Становление - Ева Шафран
Глава 17
Лана вошла в полумрак комнаты. На улице уже были сумерки, Айрена упоминала, что бал может продлиться очень долго. Девушка подошла к столу, на котором сиротливо лежал пергамент с изображенным на нем раскладом их битвы. Села и посмотрела еще раз, вроде бы все учла, завтра можно показывать Виктору.
Посмотрела в окно на освящённый тренировочный полигон, на котором сейчас не было ни души, старшие элиниры на балу, младшие в постелях. Осветительные кристаллы почти не оставляли тени даже на деревянных трибунах, как будто это место было готово к тренировкам круглые сутки. Хотя, наверное, так оно и было. Лана думала, что после выпитого ее сразу сморит, но сна не было ни в одном глазу, наоборот, поднималось какое-то боевое настроение, захотелось переодеться и пробежать кружок-другой по этому самому полю.
«Какое странное состояние», — задумалась Лана.
Сняла наряд, надела тренировочную одежду, распустила прическу, давая волосам отдых.
Посмотрела из окна, полигоны были в другой от зала для приемов стороне, на них было тихо и умиротворённо. Девушка подхватила пергамент, пару карандашей и направилась на улицу под свет кристаллов, чтобы разместиться на травке и еще раз все обдумать.
Села на деревянной скамье небольшой трибуны, разложила план битвы и вздохнула. Голова начала давать о себе знать, ощущения очень напоминали те, что она испытала в ресторане Порта Тавро, когда Валкар дал ей попробовать вино.
Рядом раздался шорох шагов, кто-то направлялся в ее сторону, приминая траву.
— О, а вот и ты, — раздался голос Верцелиуса. — Думал, не найду, но твой запах очень яркий.
— Вы что следили за мной? — подобралась Лана.
— Почти нет, ик, — Цей пошатнулся. Девушка опустила глаза — в его руках была та самая бутыль, смесь сока с каким-то алкоголем.
— Вы напились, однако.
— Возможно.
— И как голова? Болит? — подняла бровь Лана.
— Не-а, но состояние странное, в зале невыносимо находиться, а здесь спокойно, — ответил он и вдохнул полной грудью.
Приблизился к ней, девушка подскочила со скамьи, чтобы увеличить между ними расстояние.
— Эй, не бойся, — расстроено протянул Цей, снова покачнувшись. — Не обижу.
«Ну да, конечно, весь такой добрый», — мысленно возмутилась Лана.
Затем он отпил из бутыли прямо из горла и осел на траву, а из его груди вырвался скорбный выдох.
— Неразделенная любовь — это мучение, лучше сдохнуть, — начал он.
Лана нахмурилась, неужели он сейчас собирается изливать ей душу? Глянул на нее и протянул бутыль. В глазах Цея было столько печали, что девушка готова была провалиться сквозь землю, общение с врагом в такой обстановке определенно было еще одним сюрпризом сегодняшнего вечера. Руки сами потянулись к бутыли, но пить она не стала. Голова и так была странная. Затем Лана начала с ужасом осознавать, что ее губы растягиваются в улыбке. В совершенно безпричинной, тупой улыбке.
«Неужели я напилась?! Я ведь выпила-то всего ничего!»
— Что это вообще за напиток мы пили? — спросила у мужчины.
— Да Бездна его знает, — махнул тот рукой, и чуть было не потерял равновесие от этого движения.
Затем Цей начал смеяться, сначала тихо, а потом все громче. Завалился на спину, раскинув руки, и продолжал смеяться. Как будто это был самый веселый момент в его жизни.
— Да что смешного?.. — нахмурилась Лана, ощущая как изнутри нее наружу рвется целый ураган хохота.
«О, Боже мой…».
В следующий миг она начала смеяться не менее громко, чем Цей. Тот удивленно повернул к ней голову, прыснул и продолжил ржать, как жеребец.
Когда живот начал болеть от смеха, а спазмы сдавили горло, Лана попыталась встать, но тело плохо слушалось. Картинка перед глазами поехала в сторону, и девушка начала заваливаться на бок. С хохотом обрушилась на траву.
— Я больше не могу так смеяться, — просипела она сквозь слезы.
Верцелиус тоже начал хрипеть, пытаясь остановить безудержный смех. Они попытались подняться. Лана хотела что-то сказать, но язык начал заплетаться. В итоге, они кое-как сели, вытянув перед собой ноги.
— А… это фто? — промямлил Цей, указывая на ее пергамент. Он тоже пытался совладать с непослушным языком, но получалось очень плохо, и Лана снова расхохоталась.
— Секлет-ное затание, — еле проговорила девушка, приложив палец к губам: — Только тссс…
— Тссс… — отозвался Цей, протягивая непослушную руку к пергаменту. — И фто, ик, нушно сдевать?
— Спащти фсех, — уверенно покивала Лана. Затем ткнула на карту: — Фот сдесь Эльсинох, сдесь тревние фрата, а тут, — положила пятерню на лес и неровные кружочки, — тут алмия плотивника.
— Бох ты мой, — Цей сокрушенно покачал головой. Затем указал на жирную букву «В» в круге посреди леса: — А это фто?
— Это? — Лана уставилась на букву, затем перевела взгляд на Цея. — Тах это в-враг?
— Ааа… — протянул тот, попытался задумчиво ущипнуть себя за подбородок, но промахнулся. Руки его дрожали. — Какоф расклат сил?
Лана протянула руки к нарисованному и начала объяснять, пришлось очень постараться, так как голос не слушался, периодически вырывался хохот, который тут же подхватывал элинир.
— Фот такх-то, — девушка развела в стороны трясущимися руками. — От фрат мы долшны дойти до Эльсиноха, там тхи-четыхе дня и придет фраг, потом подойдехт флот.
— Флот? Котохый плафает? — Цей тупо уставился на нее.
Лана рассмеялась, он следом.
— Да, десять ко-кохаплей, — сосредоточилась и продолжила. — Теревянных кохаплей. Они-то и расрушат фсе в Эльсинохе, пока элинихы буут слашаца с алмией фрага.
— Ну тах снащит нушно арушие, ик, сильхное, — промямлил Цей, проводя пальцами по пергаменту.
— Нету, но у фрага есть, — сокрушенно покачала головой девушка.
— Тах не мошет быть, фсегда есть выхот, — он поднял трясущийся палец, затем снова отпил из бутыли, протянул Лане, она хмыкнула, протерла горлышко как следует и тоже отпила. Язык заплетался, в голове был сплошной хохот, но она понимала, что кто как ни сам враг сможет подсказать ей выход из ситуации. Это все было так странно, что Лана не выдержала и снова расхохоталась. Цей прыснул в ответ, но сдержался, видимо, ему эта задачка пришлась по душе.
— Фспоминай, — он толкнул ее в бок и чуть было не упал на траву. Встряхнул голову и снова уставился на пергамент.
Затем он с большим трудом поднялся на ноги, выругался на то, что земля такая мягкая и неудобная. Отошел подальше и раскинул руки в стороны:
— Преставь, што я — это ко-кохапли в моле.
Лана кивнула так сильно, что голова чуть не отвалилась.
— Што ты хощешь стелать с кохаплями?
— Шобы они ищесли!
