Яд и мармелад. Жена по неосторожности - Юлия Удалова
Однако моя магия, призванная сбить врага с ног, почему-то на него не подействовала. Он поймал ее, усилил и направил на меня.
Упала, не в силах пошевелить ни руками ни ногами. И так и осталась лежать, беспомощная, посреди коридора.
Незваный гость, не торопясь, подошел, склонился ко мне и провел над моим лицом страшной ладонью.
В ту же секунду мои глаза закрылись и я упала во тьму. ГЛАВА 36
Я распахнула ресницы, не сразу сообразив, что случилось и где я вообще нахожусь.
Но в следующие несколько мгновений вспомнила все.
Жуткий незнакомец, прикинувшийся моим мужем. Он что-то сделал со мной. Он меня похитил!
Морщась от головной боли, осторожно огляделась по сторонам.
И закричала от ужаса.
Большой и холодный камень, похожий на надгробный памятник – я была привязана к нему толстой веревкой, надежно замотанной во много, много слоев.
Самое неприятное, что памятник был наклонен вниз – поэтому на своих путах я почти висела, чувствуя, как они впиваются в тело.
Справа и слева от меня были такие же памятники, в каждом из которых была высечена ниша. В каждой нише стояло по сосуду.
Не считая моего, таких памятников я насчитала еще тринадцать. Они были расположены в определенном порядке – каждый на вершине сложной фигуры, которая была начерчена на полу.
Она напоминала то ли пентаграмму, то ли снежинку.
Скорее, все-таки снежинку. И где-то я точно ее уже видела!
В библиотеке Блэкмора на старых чертежах – вот где…
В самом центре этой фигуры находился алтарь, состоящий целиком из черного камня. Именно к нему сходились лучи гигантской снежинки, в странный узор которой был вписан каждый предмет этой комнаты.
Большая круглая комната с низкими сводами…
Сомнений быть не могло – я находилась в Блэкмор-холле. В том самом подвале, из которого Гилберт добыл родовые артефакты – чашу и трость.
Именно здесь он в последний раз меня поцеловал…
Несмотря на то, что сейчас тут все было по-другому, я не могла не узнать это место.
И все-таки был здесь один предмет, который я помнила по прошлому разу.
Большие песочные часы – мера исполнения условия завещания, которое поставил отец Гилберта. Они висели в воздухе прямо надо мной.
Только сейчас песок в них был вовсе не черным, а разноцветным. И он занимал обе колбы весов, при этом не пересыпаясь ни в одну из них. Он как бы парил, искрился и переливался внутри стеклянного пространства.
Эти странные часы были единственным ярким пятном среди пыльных памятников и камней, серых стен и давящего коричневого потолка. Таким ярким и нелепым среди всеобщей мрачности и темноты.
Некоторое время я почему-то не могла отвести от этих часов взгляд.
Они завораживали. На пару мгновений показалось, что я просто сплю и вижу кошмар.
Скоро я проснусь в своей светлой, милой комнате от солнца, бьющего в окно.
А потом придет Гилберт, обнимет меня и скажет, как сильно он любит меня и нашего будущего малыша…
Я погрузилась в транс. Грезила наяву, не желая принимать реальность.
Но к ней меня вернул запах.
Мерзкий тошнотворный запах гниения и разложения, который исходил от незнакомца в дырявом пончо, обмотанном вокруг плеч и головы.
Все это время он был здесь.
Куском черного мела дорисовывал пентаграмму на полу, что-то поправлял, двигал, бормотал заклинания.
Но неизменно находился ко мне спиной. Так, что лица за свешивающейся дерюгой я не видела.
Зато вспомнила его ладонь, которой он помахал перед моим носом, чтоб усыпить и украсть. Отвратительную распухшую ладонь с отслаивающимися кусками плоти, замотанную пожелтевшим бинтом.
Больше всего на свете я не хотела бы привлечь его внимание, пытаясь не шевелиться и даже не дышать.
Но каким-то звериным чутьем он почувствовал, что я на него смотрю.
– Очнулась? – прохрипел похититель, поворачиваясь ко мне. – Ну что ж, тогда пришло время нам с тобой познакомиться по-настоящему, сноха.
– Вы же умерли, – прошептала я.
– Это так. Но скоро я снова стану живым.
Из-под дырявого капюшона на меня смотрел Люций Блэкмор, отец Гилберта.
Вот только узнать его можно было с трудом. Жуткое существо, находящееся в стадии разложения, мало чем походило на благообразный портрет из гостиной Блэкмор-холла.
Старый граф буквально разваливался по кускам, распространяя вокруг себя гнилостный запах. И лишь только глаза Люция были такими же синими и яркими, как у его сына. Они казались чем-то неуместным на его изъеденным тленом лице.
– Вы… вы умертвие?
– Если бы я стал умертвием или призраком, то не смог осуществить то, что задумал. Я сумел задержать свой дух в мертвом теле, но знал, что оно будет разлагаться. Знал, что мне нужен новый сосуд для души. Новый, чистый первозданный сосуд.
Люций Блэкмор замолчал. А я молилась творцам только об одном – чтоб он не приближался.
И чтобы не продолжал свою речь. По мере того, как она звучала, мне становилось все хуже и хуже.
– Чего вы хотите? – все-таки не выдержала, молясь, что это не то, о чем подумала.
– Вечной жизни, – ответил живой труп. – Всего лишь. Бессмертие всегда было моей мечтой. После смерти людские души уходят в светлые и темные потоки. Но я всегда знал, что такая судьба не для меня. Еще в ранней юности я начал искать средство, которое бы позволило мне обмануть смерть.
– Судя по вашему виду, не особо-то вы ее и обманули… – вырвалось у меня.
– Девушка, ты не знаешь о чем говоришь… – прошипел Люций Блэкмор. – Своим скудным умом просто не можешь понять, сколько старинных манускриптов я прочел. Сколькие тайные заклинания изучил. О скольких тайных церемониях разузнал. На это ушла почти вся моя жизнь. И только лишь к ее исходу я нашел разгадку. Древний тайный ритуал смешения жизни и смерти, беспрецедентный по своей извращенной сложности. Но представь себе мои чувства. Тщательно изучив церемония, я понял, что не смогу ее провести. И никогда бы не смог.
– Почему?
– Потому что для него мне нужна была ты, – спокойно ответил Люций и подошел ближе. – Точнее то, что в тебе.
Он положил гниющую руку мне на живот, и меня замутило от омерзения и беспредельного, неотвратимого ужаса.
– Не знаю, что ты задумал, мертвец, но Гилберт этого не допустит! – завизжала я.
– А, Гилберт… – граф ухмыльнулся черными губами, обнажая полусгнившие зубы. – Не рассчитывай на него, девушка. Мой сын пребывает в полном неведении и никогда не догадается о том, что я не ушел в поток. Я
