Марина Рыбицкая - Девять с половиной

   С этими словами я ушла в сопровождении Саида и Ширин на свой любимый матрас.

   Сломать очень легко. Не важно, что это, – чувства, отношения, вещь. Одно слово, один поступок или одно бездействие… И все! Ничего не остается.

   Можно ли вернуть все назад? Заставить простить? Не знаю. Иногда это как разбитая чашка. Сколько ты ее ни склеивай, она все равно треснет на том же месте.

   Моя чашка разбилась на множество кусочков. И многих из них было просто не найти…

   Все поступки подчинены нашему организму. Только мозг об этом ничего не знает.

 Эля

   – Прошу вас, – посторонился Максим Александрович, пропуская нас в дом.

   Радужное настроение, обуревавшее его с утра, по всей видимости, растаяло туманной дымкой. Лицо стало хмурым, на скулах гуляли желваки. И я Макса понимала как никто.

   Мы устроились в разоренной нашествием охраны гостиной, приведенной моими стараниями в приличный вид скрытой разрухи. Мебель, например, просилась на помойку. Кожаные диваны кое-где зияли прожженными сигаретой дырами и выпотрошенной обшивкой. На светлом ковре черные пятна от кофе перемежались с красными от вина и коричневыми от коньяка. Водка пятен не оставила, только радовала наши носы запахом.

   – Вы тут абстракционизмом занимались? – удивился Алексей Степанович, осторожно усаживаясь в кресло.

   – Не совсем, – хмыкнула я, запихивая под диван пустую бутылку. – Проверяли качество алкоголя. Говорят, качественные напитки долго сохраняют свой цвет и аромат.

   – И как? – улыбнулся Алексей Степанович, выуживая из-за кресла автомат. Он уставился на ствол, приподнимая бровь: – А это как понимать?

   – Это Максим Александрович тестировать не пожелал, – скромно призналась я, изымая оружие. – Пришлось применить веские доводы. А результат вы можете видеть и обонять.

   – Эля шутит, – поймал меня за руку босс и дернул на себя, усаживая на колени. – Мы пережили нашествие инопланетян, вооруженных букетами, конфетами и косметикой.

   – Страшное, надо сказать, оружие, – сползла я с его колен и устроилась рядом.

   – Это заметно, – кивнул Алексей Степанович. – По вашему дому явно видно, что кроме инопланетян вас посетили гоблины, тролли и курьеры – существа наиболее мифические, поскольку неуловимые.

   – Именно по этой причине, – фыркнула я, мысленно соглашаясь с определением, – кофе я вам не предлагаю. Кухня в руинах, кофе ушел в чужие желудки, так что наше гостеприимство ограничится вопросом: кто тут такой смелый до наглости?

   Алексей Степанович тонко улыбнулся и повел бровью в мою сторону, как бы намекая боссу о соблюдении конфиденциальности.

   Я поняла его жест правильно. Тут же встала и сообщила:

   – Пойду душ приму. А то утро выдалось жаркое и непродуктивное. Все продукты на помойку пошли.

   Максим Александрович было открыл рот, чтобы то ли остановить меня, то ли отправиться вместе, но вовремя вспомнил о потере дела своей жизни и кивнул, соглашаясь.

   Я отправилась к себе в комнату. Неторопливо приняла душ, высушила волосы, переоделась, давая мужчинам возможность обсудить свои дела и выстроить наполеоновские планы противодействия нападению.

   – Эля! – крикнул Максим Александрович, когда я уже заплетала косу. – Я уезжаю по делам. Когда буду – не знаю. Закажи что-нибудь готовое, деньги на столе.

   – Хорошо, – крикнула я в ответ, не собираясь ничего заказывать.

   По крайней мере до вечера. У меня служба доставки сидела даже не в печенках, она уже вовсю топталась по репродуктивным органам.

   День я провела с пользой для дела: чистила, мыла, скребла и материлась. Все участники этого безобразия, скорее всего, обзавелись непрерывной икотой, а зная свои возможности – еще и зудом в мягком или каком другом важном месте.

   Когда уже был глубокий вечер и я валялась на кровати в состоянии половой тряпки, строя планы кровавой мести всем, кто уничтожил мои продукты, в дверь, нагруженный пакетами из бутиков, завалился злющий Максим Александрович. Он, ни слова не говоря, метнул в меня один из пакетов.

   Я поймала его на подлете и вежливо сказала:

   – И вам тоже здравствуйте. Какая на этот раз гадюка в вас плюнула?

   – Одевайся! – рявкнул он, сгружая на меня пакеты. – Мы едем ужинать!

   – Чего это? – насторожилась я, отпихивая неожиданные подарки. – Дома нельзя перекусить?

   – Нельзя! – рыкнул босс, накручивая круги по комнате. – Ты ничего не заказала, а я голоден!

   – Это у вас экстрасенсорика проснулась? – удивилась я, абсолютно не собираясь вставать. – Или она уже на вас всласть выспалась? Вы, покупая мне эти шмотки, уже знали, что я ничего не заказала?

   – Мне охрана на воротах сказала, что к нам доставок не было, когда я позвонил, – сообщил босс, почему-то расцветая майской розой.

   Типа он тут самый умный. Ну-ну, пусть порадуется. А то как узнает, что я просто маскируюсь…

   – И все равно, – упрямо гнула я свою линию. – Мне непонятно, почему я должна ехать с вами…

   – Потому что из-за тебя я лишился дома, – перебили меня.

   – По вашей вине, – парировала я.

   Еще чего! Сейчас признаешься в малом, а завтра на тебя повесят всемирный кризис.

   – Но с твоей помощью! – не сдавался Максим Александрович, изучая стену в моей комнате. – Так почему ты не заказала мне еду?

   – Вы не сказали, что я должна заказать еду для вас, – возразила я, скидывая пакеты на пол. – Вы сказали «закажи», не уточняя, для кого.

   – Женская логика, – фыркнул мой собеседник, не оборачиваясь.

   – Хотя бы такая есть, – сообщила я его спине. – У некоторых вообще… явно заметно ее отсутствие.

   – Прекрати препираться, – велел мне босс. – И быстро собирайся. Я голоден.

   – Так и езжайте себе спокойно, – надулась я. – Хватит уже с меня выходов в свет и попадания в копеечку.

   – Эля, – развернулся он ко мне, сверкая серыми глазами. – Не нервируй меня. Последствия тебе могут не понравиться! Я могу тебя из дома и в этом мешке из-под картошки вытащить.

   – Вы ошиблись. – Я хладнокровно почесала ухо. – Это танковый чехол. Я ратую за разоружение.

   – Одевайся! – Максим Александрович окончательно вышел из себя. – Быстро!

   – Не могу, – пожала я плечами. – Я вас стесняюсь. У меня остро развито чувство стыда. До такой степени, что оно часто высовывается и колет окружающих.

   – Сейчас я сам тебя заколю, – на полном серьезе пообещал босс, набычиваясь.