Саша Суздаль - Перстень Харома
Манароис, Леметрия и Чери лежали на широкой кровати в доме Манароис и горевали. Собственно, горевала Манароис, а Чери с Леметрией ей помогали, подвывая в нужных местах. Так как запасы «горевания» исчерпались, то они безмолвно лежали, каждая думая о своём.
Леметрия думала о том, что она дура, так как её, вероятно, излечила мальвия и её место в другой кровати, с Перчиком, чтобы быстрее сделать ребёнка. Одно успокаивало, что у них уже есть ребёнок, Витер, но, опять же, так и не насладившись общением с ним, она лежит в этой дурацкой кровати и горюет о каком-то Хранителе, который изменил одной и убежал к другой.
Чери тоже думала о кровати, но о той, на которой она лежала, так как на ней её Фогги кувыркался с Манароис, которая находилась тут же. От этих воспоминаний Чери сделалось нехорошо, и она подумала, не переборщила ли с состраданием. Может быть, достаточно простого сочувствия.
А у Манароис горе имелось не нарисованное, а настоящее, но присыпанное пеплом и притихшее, как ноющий зуб, обманутый анальгинкой. Её любовь, так внезапно охватившая её, пришла одновременно с её необычным возлюбленным, странным образом соединив не соединяемое. Можно представить, какие химические реакции вызвали данное чувство у женщины, а то, что подвигло Хранителя на любовь, никакой химией объяснить нельзя, так как составляющие Хранителя в химические реакции не вступают и не могут влиять на любовный процесс.
Мыслительные процессы женщин прервало ужасное сотрясение всего дома, отчего скудные запасы посуды на кухне у Манароис грохнулись на пол, рассыпавшись глиняными обломками. Они выскочили на улицу, опасаясь, что дом развалится, и они останутся под обломками. Но выскочив, остановились у порога, замерев от ужаса: перед домом возвышалась каменная громадина, которая громко хрустела и, наклонившись к ним, спросила:
— Куда вы девали Бандрандоса?
Сказать глыбе, что Бандрандос превратился в безобидную мышку, очевидно, не следовало: а вдруг эта глыба ему родственник или ей не понравиться такое обращение с барберосом. А ничего не сказать – тоже нельзя, ведь каменная громадина может их просто уничтожить и, к тому же, она, вероятно, способна читать мысли людей и любую ложь разоблачит сразу.
— Банди вместе с Туманным Котом уехал в Боро, — осмелилась сказать Леметрия и застыла, так как громадина тоже застыла, очевидно, туго соображая. На самом деле глыба имела имя, которое для людей звучало примерно так: «Дульжинея».
Можно, конечно, удивляться, почему у Хранителей, Творцов или у тех же барберосов существует разделение имён на женские и мужские. К тому же и сами особи с мужскими именами позиционируют себя, как мужчины, и выбирают образы мужского типа, а женские имена носят дименсиальные структуры в женском образе. Взять, хотя бы, товарища Тёмного, считающего себя жеребцом или Маргину, остающуюся в образе женщины.
Маргину можно понять, она, до перенесения своего эго в дименсиальное тело, существовала, как обычная женщина, чего не скажешь о Хранителях, взращённых такими же Хранителями.
Исходя из таких рассуждений, мы можем только констатировать, что в стаде барберосов, руководимом Бандрандосом, находилась особь с женским именем, называемая Дульжинея, которая стояла сейчас перед домом Манароис и рассуждала, куда, всё-таки, девался Бандрандос, именуемый этими людьми странным именем «Банди». Наконец, что-то решив, она сгребла визжащих женщин в горсть и сообщила им:
— Вы покажете мне дорогу.
Как они будут это делать, зажатые в ладонь, Дульжинею, пока, не интересовало и, распрямившись во весь громадный рост, она считала из жертв направление и пошла на север, шагая широкими шагами. Чери и Леметрия чуть-чуть успокоились, а Манароис, убитая горем, молчала, полагая, что появившаяся глыба, это кара за её любовь к Мо. Леметрия, совсем осмелев, несмотря на толчки под ребро от Чери, пискнула из ладони глыбы:
— Уважаемый, вы не могли бы нас устроить более комфортно?
Чери подумала, что их сейчас утопят в степной речушке, к которой они подходили, но глыба забросила их на свое плечо, которое могло принять не только пленниц, но и свободно разместить на нём дом Манароис.
— Меня зовут Дульжинея, — сообщила глыба и Леметрия снова высунулась со своей вежливостью:
— Я Леметрия, а это мои подруги, Чери и Манароис.
— Что вы делали в голом месте? — спросила Дульжинея, имея в виду степь.
Леметрия подробно принялась рассказывать о Манароис и Мо, об их любви и Дульжинея повернула к ней подобие головы с двумя дырками, которые, вероятно, подразумевались глазами. Манароис, услышав рассказ о себе со стороны, разревелась и подруги, из солидарности, хлюпали у неё на плече.
Одна странность не ускользнула от глаз Леметрии, она заметила, как от лица Дульжинеи посыпались вниз мелкие камешки округлой формы. Леметрия догадалась и удивлённо спросила у неё: — Вы что, плачете?!?
— Ты что думаешь, я каменная, — парировала Дульжинея, вытирая кулаком, величиной с колодец Манароис, дырки для глаз. Манароис снова громко заревела и Дульжинея ей бросила:
— Не реви, твоего Мо у нас какой-то паразит украл.
Такое сообщение не успокоило Манароис, а только раззадорило ещё больше, и Дульжинея пообещала:
— Не реви, я попрошу Бандрандоса, и он освободит Мо.
— Ты его любишь? — набралась наглости Леметрия, и Дульжинея, покраснев камнем, призналась:
— Да!
***В это время любимый Дульжинеи находился в Боро, на голове Туманного Кота, который шёл в Академию Маргов и Фрей, на свой урок «Обо всё на свете». Вы не ошиблись, урок так и назывался: «Обо всём на свете», — так как Туманный Кот никогда не зацикливался на какой-либо теме, а шпарил то, что случайно находил в своих дальних глифомах. Вначале Хенк пытался систематизировать знания, но, в конце концов, бросил эту затею ввиду её невыполнимости.
Туманный Кот готовил сегодня сюрприз для учеников, обычно гурьбой и с радостью валивших на его уроки, сбегая, иногда, из тех занятий, которые шли по расписанию. Когда ученики уселись тесными рядами в аудитории, Туманный Кот протянул лапу и снял с головы Банди, вызвав в аудитории громкий смех. Кот прошёлся по кафедре, на которой он находился и изрёк:
— Сегодня, у вас проведёт занятия мой любимый друг, — при этих словах Туманный Кот погладил Банди по голове, а аудитория залилась гомерическим хохотом. Кот помолчал немного, а потом сообщил:
— Я рекомендовал бы вам вести себя вежливо.
Аудитория откликнулась на слова кота весёлым смехом, а Туманный Кот вышел через дверь, не открывая её. Когда, через академическое время, Туманный Кот, подошел к концу урока и вежливо спросил у вышедшего Банди, как прошёл урок, тот показал на ровные молчаливые ряды учеников, покидающих аудиторию.
