Собственность Альфы - Екатерина Вострова
Когда лес кончился и показался высоченный каменный забор с острыми железными пиками, торчащими поверху, я, к своему удивлению, вздохнула с облегчением.
У ворот меня встречала деканша — та самая, которая присутствовала на отборе, когда Азар меня купил.
— Мужчинам без подписанного допуска на покупку внутрь нельзя! — строго заявила она, увидев, что Ибусов тоже вылез вслед за мной из машины, но, увидев, что он оборотень, тут же смягчила тон, певуче добавив: — Пропуск можно получить в комитете по делам демографии. Как подпишете — приходите. Все наши девочки как на подбор. Послушные, кроткие, старательные. Оборотницы им и в подметки не годятся. Даже истинные пары не доставляют такого удовольствия, как наши девочки.
Она сделала ударение на слове «такого» и выпучила глаза.
— Это ваш официальный комментарий? — елейно уточнил Георг. — Я могу использовать как цитату? И что вы имеете в виду под «таким» удовольствием? Обучение любовным практикам запрещено законом. Вы тут нарушаете закон?
Деканша на мгновение замерла, а затем торопливо схватила меня за локоть:
— Идем, Даниила. Деточка, мы все так рады тебя видеть. Девочки очень ждут твоего сегодняшнего выступления, — она преувеличенно громко сюсюкала, то и дело косясь за спину на оставшегося у ворот Ибусова.
Мы с ней пошли по вымощенной плиткой дорожке в четырехэтажный особняк, в котором располагалась сама Академия.
Низ моего длиннющего платья подметал плитку и цеплялся за траву и мелкие веточки. В огромных подъюбниках было безумно жарко, что только добавило мне раздражения:
— «Деточка»? — переспросила я.
Во время моего пребывания здесь самое мягкое, что слышала от этой женщины, было «девка» и «эта». Причем не то чтобы она не любила меня как-то особенно сильно. Она всем говорила: «Запомните, вы здесь — пустое место. Вы стоите ровно столько, сколько за вас заплатят на отборе. И чем дороже за вас заплатят, тем бережнее будут к вам относиться…».
— А как ты хочешь, чтобы я к тебе обращалась? — она похлопала карими глазами, подобострастно глядя на меня снизу вверх.
До этого она при мне так смотрела только на мужчин, приходивших выбрать невесту.
И тут вдруг до меня дошло. Она ведь думает, что я — беременна! А по закону беременная человечка приравнивается к оборотницам. А я, кроме всего прочего, еще и вдова со многомиллионным наследством.
А грозная деканша, три года портившая мое существование, отправляющая меня проводить ночи в ящике в качестве наказания — всего лишь человек.
Сейчас она мне даже ростом казалась гораздо ниже, чем была в день, когда я покинула это место.
— Можете обращаться ко мне «госпожа Хардова», — я расплылась в акульей улыбке. — Выйти замуж я не успела, но семейный адвокат пояснил, что, когда родится ребенок и ДНК будет подтверждено, я смогу взять фамилию Азара. Под ней я позже собираюсь публиковать мемуары о своей жизни. В особенности о том, как провела годы в Академии.
Деканша сбилась с шага, наконец выпуская мою руку из своей цепкой хватки, я тут же поспешила ее «добить»:
— Обязательно посвящу здешнему персоналу отдельную главу. Тому, как вы были «милы». Издательства уже встали в очередь.
— Поздравляю вас, — сухо отозвалась она и вперед меня убежала ко входу, на ходу добавив: — Позвать вас — инициатива попечительского совета.
«Моя бы воля, вас тут не было», — читалось в ее словах.
Входя, я покачала подъюбником, чтобы хоть немного стряхнуть с пышного платья налипшие ветки и сухую траву. Даже откинутая назад фата умудрилась нацеплять какой-то мелкой пыли.
За то время, что меня не было, в особняке не изменилось ровным счетом ничего. Те же пастельные обои на стенах, те же безвкусные картины, серый пол и пустые белые плафоны на потолке. И шторы на окнах были те же самые.
Но во всем этом царило какое-то запустение и угнетённость, мрачная атмосфера, от которой я успела отвыкнуть. И вместе с тем казалось, что никуда я на самом деле и не уезжала.
Азар, все, что случилось со мной после отбора — лишь сон. На самом деле я продолжаю жить в Академии, и сейчас меня опять ведут назначать очередное взыскание…
Разве что вокруг непривычно тихо, будто здание вымерло:
— Все уже собрались и ждут в актовом зале, — пояснила деканша. — Вас специально привезли так, чтобы вы ни с кем не общались. В смысле… чтобы вас не задерживать.
«Республика! Как же я передам Иванне послание, где и во сколько ей надо быть?!»
Деканша повела меня вверх по широкой лестнице, в актовый зал. Мы зашли через дополнительный вход, ведущий за сцену, на которой прямо сейчас выступала директор академии — седая морщинистая женщина неопределенного возраста в строгом брючном костюме. На каждом из ее пальцев было по большому кольцу, а на некоторых и вовсе по два. Шею венчала длинная нитка жемчуга, а на блузке были приколоты несколько золотых брошей.
— Для современного мира выбранный нами инновационный путь… способствует подготовке и реализации укрепления будущего нашей республики… — ее слова были наполнены канцелярскими казенными выражениями, она пафосно бросалась ими, словно они делали ее лучше и умнее, — элементы политического процесса смешаны с уникальным опытом, который вы все переживаете, что только возвеличивает каждую из вас. И в качестве примера…
Она обернулась, увидев за сценой меня, заметно расслабилась, лицо ее посветлело, губы дрогнули в улыбке.
— В качестве примера позвольте представить нашу выпускницу. Еще недавно она ходила в одни с вами классы, училась одним с вами вещам, спала в тех же кроватях и ела то же, что и вы. А сейчас газеты называют ее богатейшей женщиной республики, суды готовятся назвать ее оборотницей. Я нарочно не буду говорить ее имя. Ею может стать любая из вас. Она — это вы.
Директриса махнула рукой, приглашая меня на сцену.
— Только попробуй ляпнуть что-нибудь не то. Мы тебе такую характеристику для суда напишем — над будущим ребенком опеку не получишь, — зашипела на ухо деканша, выпихивая меня на сцену.
Пожалуй, если бы я была беременна, то уже начала бы волноваться. Но я, к счастью, не была. Да и Азар собирался скоро «воскреснуть», и суд мне тоже не грозил. Так что я лишь задумчиво сжала губы, размышляя над странной речью директрисы. По сути, та только что пообещала всем присутствующим невестам, что их мужья быстро сдохнут и они разбогатеют. Но зачем им это? Неужели после моего ухода резко возросло количество недовольных условиями в Академии?
Или они всегда были, а я в своем собственном протесте и бесконечных наказаниях этого не замечала, решив, что вокруг одни враги?
Еще и имя
