Кресли Коул - Поцелуй короля-демона

Что было бы неплохо, так как Сабина вообще не умела ориентироваться в пространстве. Она нахмурилась. Но Ланте тоже этого не умела.

Чародейка мысленно отмахнулась от этих деталей. Они бы как-нибудь выкрутились.

Таким образом, первым шагом было обмануть Ридстрома, чтобы он освободил ее. Это не должно стать проблемой. Сабина волшебница. Она могла бы соблазнить его и заставить следовать ее воле.

Декорации на сцене установлены: звезды лихорадочно ярко блестят рядом с массивной луной. В мелкой ряби, идущей по воде под ними, отражается лунный свет, мерцая, словно изумруд.

Да, я могу быть соблазнительной. Демон не понял бы, что именно поразило его, когда она включит свое очарование.

Как только он съел свой ужин — с преувеличенным удовольствием — и умылся, она выждала немного, комментируя погоду и ночь, а затем произнесла:

— Мои руки болят, Ридстром. — Она для эффекта сжала их в кулаки. — Они так долго были в бездействии.

Когда он оценивающе посмотрел на нее, она попробовала проникнуть в его голову, но он установил защитные барьеры.

— У меня есть сделка для тебя, — предложил он, — если ты ответишь на любые вопросы, которые я задам, я развяжу твои руки на час.

Она едва сдержала улыбку. Это оказалось даже проще, чем она ожидала.

— У тебя есть эта сделка, демон.

Глава 27

— Это не было частью соглашения! — визжала Чародейка, пока Ридстром шел по направлению к заводи. — Ты ничего не говорил о воде!

Хотя он крепко поддерживал ее под попку руками, она плотно обхватила его талию ногами. Боги, она вписывалась в его ладони так идеально, словно была создана для того, чтобы он всегда ее так держал.

Он направлялся к пологому камню, который ранее заметил сверху. Расположенный в середине заводи, тот имел вокруг себя небольшую отмель, после которой начиналось глубоководье.

— Ни в каком другом месте я не собираюсь тебя развязывать. Здесь ты не сможешь использовать свои иллюзии, чтобы бежать от меня, если только не захочешь самостоятельно плыть назад.

— Плыть! Я же говорила тебе — я не умею плавать! Я не люблю глубокую воду!

— Точно.

Ранее, когда он сообщил ей о своих намерениях, она пыталась бороться с ним, вырываясь, пока он раздевал ее. Но напрасно. Он не собирался отказываться от своей задумки.

Этим утром Ридстром понял, что, чтобы завоевать расположение Чародейки, он должен изменить свою тактику поведения с нею.

Когда он отправился на охоту, он вспоминал, как мечтал о ней снова и снова. И еще он подумал о том, что раз уж Боуэн смог использовать голову, чтобы завоевать свою ведьму, то Ридстром способен сделать не меньшее в отношении Сабины. Он выяснит, как заставить работать влечение между ними.

Но сначала он должен понять ее, чтобы найти правильный способ разжечь ее привязанность к нему. А для этого он должен завоевать ее доверие.

Разгадать ее… это проблема для них… Ридстром столкнулся с этим — и не собирался отступать.

Как только он зашел в воду по грудь, она закричала:

— Возвращайся! Возвращайся! Что, если ты вдруг поскользнешься?!

Она вся тряслась.

— Я не поскользнусь, сладкая. Смотри, мы уже здесь.

Озерцо снова стало мелким. Ближе к каменному островку он поставил ее на ноги, вода доходила ей до колена.

Она огляделась вокруг.

— Ты не можешь понять, насколько ужасным я нахожу все это.

Возможно, настолько же ужасным, каким я нашел свой замок.

— Сядь там. — Он указал на длинную низкую скалу.

Как только она с неохотой подчинилась, он опустился позади нее, развязывая только веревку, связывающую между собой путы вокруг ее запястий. Он положил веревку возле себя, держа ее в пределах досягаемости.

Она тут же вскинула руки над головой, вращая ими в разные стороны.

— Что насчет них? — спросила она, царапая веревкой запястья.

— Они останутся.

— Что? Из-за них у меня ужасно чешется кожа!

— Они — остаются.

Она, казалось, прикусила язык, сдерживая готовый вырваться наружу острый ответ. И вместо этого смиренно произнесла:

— Как хочешь.

Чтобы вознаградить ее за сотрудничество, он начал массировать ей плечи. Она застонала, ее голова наклонилась вперед, отчего волосы соскользнули с шеи. Когда ее бледная кожа открылась, он не смог сдержаться, чтобы не поцеловать ее.

Дыхание Сабины прервалось, и она вздрогнула.

Он разминал ее плечи и руки по всей длине вплоть до самых пальчиков, а затем вернулся к плечам.

— Лучше?

— М-м-м-м? О, да, лучше.

— Значит, настало время для вопросов.

— Тогда — спрашивай.

— Сколько раз ты умирала?

Ее плечи под его ладонями напряглись, но она ответила:

— Больше, чем дюжину.

— Что это за… Как это?

— Самое ужасающее жалкое чувство, какое ты можешь себе представить.

— Расскажи мне об одном из случаев.

— Врекенер поднял меня высоко над деревней, затем бросил вниз. Я лежала на булыжниках с пробитой головой. — Ее тон стал отстраненным. — Ты можешь ощущать, как твоя кровь вытекает из тела. Без крови тело становится холодным, но тогда, когда кровь обтекает вокруг тебя — тогда она становится похожа на теплое одеяло. В течение какого-то времени, по крайней мере.

Он не мог слушать это… что она благодарила за лужу крови.

— Ридстром, — пробормотала она, потому что его руки сжали ее слишком сильно.

Он слегка расслабил ладони.

— Почему они хотели убить тебя настолько жестоко?

— Потому что я убила их лидера. Врекенеры ответственны за многие мои смерти. Включая и ту, когда меня утопили.

— Включая и… — Он встряхнулся. — Когда мы выйдем из равнины, я найду их и сообщу, что ты и твоя сестра находитесь под моей защитой. Любое действие против вас будет расценено как объявление войны моему роду.

Она обернулась, встала перед ним на колени и положила на его колени свои тонкие руки.

— Ты сделал бы это?

— Ты — моя женщина, и я никогда никому не позволю причинить тебе боль. — Он погладил ее по щеке, и она слегка вздрогнула. — Так как твоя сестра помогла сохранить тебе жизнь, я обязан и ей. Это та черноволосая женщина, которая находилась в камере после моего ранения?

— Да, ее зовут Меланте. Она наверняка очень волнуется обо мне.

— Если у повстанцев найдется почтовый голубь, мы пошлем ей весточку, что ты цела и невредима.

Сабина выглядела смущенной, но потом улыбнулась — настоящей, трогающей сердце улыбкой.

В груди у него что-то сжалось.

— Ты не можешь быть еще более красивой.

Она вздохнула, скривив губы: