Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия Михайловна

— Обедать еще рано. Я бы сначала осмотрелся, — по-хозяйски проговорил Хьяртан. Не обращая внимания на то, как помрачнел отпрыск герцога, ускорил шаг, торопясь скорее оказаться в замке.

Обменявшись с Бьяртмаром взглядами, я поспешила за его величеством и едва не споткнулась, заметив, как Родуэлл-младший резко обернулся. Прозрачные, как талая вода, глаза встретились с моими, правда, уже спустя секунду Снежный понесся за Хьяртаном, что-то негромко ему рассказывая.

— Такое ощущение, что он вас узнал, — задумчиво пробормотал Бьяртмар, глядя вслед ускакавшему Снежному.

— Хотя я готова поклясться, что никогда раньше его не видела.

— Хьярт говорил, что вы с норрой Оллиной были похожи. — Снежный нахмурился и, вскинув голову, оглядел взлетающие к мглистому небу башни.

— Мы ведь не уйдем, пока здесь все не осмотрим? — спросила я с надеждой.

— Хьяртан точно не уйдет, — заверил Снежный.

И действительно, его величество неожиданно превратились в крайне любознательного сюзерена. Хьяртана интересовало все! Каждая комната, каждый закуток. Мы поднялись в башни, спустились в подземелье, хоть было видно, что Родуэлл не получает ни малейшего удовольствия от этой экскурсии. Заглянули даже в погреб и в крыло прислуги. Посетили конюшни, псарню. Один из солдат даже сунул нос в голубятню.

С каждой минутой осмотр замка все больше походил на обыск, хоть Хьяртан продолжал делать вид, что просто интересуется жизнью своих подданных. Перед каждой новой дверью, которую нам предстояло открыть, во мне вспыхивала надежда, что вот сейчас, вот еще пара мгновений, и я снова ее увижу… Но при виде очередного пустынного помещения внутри будто что-то надрывалось.

Ломалось и рвалось.

Мне так сильно хотелось увидеть маму, поверить, что она чудесным образом осталась жива, что в какой-то момент даже начало казаться, будто я чувствую согревающее тепло солнечной магии. Хоть в самом замке было промозгло, темно и пустынно, словно в него не желало проникать даже дневное светило.

В этом месте было так же одиноко, как сейчас в моем сердце.

— Где она?

От неожиданного вопроса его величества застыли все, и я в том числе.

— О… она? — растерянно переспросил Родуэлл, после чего попытался выдавить из себя улыбку. — И правда, что это я! Совсем ничего не рассказал вам о жене! Карола с детьми отправились в деревню, но к обеду обязательно вернутся. Она будет счастлива быть представленной вашему величеству и…

— Где солнечная чародейка? — резко перебил его Хьяртан. Настолько резко, настолько ледяно, что даже у меня внутри все похолодело. — Женщина, которую твой отец похитил из Борга десять лет назад. Где. Она?

Голос Снежного стих, и в холле, в который мы вернулись, обойдя прилегающие к замку строения, воцарилась тишина. Несколько секунд, минута… Родуэлл молчал, глядя правителю в глаза, пока наконец не выдавил:

— Я не понимаю, о чем вы, ваше величество. Я…

И тут меня накрыло. Едва ощутимое тепло, которое я не то чувствовала, не то просто себе напридумывала, вдруг накатило жаркой волной, словно в меня плеснули кипятком. Я сорвалась с места, сама толком не понимая, что делаю, и бросилась к лестнице.

— Ливия!

Хьяртан не успел меня остановить, никто не успел. Никогда я еще так не бегала. По ступеням взлетела быстрее порыва ветра и еще быстрее понеслась по галерее. Двери, двери, двери… Мы здесь уже были, мы все это обходили, но…

— Ливия! — позади звучал встревоженный голос Снежного.

Добежав до конца коридора, я уперлась в стену, украшенную портретом. С него на меня с жестким прищуром смотрел эрцгерцог в окружении сыновей. Даже от его изображения веяло холодом и тьмой, в то время как из-за стены, как бы безумно это ни звучало, до меня доносилось тепло.

— Что на тебя нашло?! — Хьяртан нагнал меня первым.

— Там… — Я бросилась к стене, заскользила ладонями по щербатой кладке. — Там что-то есть!

— Родуэлл! — прорычал Снежный, и будущего герцога в одно мгновение подтащили к нам. — Открывай!

Рискуя слиться цветом лица со снежинками на витражах, Мелихар промычал:

— Ваше величество, я уже ничего не понимаю. Я показал вам замок, я сделал все, что вы пожелали!

— Открывай, — схватив лжеца за грудки, глухо приказал Хьяртан.

— Открывать что? Вы же видите, здесь стена! — голос герцогского наследника взметнулся до жалобного фальцета.

Но жалости я к нему не испытывала. Наоборот, хотелось оказаться на месте Эртхарда, схватить мерзавца и трясти, пока не перестанет ломать комедию.

— Открывай, или больше никогда не увидишь ни свою жену, ни своих детей, — тихо пригрозил Снежный, нетерпеливо добавив: — Не будь идиотом и не взваливай на себя преступления отца, за которые одному из вас так или иначе придется отвечать!

Что-то прикинув в уме, Мелихар явно решил, что ни за чьи преступления отвечать он не собирается. Кивнул, сдаваясь, а когда Хьяртан его отпустил, скользнул пальцами по картинной раме. Раздался щелчок, едва уловимый, чуть слышный, и стена с недовольным скрежетом подалась назад. Жар, который я теперь явственно ощущала, снова ударил в лицо, опалил и сердце, и плоть.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, бросилась во тьму первой. Первой спустилась, а скорее, скатилась по ступеням, слыша за спиной окрики Снежного, а впереди чувствуя, ощущая каждой клеткой своего естества солнечную магию.

Она была там.

Она. Там. Была!

Тихий женский вскрик, приглушенный и слабый, смешался с глухим рычанием не то человека, не то животного. Рванув на себя дверь, к которой подлетела за два удара сердца, я увидела женщину и склонившегося над ней Снежного.

Сжатые в кулак пальцы… Острый клинок изо льда…

Нацеленный прямо в грудь Оллины Селланд.

Моей мамы.

Его… пленницы.

Сила прокатилась по венам, и яростный свет, вырвавшись на волю огнем, ударил в Снежного.

— Вот так… осторожно. Еще немного. Умница. — Каэтан удовлетворенно кивнул, глядя на то, как мама маленькими глотками пьет лекарство.

Моя мама…

Я сидела в изножье кровати и смотрела на нее, не в силах поверить своим глазам. Прошло уже несколько часов, мы уже успели вернуться в Эрнхейм, а мне до сих пор казалось, что я сплю или брежу. И если это все-таки сон, то…

Богиня-матерь, не дай мне проснуться!

— И еще несколько капель отсюда, — мягко проговорил целитель, капая в серебряную ложечку жидкость из очередного сосуда и подавая ее маме.

Бутылочек и скляночек на прикроватном столике собралось немало, и мама послушно “дегустировала” каждую. Иногда морщилась, иногда прикрывала глаза, но не отказывалась от лекарств и послушно, хоть и вяло выполняла все распоряжения Каэтана.

Она была очень слаба. Настолько, что там, в том проклятом подземелье, поначалу даже никак на нас не отреагировала. Когда Хьяртан оттащил от нее изрыгающего проклятия и стряхивающего с себя языки пламени эрцгерцога, а я подбежала к ней, упав на колени, мама лишь скользнула по мне безжизненным взглядом и прикрыла глаза.

Не узнала.

Не поняла.

Отстранив меня, Хьяртан подхватил ее на руки и понес наверх. Я шла следом, слыша за спиной стоны ублюдка эрцгерцога, чувствуя зловоние, которое источала его обожженная плоть. Впереди же звучали твердые, уверенные шаги короля. В них я и вслушивалась, как и в лихорадочные удары своего сердца. Казалось, оно стучит где-то в районе горла, перекрывая доступ воздуха. Даже когда поднялись наверх, я продолжала задыхаться, и только когда мама тихо позвала:

— Ливия? — сумела наконец вздохнуть и бросилась к ней.

— Я, мамочка… Это я… — По щекам бежали слезы, я не могла их остановить, да и не хотела, ведь это были слезы радости и облегчения.

Так и вернулась в Эрнхейм, ревя. Вернулась вместе с мамой, которая больше ничего не сказала. Хьяртан остался в замке, разбираться с эрцгерцогом и его лжецом-сыном, к маме же сразу примчался Каэтан и с тех пор не отходил от нее ни на шаг.