Ртуть - Калли Харт

Я впитывала в себя информацию, мой разум кипел.

Все, что мне нужно было сделать, — это направить свои мысли на Серебряный город. Нужно было пробудить ртуть, и тогда я отправлюсь домой. Вот так просто.

Но сначала мне нужно было сделать кое-что еще.

ГЛАВА 12.

ЛИСА

На Кингфишере не было большей части доспехов, и я понимала, почему. Когда я вошла в кузницу, печь уже пылала, а бушующий огонь лизал кирпичную кладку. Впервые за прошедшую неделю тепло разлилось по моим костям, и это было прекрасно, просто восхитительно.

Черноволосый брат Лейн ухмыльнулся, как демон, когда понял, что я вошла в раскаленную мастерскую, но не отвлекся от своего дела. Пот струился по его лицу, когда он сунул раскаленные щипцы в пламя, он наклонился, прищурился, сосредоточившись на мгновение, а затем снова вытащил длинные щипцы, на этот раз с небольшим железным горшком, зажатым в них.

Я едва заметила горшок — тигель, — который Кингфишер поставил на наковальню у верстака. Мой взгляд был прикован к бисеринке пота, свисавшей с подбородка Фишера, больше я ничего не видела. Она блестела там секунду, а затем упала, с шипением ударившись о железный тигель и превратившись в пар.

Обычно свободная черная рубашка Фишера прилипла к груди. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и …

Я вздрогнула, когда он щелкнул пальцами у меня перед носом.

— Ты могла бы хотя бы поздороваться, прежде чем начинать трахать меня глазами.

— Я не трахала тебя глазами. Я просто пыталась разглядеть что-то сквозь этот… пар. — Я помахала рукой для пущего эффекта, но воздух был чист, пара не было, и Кингфишер не выглядел впечатленным.

— Это всегда ставило меня в тупик. Люди не ограничены теми же законами, что и связанные клятвой феи. Вы можете лгать, когда захотите. Вы делаете это постоянно. И при этом у вас это чертовски плохо получается. — Его щеки покраснели от жары и блестели от пота. Ни один волос на его голове не был сухим. От корней до кончиков они были мокрыми, некоторые пряди прилипли к лицу. Словно внезапно осознав это, он тряхнул головой, как собака, разбрызгивая пот повсюду.

Я подняла руку перед лицом, заслоняясь от брызг.

— Отвратительно.

Фишер тихо рассмеялся, заглядывая в тигель, и оттянул рубашку на груди, осматривая то, что было внутри.

— Ну вот, опять пытаешься соврать. Тебе нравится мой пот, не так ли, человек?

С момента нашей встречи этот придурок только и делал, что пытался вывести меня из себя. Я никогда не реагировала на то, что он называл меня «Человеком» или «Ошей», поэтому понятия не имела, откуда он знал, что меня это так сильно раздражает, но он знал. Я была сыта этим по горло.

— У меня есть имя. Используй его. — Я протиснулась мимо него и направилась к верстаку. Я бросила сумку, которую принесла с собой, на стол, а затем схватила один из толстых кожаных фартуков, висевших на стене у окна.

Я повернулась, готовая прочитать ему лекцию о хороших манерах и о том, что вежливо называть человека по имени, а не каким-то дерьмовым прозвищем, которое он сам придумал, но…

— Святые боги и мученики! — Мое сердце подскочило к горлу.

Кингфишер улыбался мне, стоя менее чем в дюйме от меня. Как, черт возьми, он оказался так близко? В его глазах плясали веселые искорки. Это было преступлением, что такие удивительные глаза принадлежали такому ублюдку. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Такие яркие, самого уникального и поразительного оттенка зеленого. И хотя ртуть, запертая в его правой радужной оболочке, чертовски пугала меня, нельзя было отрицать, что она придавала ему нереальный вид.

— Ты временная, — сказал он, нависая надо мной, его огромная фигура была просто… повсюду.

— А ты грубый, — ответила я.

Он пожал плечами и отвернулся. Как только он оказался ко мне спиной, я судорожно вздохнула, пытаясь вернуть себе самообладание, пока он не видит.

— Учить имена людей — это непрактично, — сказал он. — Вы так быстро приходите и уходите. Я запоминаю имена только тех существ, которые живут дольше удара сердца.

Мои руки дрожали, когда я обвила завязками фартука свою талию, а затем завязала их на животе.

— Саэрис. Мое имя. Зови меня так или никак.

Забавляясь, он посмотрел на меня через плечо, его губы слегка приоткрылись, между них мелькнула быстрая вспышка зубов.

— Никак? Мне нравится, как это звучит. Подойди сюда и посмотри на это, Никак.

Похоже, я попала прямо в точку. Вздохнув, я пошла посмотреть, на что он указывает внутри тигля.

— Есть и другие слова. Пожалуйста, спасибо. Я еще не слышала, чтобы ты использовал их, но уверена, что они входят в твой словарный запас…

— Нет, не входят, — радостно ответил он.

На дне тигля появилось крошечное количество темно-серого порошка, мелкого, как пепел.

— На что я смотрю?

— На кость, — сказал Фишер.

— Человеческую?

Он покачал головой.

— У меня их нет. Хотя, если ты хочешь внести свой вклад…

— Остановись.

Фишер выпрямился, прикрыв один глаз и изучая меня.

— Таким, как ты, нужно спать после обеда? Ты очень ворчливая. Это у меня похмелье, знаешь ли.

— Чем ты вообще занимался прошлой ночью?

— Ты бы хотела знать?

— Вообще-то, забудь об этом. Я передумала. Я не хочу знать.

— Мы с Реном ходили в «Слепую свинью». Мы просадили половину его сбережений и выпили бар досуха. Я приглашу тебя в следующий раз.

Я скривила лицо.

— Пожалуйста, не надо.

Кингфишер схватил меня за запястье. Я уже собиралась потрогать кончиком пальца порошок в тигле, но…

— Там, откуда ты родом, кузнец сует палец в тигель сразу после того, как его вынимают из пылающей печи, Оша? — спросил Фишер.

Я подвигала челюстью, чувствуя