Котоняня таверны «Грань» - Екатерина Владимировна Скибинских (Лихно)
— Что случилось? — спросила я почему-то шепотом.
— Супруг моей матери случился. И брат…
— Ага…
Что еще я могла сказать? Да и Раван явно был не в том настроении, чтобы радоваться граду вопросов, так что я прикрутила свое любопытство и просто села рядом, а потом и вовсе обняла его со спины и пристроила голову ему на плечо. Ну а что? Жена я или не жена? Тем более я не имела в виду ничего такого, просто попыталась изобразить поддержку.
— Лили?
— М-м-м?
Раван тяжело вздохнул, взял мою ладонь в свою, поднес к губам и быстро поцеловал.
— В какой-то момент я наивно поверил, что больше они в моей жизни не появятся. Дом я покинул, мамы больше нет, а отношения у нас не те, чтобы искать встреч. И вдруг…
— Что они тебе сказали?
— Пф-ф! Лили, они не снизошли до разговора с бастардом. Помнишь, мы были в приюте и дети подслушали, что кто-то проверял документы?
— Да.
— Это был их адвокат.
— М-м-м… И что им нужно?
— Приют. Они хотят забрать у меня приют. Я же тебе рассказывал? Завещать мне наследство мама не могла, так как по закону бастард не считается членом рода и, соответственно, никаких прав не имеет. Но приют формально никакое не наследство, и мама мне его доверила. Что у брата, что ее мужа… не тот характер, чтобы возиться со слабосилками.
— Они объяснили, чего они хотят? С какой целью пытаются забрать приют?
Раван скривился:
— Они убеждены, что мама использовала приют как прикрытие, чтобы передать мне какие-то активы. Бред…
Я почесала кончик носа.
— Раван, а ты уверен, что активов действительно нет? Я не говорю про какие-то крупные суммы денег, но, возможно, твоя мама действительно что-то оставила? Она ведь заботилась о тебе, и, судя по тому, что ты рассказывал, она беспокоилась о том, что ничего не может тебе оставить, искала лазейки.
— Абсолютно уверен. Как ты себе это представляешь? Во-первых, я спрашивал об этом у стряпчего, когда он меня нашел. Тот категорически отрицал. Во-вторых, я лично проверил все документы, все счета, все полупустые кладовые. В-третьих, я спрашивал Анику. Через нее мама тоже не пыталась мне ничего оставить. Разве что… мама зарыла на территории клад и никому об этом не сказала. Только как я тогда его должен найти?
— М-да. Слушай, а показать твоему брату выписку из банка не поможет? Или с ним вместе прийти, чтобы он убедился, что сокровищ в приюте нет?
— Он мне не поверит.
Звучало как-то уж совсем тоскливо и безнадежно.
— Слушай… А если они заберут приют, убедятся, что никаких сокровищ на заднем дворе не зарыто, то…
— То назад мне его никто не отдаст. Финансирование урежут, дождутся, когда детей не останется, и закроют. Лили, честное слово, если бы я видел хоть один способ с ними договориться, я бы договаривался, но они считают себя правыми, а меня — бельмом на глазу и вором.
— Значит, мы будем бороться за приют.
— Мы?
— Конечно, мы.
Особенно сейчас, когда мне показалось, что я что-то нащупала. Да, Аника мне объяснила, что слабосилки либо — чаще всего — гибнут во время инициации, либо вовсе до нее не доживают, что лучший результат дали попытки подавить магию, но таким образом целителям-экспериментаторам удалось выиграть три-четыре месяца, а потом всплеск, инициация и… известный конец. Аника твердо сказала, что у Стефании всего лишь улучшение, за которым очень скоро последует спад, но…
Контраст не давал мне покоя. Утром девочка еле передвигается, на праздник ее чуть ли не на руках приносят, а во время выступления она вдруг начинает бодро прыгать?
Говоря, что я ошибаюсь, Аника не знала того, что знала я: что таверна — это лишь карнавальный костюм, который примерил храм богини Ланы, что тут призраки и всяческая чертовщина.
А вдруг права я?
Так что мы поборемся и за приют, и, главное, за детей, за их будущее.
Глава 50
Не откладывая дело в долгий ящик, я поделилась с Раваном наблюдениями по Стефании. Но он, как человек, перепробовавший все способы спасти малышей, отреагировал как и Аника. Списал все на ремиссию.
— И ты туда же? Ладно, тебе сегодня не до того, особо в детей не всматривался, но поверь мне! Они все выглядели гораздо лучше, активнее, оживленнее, как абсолютно здоровые дети. Но и это еще не все. Я говорила с одним из призраков, а их сегодня было намного больше, чем обычно. И он подтвердил твои догадки о храме. Сказал, что раньше в храме было темно, а теперь здесь все светится. Ну явно же не о светильниках шла речь!
— И? При чем тут это?
— Да приди в себя наконец. Ты же мне говорил, что в храм Темной Ланы водили детей, чтобы их веселье давало энергию тем, кто уходит за грань, или что-то в этом духе. Но что, если и призраки, в свою очередь, делятся энергией? — выпалила я и ткнула ему под нос свой телефон. — Смотри. Я сегодня обслужила плюс-минус двенадцать заказов. Вот они все, можно просмотреть. И плата за каждое блюдо. А теперь смотри сюда. — Я ткнула пальцем в иконку баланса. — Здесь должно быть гораздо больше кристаллов.
— Значит, где-то на столе или подоконнике горка кристалликов. Коснешься, и они зачислятся на счет, — непонимающе пожал плечами Раван.
— Да нет же! Нет там ничего. Зато дети не раз проходили сквозь призраков. И им стало лучше. Наверное, вряд ли излечились, но даже при учете непостоянного эффекта это дополнительное время для них, понимаешь?
— Это… — аж задохнулся мужчина от осознания. — Такого еще не было…
— А откуда ты знаешь, что не было? Раньше храмы Темной Ланы были посещаемы, уж точно их не превращали в таверны. А слабосилки? Ты говорил, что раньше о них особо не слышал, так, может, раньше их и не было?
— Да нет, были. Да и храмов нет уже несколько сотен лет, — с ходу отмел мою безумную теорию Раван, но все же задумался. — Хотя знаешь, что-то в этом есть. Первые слабосилки появились уже после этого. И если поначалу это были единичные случаи, то сейчас с каждым годом таких
