Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

- Как красиво… - протянула Таня, с восхищением глядя на дом Головина. – Настоящий дворец!

Он действительно походил на дворец, украшенный снаружи колоннами, скульптурой и декоративной лепниной. А на фронтоне красовался какой-то вензель, возможно, первые буквы имени владельца усадьбы, но мне было не до разглядывания таких мелочей.

К нам подбежал слуга, и Захар сказал:

- Барышни к Павлу Михайловичу прибыли. Проведи в дом.

Но я уже соскочила на землю и бросилась к главному входу. Двери с тихим скрипом отворились, впуская меня в прохладную переднюю, интерьер которой производил гнетущее впечатление. Темная мебель, бордовые обои и мрачная лестница, ведущая на второй этаж. Кругом царила чистота, но все равно чувствовался легкий налет запустения, словно это был не дом, а склеп. От такого сравнения мне стало не по себе. Поэтому, когда прозвучал звонкий голос, я чуть не подпрыгнула:

- Барышня? Вы откель?

Рядом со мной стояла молодая девушка в цветастом платочке и с интересом смотрела на меня бусинами черных глаз.

- Прасковья, ты чего стоишь? Немедля веди барышню к Павлу Михайловичу! Супружница это его, охламонка!

- Сию минуточку! – девушка испуганно взглянула на меня. – Пожалуйте, барышня, за мной!

Я обернулась и увидела слугу, который встречал нас на улице. Рядом с ним стояла Таня.

- Ты иди, а я внизу подожду, - сказала подруга, рассматривая переднюю настороженным взглядом. – Если понадоблюсь, буду в гостиной. Может, меня чаем напоят.

- Не извольте сомневаться! – воскликнул слуга, вытягиваясь в струнку. – Сейчас все устроим! Вы уж не серчайте на нас за такой прием! Дворецкий наш помереть изволил три дня назад, пока сами справляемся!

Все это я услышала уже поднимаясь по лестнице за Прасковьей, которая бежала впереди, приподняв подол чистенького сарафана.

Остановившись у белой двери, украшенной затейливой резьбой, девушка постучала и осторожно произнесла:

- Барин, тут к вам госпожа… Головина прибыли.

- Так чего ж ты ее у дверей держишь, недотепа? - услышала я голос Павла Михайловича, и меня немного успокоило то, что он звучал довольно бодро.

- Входите, - девушка покраснела и открыла передо мной двери. – Прошу прощения, барыня.

Я вошла в большую спальню, которая практически ничем в смысле интерьера не отличалась от спален в нашей усадьбе. Только здесь все было богаче, начиная от многочисленных драпировок из дорогих тканей до пышных занавесей на окнах. Обивка на мягкой мебели пестрела растительным орнаментом, как и балдахин над кроватью, в которой лежал Головин.

Мужчина был бледен, его волосы растрепались, а распахнутый ворот рубашки открывал гладкую, крепкую грудь. При виде меня, он поднялся выше и, заметив мой взгляд, застегнул пуговицы.

- Прошу прощения за неряшливый вид, Елизавета Алексеевна.

- Да разве это главное? – я присела рядом с ним, обратив внимание, что на прикроватном столике стоят какие-то пузырьки. – У вас был врач?

- Да. Но что он может сделать? – усмехнулся Павел Михайлович. – Рекомендовал беречь нервы и пить сердечные настойки, от которых нет никакого толка.

- Почему вы не сообщили нам? – мягко спросила я, беря его руку в свою. – Разве мы теперь не муж и жена?

- Милый мой человечек, да разве я мог позволить, чтобы вы нервничали? – Головин легонько сжал мои пальцы. – Какой же я тогда мужчина?

- Вы больше суток не давали знать о себе, разве это не повод для переживаний? – мне очень хотелось спросить о дуэли, но я не знала как, поэтому просто сказала: - Тем более, что между вами и Потоцким намечалась дуэль.

- Успокойтесь, Елизавета Алексеевна. Об этом больше нет смысла переживать, - улыбнулся он. – Все разрешилось.

- Вы не стали выяснять отношения? – с надеждой поинтересовалась я. А что, вполне себе вариант. Александр мог и не явиться на дуэль.

- Ну почему же… Этот щенок Потоцкий получил по заслугам, и теперь станет думать, прежде чем оскорблять женщин, - ответил Головин, и в его голосе прозвучали нотки отвращения. – Забудьте о нем.

- Главное, чтобы он забыл о нас, - я жаждала подробностей, но постеснялась выпытывать их у мужа. Павел Михайлович не хотел делиться ими, скорее всего, из-за того, что считал это хвастовством.

- Вот этого я обещать вам не могу. Потоцкая затаила злобу, и кто знает, чем это обернется, - вздохнул Головин, но потом сразу же попытался меня успокоить. – Но вам не стоит волноваться, я не позволю им обижать вас с сестрой. А теперь давайте поговорим о вашей усадьбе. Мне бы хотелось помочь. Вернее, я просто обязан это сделать.

- Хорошо, но только с тем условием, что вы переберетесь к нам хотя бы на месяц, - со всей твердостью, на которую была способна, заявила я. – Иначе мы с Софьей Алексеевной не примем от вас никакой помощи. Это я вам обещаю.

- О Господи! Дорогая моя, да зачем я вам там нужен? Я стану портить вам настроение своим болезненным видом! А молодые девушки должны смотреть только на прекрасное! – рассмеялся он, и его лицо сразу стало живым и по-мальчишески привлекательным.

- Павел Михайлович, я говорю серьезно. Мы с сестрой не примем от вас помощь, если вы откажитесь погостить у нас, - я не собиралась сдаваться. – Соглашайтесь, и все останутся при своих интересах.

- Какая вы настойчивая девушка! – он откинулся на подушки и весело добавил: - Ладно, ваша взяла! Заодно посмотрю, что нужно обновить в усадьбе.

Я смотрела на него и видела перед собой красивого, благородного мужчину с добрым, смелым сердцем. Такие были и будут редкостью в любое время. Но Головин видел во мне всего лишь молоденькую девочку, которая нуждается в защите. Он ведь не мог знать, что в этом теле находится зрелая женщина, способная оценить по достоинству все его прекрасные качества.

А еще мне не давала покоя его болезнь. Интересно, какая точность диагностирования сердечных заболеваний в это время? Эти мысли у меня появились после того, как я вспомнила о нашей соседке Нине Сергеевне, которая страдала грудным остеохондрозом. Симптомы навевали на размышление… дискомфорт и чувство «жжения» в грудной клетке, боль в лопатках и за грудиной, а еще головокружение и внезапная потеря сознания. Нужно посоветоваться с Таней, она часто помогала Сергеевне и могла вспомнить что-нибудь интересное по этому поводу.

- Вам помогают лекарства, которые назначил врач? – спросила я, и мужчина отрицательно покачал головой:

- Нет, но я пью их для успокоения души: и своей, и его. Но сегодня я не хочу говорить о своих болезнях! Надоело! А где Софья Алексеевна? Она с вами?

- Конечно! Она осталась внизу и ждет, когда можно увидеть вас, - я поднялась. – Сейчас я позову ее.

- Нет, не стоит. Я спущусь сам, - у Павла Николаевича явно поднялось настроение. – Прошу вас, Лизонька, распорядитесь, чтобы ко мне пришел камердинер. Да и вообще, вы можете здесь вести себя как полноправная хозяйка. Вы ведь не спешите?

- Нет, нет! – заверила я его. – Мы с Софьей подождем вас внизу. Не торопитесь.

Я вышла из комнаты, радуясь тому, что Головин оживился. Ничего, мы еще поборемся. По крайней мере, постараемся сделать все возможное.

Глава 53

Спустившись вниз, я увидела всё ту же девчушку по имени Прасковья в цветастом платочке и улыбнулась ей.

- Павел Михайлович желает, чтобы к нему поднялся камердинер.

- Хорошо, барыня! – девушка тоже улыбнулась мне. – Как же чудно все! Вы появились, и хозяин встать надумали! Пойдемте я вас к сестрице отведу!

Она была похожа на маленькую юлу. Такая же юркая да быстрая в сарафане-колокольчике.

Я пошла следом за ней и, пройдя светлую длинную комнату с широкими диванами, мы вошли в гостиную. Здесь тоже преобладали светлые тона, и мне это нравилось куда больше, чем мрачный антураж передней. Казалось в этой комнате даже легче дышать. Стены были обиты шпалерами с нежным орнаментом, на них висели картины, а ближе к камину стоял буфет, полки которого просто ломились от дорогого фарфора.