Двое для трагедии. Том 2 - Анна Морион
– Знаете, я впервые вижу, чтобы мужчина мог так любить, – вдруг услышала я голос Софи.
Я обернулась к ней.
– Простите? – переспросила я, не поняв, к чему относилась ее фраза.
– Лорд Грейсон так сильно любит вас, как, наверное, даже мой Франсуа не любит меня, – серьезно сказала мне девушка.
«Он просто великолепный актер и не более! – с горечью подумала я. – Мужчина, который любит меня больше жизни, сейчас не со мной, и я никогда не увижу его из-за вашего проклятого лорда Грейсона!»
Но в ответ Софи я сказала совсем иное, зная о том, что вампир слышал каждое наше слово.
– Софи, я вижу, что ваш супруг любит вас не меньше… Но давайте не будем говорить о банальных вещах и мужчинах, а поговорим о французском кинематографе. Знаете, я так много о нем наслышана, но, к сожалению и моему великому стыду, не знаю французского языка, а дублированные фильмы – это уже совсем не то! – Я широко улыбнулась.
– Вы правы: при дублировании и переводе, шарм и дух Франции уходят, – согласилась Софи: по ее лицу я поняла, что она была удивлена тем, как резко я сменила русло нашего разговора на нейтральную тему. Должно быть, как большинство женщин, темы отношений она любила больше всего и намеревалась побольше узнать о нашей с Грейсоном «любви».
Но, во-первых, у меня не было времени утолять ее любопытство ложной историей. Во-вторых, я не могла упустить этот бесценный момент нашего тет-а-тет: мне нужно было дать Софи знать, что ей и ее супругу нужно было покинуть замок. Сейчас же!
– И все же, мне кажется, именно французские фильмы полнее и ярче других отражают ментальность французов. Вы не могли бы написать мне названия фильмов, которые, на ваш взгляд истинной француженки, правдиво показывают французский менталитет? – невинным тоном попросила я, радуясь тому, что полдела было сделано, и оставалось лишь написать на бумаге предупреждение Софи, ведь сказать его вслух я не могла. Грейсон услышал бы даже самый тихий шепот, и тогда… Я не могла даже представить, что было бы с ними.
Но написать – совсем другое дело, тогда Грейсон ни о чем не узнает!
– О, конечно! У меня есть пять любимых фильмов о Франции! Мне так приятно, что вы интересуетесь нашим кинематографом! – со счастливой улыбкой воскликнула Софи и, достав из своей сумочки небольшой желтый листик и ручку, начала писать на ней названия фильмов.
В этот момент я интуитивно почувствовала, что вампир посмотрел на меня, но я не смела взглянуть в его сторону, ведь боялась выдать себя резким напряженным движением. Я должна была сидеть непринужденно, будто не замечая его взгляда – это казалось мне надежной маскировкой.
– Вот, пожалуйста, как вы и просили! – Софи дописала названия своих любимых фильмов и протянула мне листок.
Я взяла листок и пробежала по нему взглядом, не читая названия фильмов – мне было не до этого.
– А знаете, недавно я смотрела фильм про Французскую революцию, и он мне очень понравился. Может быть, вы тоже смотрели его? Он называется вот так… Простите, что пишу его название: я не знаю французского, но это название мне запомнилось. – Я взяла ручку и дрожащей рукой написала на обратной чистой стороне листка: «Вам срочно нужно уехать! От этого зависит ваша жизнь! Прошу, уезжайте немедленно!».
Когда я протянула листок Софи, она с улыбкой взяла его, но, по мере чтения моего нервного почерка, ее улыбка померкла. Она подняла на меня взгляд: он был полон удивления и жалости.
Опять жалость! За что она жалела меня?
– Он хочет убить вас, – беззвучно, одними губами сказала я: ее реакция повергла меня в отчаянье.
Но Софи продолжала безмолвно смотреть на меня.
– А еще вот такой фильм. – Я вырвала из ее рук листок и дописала на нем: «Я не сумасшедшая! Поверьте мне! Он хочет убить вас! Немедленно уезжайте!».
Я вновь протянула листок Софи – она боязливо взяла его и быстро пробежала строчки глазами, а потом вновь, с еще большим непониманием, посмотрела на меня.
Она не поверила мне. Да и кто бы поверил? Скорее всего, мое предупреждение показалось ей бредом или абсурдом! Но она должна была мне поверить!
– Пожалуйста, уезжайте! – вновь, одними губами, сказала я.
– О, mon Dieu! – вырвалось у нее, и я тут же прижала к губам указательный палец, призывая Софи к молчанию, испугавшись того, что она выдаст меня своим поведением. Но ее восклицание: «О, мой Бог!» дало мне понять, что она, все-таки, поверила мне!
– Прошу прощения, Вайпер, мне нужно срочно переговорить с супругом: может быть, он тоже посоветует вам некоторые фильмы, – вдруг мягко улыбнувшись, совершенно спокойно сказала Софи.
– Конечно! Ничего страшного! Буду рада посмотреть рекомендованные вами фильмы, – так же спокойно попыталась ответить я, радуясь тому, что она подыгрывала мне, чтобы не выдать меня.
«Они спасены! Сейчас они уедут, и Грейсон не посмеет убить их! К тому же, он сам сказал, что не хочет их убивать, а значит, я лишь подстрекала гостей, увеличив их теоретические шансы остаться в живых и уехать отсюда» – с облегчением в душе подумала я. С моих губ не сходила легкая улыбка.
Софи положила листик в сумочку, поднялась на ноги и пошла на балкон к мужчинам. Я продолжала сидеть, откинувшись на спинку софы, счастливо думая о том, что все наладилось. Но я не смела взглянуть на балкон, из-за боязни, что Грейсон догадается о том, что я совершила.
Нет, все в порядке: Софи покажет мое предостережение своему мужу, и они тотчас же уедут. Вот и все: дело сделано! Они будут жить!
Пока Софи находилась на балконе, я с напряжением отсчитывала каждую секунду, в тишине, в которой был слышен только ход секундной стрелки на часах: эти секунды казались мне вечностью, я не могла успокоиться, пока не услышала бы, что Дюпри приносят свои извинения за то, что им срочно нужно уехать.
Наконец, дверь балкона открылась, и я услышала, как все трое приближались ко мне: я похолодела и крепко вцепилась пальцами в складки платья.
– Je vous ai dit qu'elle ést malade à la schizophrénie, – услышала я голос Грейсона: он показался мне печальным, а его владелец говорил так, будто был совершенно уставшим.
– O, pauvre fille! – жалостливо воскликнула Софи.
Они подошли ко мне и встали передо мной. Все трое смотрели на меня: Дюпри с участием и жалостью, а Грейсон с холодом, но на его губах виднелась едва заметная кривая усмешка.
Услышав его фразу, я тут же поняла, что он сказал Софи и Франсуа, когда я ненадолго покидала комнату. Я поняла, из-за чего Софи была так жалостлива ко мне.
Не нужно было быть филологом,
