Возвращаюсь домой (СИ) - Шугар Мия

— Затем, чтобы ты знала — за всё в жизни нужно платить.

— И за что же я по-твоему расплачиваюсь? — Алёна развела руками в стороны, поражаясь тому абсурду, что изрекала Лиза.

— Ты правда не понимаешь?

— Представь себе, не понимаю. Я честно училась, сама, без взяток и хитростей; вышла замуж по любви и родила желанную дочь. Воспитывала её, окружая заботой, была надёжным тылом мужу. Так в чём моя вина? Что я сделала не так? — Алёна не шутку разволновалась. Бледное лицо раскраснелось, аккуратно причёсанные волосы растрепались, в глазах появился нервный блеск.

— Девочки, пожалуйста, не ссорьтесь. — мама театральным жестом схватилась за грудь. — Лиза, накапай мне корвалола.

Лиза тут же подскочила с места, достала из серванта рюмку на длинной ножке, плеснула в неё воды и накапала нужное количество лекарства. По комнате поплыл резкий запах сердечных капель.

— Лизонька, а как там Мишенька? — мама лихо опрокинула в себя рюмку и тут же забыла о болях за грудиной. — Всё так же заикается?

— Да, мам, — Лиза опустила глаза. — Не знаю уже, что и делать. У двух неврологов были, лечение каждый своё назначил, а толку нет.

— А что случилось? — Алёна подошла ближе, выдвинула табурет из-под стола и присела возле мамы.

— Ой, я ж тебе не говорила, ты как раз в больнице была. — Мама поправила сползающие с носа очки. — Мишеньку три недели назад собака напугала. Он несколько ночей рыдал, спать не мог, а потом заикаться начал.

Лиза печально кивнула и подпёрла кулаком щёку. При упоминании недуга сына, она вмиг растеряла свою воинственность и стала похожа на самую обычную, затюканную бытом и проблемами, уставшую женщину.

— Слушай, Алён, ты не слышала ничего про бабку-травницу из Родниковки? — внезапно подняла голову и расправила плечи Лиза. — Мне в очереди к неврологу одна женщина рассказывала про неё. У женщины родственница живёт в Родниковке и прям так нахваливает эту бабку, говорит, что с любыми болезнями справляется.

Алёна закашлялась и ошарашенно посмотрела на сестру и на мать, недовольно поджавшую губы.

— Ну не такая уж я и бабка, — наконец, выдавила из себя, и теперь пришла очередь родственниц ошеломлённо рассматривать Алёну.

— Ты шутишь что-ли? — сестра пришла в себя первой.

— Нет, не шучу. Та "бабка", про которую тебе рассказывали — это я.

— Но как?…

— Да как-то само собой получилось. Ты же помнишь, я врач, хоть и не практикующий, но знания-то остались. Ну и нашла у бабушки кое-какие книги с рецептами народной медицины. Селяне узнали, что я родственница бабушки Маруси и пошли косяками со своими болячками. Я и решила попробовать. А рецепты у Ба оказались вполне рабочими, люди довольны, видишь, в чудо уверовали.

— Дочь, так ты это всерьёз? — отмерла мама. — Значит, Людка Ефремова не врала? Ты действительно лечишь людей?

На лице Татьяны Владимировны читалась вселенская скорбь и глубочайшее разочарование в дочери. Алёну покоробило и даже обидело это неверие.

"Вот так бабушку и записали в сумасшедшие. Без суда и следствия. А я, выходит, следующая на очереди."

— Да, мама, я серьёзно. Скажу более, бабушка тоже была настоящей травницей и от чистого сердца помогала всем страждущим.

Мама открыла рот и собралась произнести гневную отповедь, но её неожиданно перебила младшая дочь.

— Так ты сможешь помочь моему Мишке? — Лиза чуть склонила голову набок и замерла в ожидании ответа.

— Думаю, смогу. — просто ответила Алёна и подбадривающе улыбнулась сестре. — Веди его, пока я здесь.

Сестра тут же подхватилась, оделась и умчалась домой за сыном.

Через час, когда Лиза вернулась, ведя за руку Мишу, Алёна сама помогла снять мальчику верхнюю одежду и закрылась с ним в спальне. Немного поиграла с ребёнком, разговорила его и попросила:

— Миша, у меня к тебе предложение. Давай поиграем в одну простую игру. Ты сейчас посидишь спокойно несколько минут на стульчике, а я положу тебе на виски пальцы. Вот так. Я ничего делать не буду, просто подержу пальцы, хорошо? Если ты будешь молодцом и сможешь просидеть столько, сколько нужно, то выиграешь у меня и получишь в подарок новую машинку. Договорились?

Миша кивнул и затих на стуле, а Алёна приступила к сканированию и лечению. Ловкие серебряные нити быстро прощупали сложную систему нервных переплетений и нашли повреждённые участки. Немного силы в один очаг, чуть-чуть в другой и каплю в третий. Ещё раз пройти нитями-помощницами, сканируя весь организм и поправляя пока незаметные, но грозящие проблемами в будущем, участки с маленькими пульсирующими точками.

— Вот и всё. — Алёна открыла глаза, перед которыми, вдруг, потемнело и неловко осела на пол, напугав Мишу.

— Всё хорошо, милый, я просто устала. Сейчас отдохну немного и буду в порядке.

***

— Тяжко тебе, голуба моя? — родные глаза, обрамлённые густой сетью глубоких морщин, смотрели печально и участливо.

— Тяжко, Ба. — Алёна со вздохом стянула с головы ситцевый, в голубой цветочек, платок и обтёрла им влажный лоб.

Во всех снах с бабушкой непременно было лето. Жаркое, душистое, с пышно взбитыми облаками и стрёкотом кузнечиков. С ленивой послеполуденной истомой и одуряющим ароматом земляники.

— Это ничего, Лёнь, это пройдёт. — пальцы бабушки ловко управлялись со спицами, быстро вывязывая петлю за петлёй. Розовый клубок в плетённой корзине то и дело подпрыгивал, когда рука бабушки Маруси поддёргивала нить выше.

— Что вяжешь, Ба?

— Подарок. — мгновенный хитрый взгляд в сторону Алёны, и вот уже бабуля снова деловито отсчитывает петли, приговаривая что-то негромко себе под нос.

Алёна вытянула ноги и удобно устроилась на лавке в тени дома. Хорошо-то как! Небо синее-синее, воздух жаркий, но сухой, приятный, без липнущей к коже влажности. А вкусный какой — чистый мёд. И конфет не нужно, одним воздухом лакомиться можно.

— Кольцо решила не снимать? — бабушкин вопрос застиг Алёну врасплох и вырвал из блаженной неги.

— Я ещё ничего не решила, бабуль. Но, скорее всего, не сниму. Незачем.

— Незачем, говоришь, — хмыкнула пожилая женщина. — Ну-ну.

И опять сосредоточилась на своём занятии, молниеносно добавляя ряды чему-то маленькому и пушистому.

— Говори уже, Ба, не мучай меня, — попросила Алёна, так и не дождавшись продолжения. Вот ведь характер — сказать хочет, а не торопится, будто специально маринует.

— Да что говорить-то. Я тебе раньше всё сказала про кольцо. А дальше дело твоё, свой ум есть, вот и думай, что, да как. А я, голуба, лучше расскажу тебе, как мать твою, Таньку носила. — бабка Маруся быстро перекусила нитку и спрятала получившуюся вещицу в складках юбки, не дав Алёне её рассмотреть. И тут же снова принялась набирать петли на спицах. — Ох и намучалась я в тяжести. Не легко материнство далось. Это потом я уже догадалась, что в кольце дело. Силы соперничают с ребёнком, выходит. Конфликтуют. Особенно плохо было, когда я к кольцу обращалась за помощью. Не часто такое было, но раза три за весь срок пришлось ворожить. После этого по неделе, бывало, отлёживалась, в себя прийти не могла.

— Ба, так у меня, получается, так же будет? Я всего месяц беременна, а уже в обморок раз десять падала, и плохо мне постоянно.

— Может, так же будет, а может и хуже. Ребёнок-то у тебя не простой, а волчьей крови. Сильный… Ещё больше сила кольца будет возмущаться, за главенство бороться.

Бабушка замолчала, а Алёна поднялась на ноги и пошла к крыльцу, где стояло ведро с голубоватой, холодной до ломоты в зубах, родниковой воды. Зачерпнула ковшом из ведра и с наслаждением сделала несколько глотков. Погладила округлый живот, месяцев шесть, не меньше, и посмотрела на бабушку. Та с улыбкой наблюдала за ней, продолжая вывязывать блестящими спицами что-то таинственное.

— Красивое колечко, — кивнула бабушка на Алёнину руку, бережно придерживающую живот снизу. — Дашь посмотреть? Давно в руках не держала.

— Конечно. — Алёна сняла кольцо и протянула бабушке.