную помаду, прервал поток лившихся из меня слов.

— Я сам до конца не понимаю, что в тебе такого… Ты как… надколотая стеклянная игрушка или чеканная монетка с браком. То, что с первого взгляда выделяется среди других, однотипных, похожих друг на друга вещей.

«Ха. Почему же тебе понадобился год, чтобы меня заметить? Или для этого нужно было сначала заправиться алкоголем?» — хотела съязвить, но мне и шанса не дали.

Захват на моей талии стал ощутимо сильнее — почувствовала, как боковые швы впиваются в кожу. Рывок — и вот между нами всего пара сантиметров. Сердце обеспокоенно забарабанило о ребра.

— Меня это пугает…, — тихо пробормотал он. Будто и вовсе общаясь не ко мне: он смотрел сквозь меня, потерявшись где-то в своих мыслях. — Ведь… Чем больше я, в тебя влюбляюсь, тем сильнее зверь внутри жаждет разорвать тебя…

Мы уже давно остановились, поэтому мое оцепенение не сбило с ритма нашу смехотворную попытку танца.

— Я… — вычленить из потока нахлынувших мыслей и чувств что-то подходящее данной ситуации было сейчас невозможно.

Это признание? Или что…? Может, мне послышалось…?

Переварить все и задать внятный вопрос я не успела. Заиграла музыка в стиле техно, а вынырнувший из неоткуда Макс дернул Влада за плечо, разрывая наши почти объятия и перетягивая внимание на себя. Больше мы к этой теме не возвращались. Когда я наконец-то решилась задать терзающий вопрос — даже для храбрости заказала себе любимую Надину «Пина колоду» — Влад уже успел упиться в хлам. И без посторонней помощи не мог даже со стула подняться, не то, что связно говорить.

21.2

Вздрогнула, когда будильник раздражающе запиликал. Я же вроде бы ставила песню… Ну да ладно.

Потянулась к сотовому, но экран не загорался. Звон повторился.

Это же… Звонок в дверь.

Бессонная ночь сказалась на сообразительности. Потягиваясь, встала, и, стянув со спинки стула халат, направилась в коридор, на ходу приводя себя в божеский вид.

Надя что ли что-то забыла…?

Щелкнул замок, открылась дверь.

— Сюрприз! — нестройный бодрый возглас прогремел, словно гром в зимнее утро.

— Мама? Папа? — забегала глазами от одного к другому, лихорадочно думая, как подать сигнал Файтову, чтобы он спрятался в шкаф.

— Смотрю, ты нам не очень рада, — пожурил папа, бросая черную сумку в угол и наклоняясь, чтобы расшнуровать свои армейские ботинки. — Подружку пригласила?

Папа кивнул на пару поношенных кроссовок, сиротливо присоседившихся на обувнице между фирменными мамиными ботинками и моими туфлями на танкетке.

— Угу, — невнятно пробормотала я.

Эх, папа, знал бы ты, что это за «подружка»…

К моему цепенящему ужасу, пояснять не пришлось.

— Эй, Чащоба, а где у тебя… — Влад осекся.

Повисла тишина, забетонировавшая воздух вокруг. Казалось, застывшие волны неловкости и нарастающего недовольства, где-то в пространстве между Файтовым и моим отцом, и циркулярной пилой было не разрезать.

Я даже боялась обернуться, чтобы посмотреть, в каком виде он предстал перед моими родителями. Папино лицо, олицетворявшее строчки из «Смуглянки» — секунду назад побелевшее, теперь наливалось нездоровым румянцем гнева с опасно вздутой венкой на виске. Это было тревожным звоночком.

— Я… — Файтов не вовремя растерял свое обаяние и красноречие. Совсем не вовремя.

— Папа, это мой… — невольно запнулась. Не к месту в голове закрутились насущные вопросы. Кто мне Влад? Я ведь, и сама уже запуталась в своих мыслях и чувствах, и не могу дать точный ответ…

Но мой папа, не просто так получил звание майора. Он умел молниеносно реагировать в сложных ситуациях, а от его волевого, железного голоса у любого бы поджилки затряслись.

Только, в этот раз он не стал размениваться на лишние слова. Просто вышвырнул полуголого Влада за дверь, не дав и слова сказать в свою защиту. Слабо порадовалась, что Файтов, собравшись в душ, не додумался завернуться в одно лишь полотенце, а все-таки надел джинсы. Так хотя бы ярость папы не нашла выход в виде причинения телесного вреда ближнему.

Надо придумать, как передать Владу вещи и…

— На кухню, живо! — рявкнул папа, на что получил мягкое похлопывание по плечу от мамы. Она качала головой, будто хотела выкинуть только что развернувшуюся сцену из головы. А ее голубые глаза, с золотистой окантовкой вокруг зрачка, смотрели на меня… виновато?

Не успев расшифровать мамино выражение, отскочила в сторону, когда твердолобый танк под названием «Олег Чащоба» отрывистым и быстрым шагом направился в сторону кухни.

Вздохнула, обреченно разглядывая потолок, словно там мог быть написан идеальный ответ на вопрос: «Почему у нас дома с утра пораньше обретается малознакомый парень?». Ведь папа нечто подобное спросит, прежде чем начать лекцию о пристойном поведении.

— Ник, иди, извинись перед парнем, — шепнула мама, проходя мимо. — А я пока пробую успокоить папу. Только недолго.

Хитрый огонек, вспыхнувший в ее глазах, и озорство, не свойственное женщине, чей возраст уже два года как перепрыгнул рубеж «40», спрятавшееся в уголках губ красноречиво дали понять, что она уже составила свое мнение. Возможно, Ната и бабуля приложили к этому руку. По-другому не объяснить ее реакцию. Она буквально светилась от счастья. И если бы не реакция папы — к вечеру у нас на столе появился бы домашний торт с надписью: «У Ники наконец-то появился парень!»

Не время было для того, чтобы ее переубеждать. Я лишь благодарно кивнула и ринулась в гостевую комнату, собирать скудные пожитки Влада. Наскоро переоделась — краем уха слушая обрывки фраз, разгорающегося спора — и выбежала на лестничную площадку в больших домашних тапочках, принадлежащих еще моему деду.

Пошлепала вниз по лестнице, в надежде, что у Влада не хватило ума пойти домой в таком виде — пешком идти остановки четыре. А в автобус — даже если у него чудом завалялась мелочь на проезд — вряд ли пустят парня, разгуливающего босиком, без рубашки, не говоря уже о верхней одежде с зеленым махровым полотенцем вместо шали. Сердце сжалось, стоило представить эту картину. Мне было стыдно за папу. Влад и так многое пережил за прошедшие месяцы, и вряд ли заслуживал того, чтобы его выбросили за дверь, словно уличного котенка. Не дав и слова сказать.

Ничего, папа почувствует тот стыд, что испытала я по его милости. Я придумаю такую душещипательную историю, которая объяснит присутствие Влада в моей квартире, да так, что наш суровый вояка будет умолять меня дать ему номер Файтова, чтобы он смог перед ним извиниться…

Резко остановилась, пораженная тем, что я — самый ярый представитель честной половины человечества собралась нагло врать отцу. И ради кого. Ради…?

Мысль резко оборвалась — когда тапок, не выдержав лестничного марафона, лопнул в районе носка. Левая нога съехала вперед, в образовавшуюся прореху, а я потеряла равновесие. И полетела вниз, беспорядочно махая руками и пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Ну, все прощай, мой аккуратный носик…