- Диана Хант
– А это значит, что она её перенаправляет. – Продолжал он. – Неистоволунная ночь – ночь сопряжения небесных сфер, а значит, магия Морте, к которой у Гулльвейг есть доступ через Источник, преобразуется в чистый Хаос, вытягивая дыхание из Фьордов и наделяя жизнью всё новых демонов... Вот что имело ввиду Сердце, когда предостерегло насчёт Неистоволунной ночи! Снорхи! Мне следовало догадаться раньше!..
– Ты гений, – искренне сказала я и складка на лбу Тиму разгладилась.
Мой тёмный расплылся в счастливейшей из улыбок.
Чего нельзя было сказать о Бонсайми.
Тот только головой покачал…
И это показалось… показалось…
– Бонсайми, – позвала я и когда призрак отвёл взгляд, поняла, что потеря магии – ещё не все новости. – Ты ведь не всё нам рассказал? Что ещё? Что ещё случилось?
Бонсайми как-то разом сгорбился и стал меньше ростом.
– Плохо дело, – признался Привратник. – Эти, из Ковена, Гулльвейг отследили… И… мой колодец, который мы с Тимом сюда неподалёку порталом перенесли, обнаружили.
– И ты молчишь?! – ахнула я, чувствуя, как внутри всё холодеет.
– Ннет…
Заложники… Пленники ведьмы… Что с ними?!
– Привратницкую взяли штурмом... – Продолжал Бонсайми. – Пленники почти все на свободе, вот только…
– Говори!
– Не все. Не все выжили.
– Отец… – различила я едва уловимое по мыслесвязи.
Больше Тиму никак себя не выдал. Даже не спросил Бонсайми о ректоре.
– Что-то ещё, Бонсайми? – спросила я.
Привратник обречённо кивнул.
– Гулльвейг скрылась. Отследить её невозможно, она просто уходит через Источник и в следующий миг уже за тысячи миль... К тому же все силы сейчас брошены на изгнание демонов и упокой поднятой ведьмой нежити. Увы. Нам больше не подобраться к проклятой ведьме... Она слишком измотана и потому озлоблена. Ей не удалось заполучить силу твоего дракона, из-за которого, по сути, она рискнула всем. Ещё неизвестно, сколько бы отсиживалась в своей Привратницкой, не появись вы с Ломтиком. Но сейчас, когда она уже проиграла и когда прекрасно понимает, что живой ей не уйти она не остановится теперь, пока не осушит Источник полностью. А это значит, что она уничтожит Морте. Уничтожит Фьорды.
Привратник грустно покачал головой.
– Все магические Источники на континенте связаны. Погибнет один – коснётся остальных. Начнут исчезать один за другим... Гаснуть…
– Да помолчи ты нас хоронить! – рассердился Тим. – Разнылся, как старая баба!.. А если…
– Интересно, а через Источник можно до неё добраться? –вырвалось у меня вслух.
– Порталом? – ухмыльнулся Привратник, мгновенно преображаясь в себя прежнего – глумливого, циничного, вечно кривляющегося. – Ты, козочка, может, выходила куда, не расслышала, что ведьма с Источником – неразделимы?! Или ты собираешься носиться за ней по Фьордам? Это даже не ветра в поле ловить, это ещё потешнее.
– Вот по Источнику мы её и отследим, – фыркнула я, не обращая внимания на сарказм Привратника. – Она ж так старалась, бедненька, зазывала нас с Ломтиком через Фьорд, невежливо было бы пренебречь таким приглашением!
– Ты серьёзно? – Бонсайми поднял на меня вмиг просиявшее лицо.
Или, по отношению к Привратнику, уместнее всё же будет – рожу.
– Серьёзнее некуда.
– Ули… – Тим положил пальцы мне на плечо, легонько сжал. Я уловила едва ощутимую дрожь. – Гулльвейг очень хотела заполучить силу соула-дракона. Если бы ей это удалось, поверьте, герцогства бы уже не было.
– Вот именно! – сжала я кулаки. – Ключевое слово – если! Нет, Тим, погоди, послушай, пожалуйста – Бонсайми прав, и я это понимаю: Гулльвейг озлоблена и опасна. Но в то же время она измотана. И потому на этот раз ей не выстоять против нас.
– Ты… ты… молодец, козочка. – пробормотал Привратник потрясённо.
Тим же выругался сквозь зубы.
Но крыть ему было нечем – мы оба понимали: сейчас или никогда.
И, с одной стороны, оба понимаем – Гулльвейг и без нас не жилец.
Вот только для Тиму, для моего несносного тёмного победа над Гулльвейг – вопрос чести.
Петтери призвали ведьму в этот мир. Благодаря Петтери она получила доступ к магии академии… А значит, именно Петтери должен отправить её туда, откуда не возвращаются!
И если над выбором по поводу смены своей природы Тиму даже не раздумывал, и наша крепнущая связь подсказывала ненавязчиво, что мы с Ломтиком сыграли в этом ключевую роль, то теперь мой черёд понять и поддержать любимого. Уж я точно знаю – Тим не сможет быть счастливым, пока не исправит ошибку. Своих братьев и Яски.
И пока не искупит вину перед отцом.
Или перед его памятью.
– Потрясён, козочка, потрясён! – приговаривал Привратник, приседая и потирая ладоши в предвкушении.
И на этом его потрясения Бонсайми не закончились.
– Чтоб. Мне. В зядрика. Переродиться!.. – Вымолвил он, когда мы с Тиму встретились глазами и… принялись оборачиваться.
На этот раз медленно. Неспешно… Мистическое пространство Хаоса плыло и рябило вокруг, складывалось в магические вихри и потоки. И ткало вокруг нас очертания двух драконов – ледяного, искрящего и переливающегося под золотым небосводом и чёрного, с усеянной гребнями головой, с дышащими пламенем очами и ноздрями.
Я не могла толком рассмотреть себя, хоть и интересно было, жуть, видела лишь, что чешуйки на моих лапах переливаются всеми оттенками льда, а ещё… лапки у меня оказались мягкими и пушистыми, как у кошки. Ну или как у мантикоры, не суть…
Белоснежный искрящийся мех покрывал и бока и брюхо.
Интересно, это игры Хаоса, или обретя вторую, как сказал Златомир, истинную ипостась, я стану таким вот няшно-пушистым драконом? Вспомнилась вдруг розовая зайка – мой результат действия зелья случайного перевоплощения и я хихикнула, радуясь, что хоть дракон мне достался не розовый.
Тиму… Тиму же был бесподобен.
Чёрный… Большой! Пылающий!!!
Магнетически-притягательное-благородно-смертоносное-нечто! Нечто, которое смотрело на меня так, как смотрят лишь на самое невероятное сокровище.
– Вот тебе и козочка… – расхохотался Бонсайми.
Но смех его не был глумливым при этом.
Он был растерянным1
И вот это вот выражение растерянности, какого-то детского восторга и ликования на совершенно звероподобной роже Привратника – оно того стоит!
Нервно дёрнув хвостом, я приблизилась к Тиму, заглянула в чёрные, как сама бездна, глаза в огненных искрах и… аж наземь села, разглядев своё отражение.
– Ты самый восхитительный и очаровательно-невероятный
