Академия людей II - Светлана Владимировна Фирсова
— Ну с этим разберемся. А вот по травкам этим подскажи, ладно?
— Ладно! Ладно! И подскажу даже как в состояние душевное войти, что бы все правильно получилось. Научу я тебя. И вам, девочки, тоже надо это уметь бы.
А если… Блин! Да это же шикарная идея! И почему я раньше не догадалась! Надо поговорить будет с Ладушкой, чтобы передавала знания свои нашим женщинам! А чего откладывать в долгий ящик?
— Ладушка, солнышко ты наше!!! Подскажи пожалуйста, а ты могла бы обучить наших женщин, крестьянок и дворянок нужным знаниям? Чтобы сами понимать научились, какие травки использовать и для чего в хозяйстве? Я понимаю, что времени у тебя, наверное, очень мало. Академия большая, а ты одна здесь Хозяюшка. Но вот летом же студентов почти нет. Сможешь выделять несколько часиков в день? Я тебе телепорт организую в мое графство?
— Ох-ох-ох. Да, чаво-та и не знаю даже! Ты, вот, задумала-то! Вроде, ладное дело-то. А? Хорохор? А ты что молчишь?
— Соглашайтесь! Ладушка, Хорохор! Чем больше разумных научится понимать и любить этот мир, тем скорее он восстановится!
— Вона ты куда смотришь-то, девонька. А ну как узнают про нас и опять убивать и издеваться начнут? Ты-то светлая вона. Да ребятишки эти, что рты раскрыв, сидят, смотрят сейчас, тоже светлыми стали. А другие? Поймут ли? Примут ли? — засомневался Хорохор.
Надо сказать, правильно засомневался. Не поймут и не примут. И уничтожать будут. Рано еще знать разумным о возрождении хранителей. Но вот обучать можно не всех, например.
— А если обучать не всех, а только тех, кого вы сами выберете? А они уже другим будут Вашу мудрость передавать.
— Это дело можно и нужно обдумать, — согласился Хорохор.
— Да. Надо это обдумать. Вообще, надо бы какую-нибудь школу замутить. Типа школа знахарок. Ребят, вы так странно выглядите. Вы бы опустили брови на место, что ли… Да и челюсти бы захлопнули. Все-таки аристократы. Не пристало вам.
— Прибью! — констатировала Криола, — Потом исцелю с помощью Дары и снова прибью.
— Мы держать будем крепко, — сказала Мила.
— Так кто ж вам даст-то. Тут знаете очередь какая на мое комиссарское тело? Уууу… до пенсии не успеть вам. Потом про пенсию поговорим. Вот так вот на коленке, нечаянно состряпали отличную идею! Просто огонь!
— Ведь у нас были когда-то давным-давно школы Ведуний. Все их ведьмочками кликали. Настоящие Ведьмы, Ведающие матери значит, преподавали там на ровне с Хранителями. Давно это было. Еще до времени того лютого, когда нас врагами да неразумными тварями объявили. И обучали там знаниям заповедным, — вспомнила вдруг домовица.
— Это да, мать. Заповедей тогда много было, да все народом писаны. Мудрость великая, народная передавалась из поколения в поколение испокон веков и дальше теми заповедями. В кровь впитывалась и передавалась потомкам. Так что и сейчас они не пропали, знания те. Только кровь свою вы разучились слушать. Да и спит она сейчас, кровь-то ваша. Даже у тебя спит. Оттого, видать и темные вы. Не слышите предков своих. Не следуете заветам родным, — с горечью поддержал дед Хорохор.
А мы сидели, боясь дышать. Отчего-то, все вдруг почувствовали, что сейчас, прямо сейчас, здесь и с нами всеми происходит что-то очень важное. Мы это не понимаем еще и не осознаем, но чувствуем. Слова эти, простые и понятные, словно бы что-то задевали в наших душах. От этих слов вибрировало все тело. Еле заметно, на грани. Но слова эти, словно впечатывались, встраивались в мысли, в мозг, в сердце. Устраивались там по удобнее, занимая свое место, становясь нашей частью. Единой с нами. Словно… ампутированная часть тела вдруг, как пазл, вставала на место, прирастая обратно.
— Ты вот, — кивнула на меня Ладушка, — Ты только-только начинаешь просыпаться. Мы, Хранители мира это хорошо чувствуем. Души ваши связаны с миром этим. Да-да, не смотри так на меня. И твоя душа тоже. Ты не про тот мир думаешь. Ты миром земли небесные зовешь. А это не так. Мир, есть мир. Это… ты зовешь это реальностью. Но и это понятие привязываешь к землям небесным. Чувствуешь, что не правильно знаешь, а все равно цепляешься за эти знания.
И снова, будто щелчок внутри. Еще одна часть словно встала на место. Нет, все осталось так же. И ощущения, и понимание — ничего не изменилось. Просто… как будто я стала… цельнее, что ли, правильнее. Как будто раньше был никому не заметный дефект, как у дешевой пластмассовой игрушки на витринах таких же дешевых пластмассовых магазинов в таком же дешевом и пластмассовом мире. А теперь вдруг… стало… как-то по-настоящему. Словно иная реальность вдохнула в душу частичку себя.
— Так а что у нее есть-то, окромя кривды этой? Кровь-то спит. Не слышит она ее. Вот и цепляется за кривду, да гадает. Правду истиной зовет, — с осуждением покачал головой Хорохор.
— Поможем, чем сможем. Хорохор, а ты смотри, как засияли детишки! Пожалуй, хватит с них на сегодня Слова заветного, а? — пригляделась к нам как-то по-особому Ладушка.
— А, пожалуй, и хватит. Пущай это впитается. Не смотрите на нас так и не спрашивайте. Потом поговорим про Слово, что мы вам дали сегодня. Что это да как. Сейчас пока чувствуйте его и себя с ним. Со Словом нашим. Оно и работать начнет. Будить вас будет осторожно. Готовить.
К чему готовить? Какое Слово? А, впрочем, если не хотят говорить, клещами не вытащишь. Знают они что-то. Точнее ведают. Понимают, как лучше.
— Благодарю, Вас, бабушка Ладушка и дедушка Хорохор! — поклонилась я Хранителям.
— Иш ты! Благодарит она нас! — подмигнул весело Хорохор домовице, — почему «Благодарю» сказала, а не «Спасибо», как раньше? — прищурился Хранитель.
— Эм, не знаю. Спасибо Вам, — поправилась я.
— Да не надо нам твое спасибо. Мы же Хранители. Дети Элиа, Часть ее разума и души! От чего нас спасать хочешь? Это вам, разумным спасибо надо. А нам от вас не спасение нужно, а благодать души Вашей. Энергия любви это. Ты вот, Лана, понимаешь, о какой энергии я говорю. А вот одногрупники твои нет. Думают, одна любовь. А ты расскажи им потом. Благодать ваша — самая универсальная энергия, что может миры творить. Настоящие. И нам жизнь она дает, — поднял указательный палец вверх дед Хорохор.
— Вот нам и надо благодать души дарить. Да и вам тоже. Благо дарить. И чем чаще и искренне вы будете отдавать, тем больше ее у вас в душе будет. Это совсем другая арифметика. И законы другие, — улыбнулась Ладушка.
— Чем больше отдаешь, тем больше остается. Другая арифметика, — задумчиво проговорила я, наслаждаясь… непонятно чем. Чем-то настоящим. Правильным.
— Пойдем мы с дедом. А вы посидите пока. Покушайте. Чайку вот попейте. А потом, как сами захотите, идите туда, куда задумали, — загадочно сказала Ладушка и исчезла.
А следом исчез и Хорохор, на прощание потрепав Криолу по макушке.
— Вот такие пироги, ребята, — задумчиво сказала я, — Что ж, значит, сейчас погружаемся в себя, чувствуем Слово, которое нам подарили только что Хранители. Ну и чайком балуемся.
Я улыбнулась. А на душе отчего-то так хорошо, так тепло, светло, уютно и пушисто, что хочется мурчать. Только ведь я не шерба. Закрыв глаза, погрузилась в это сверкающее, яркое чувство, которому нет названия. Откуда-то, на границе сознания вдруг подумалось, что это чувство — это колыбель. Изначальный образ. Пусть пока еще не полноценный, но воплощенный и вполне осязаемый на уровне чувств.
Посидев так какое-то время, мы молча допили чай. А о чем можно говорить, когда тебя наполняет счастье? О чем бы не говорил — расплескаешь. Бездарно потеряешь бесценные капли. Ведь счастьем можно делиться без слов. Вот такими вот взглядами и улыбками, от которых его, счастья, почему-то становится еще больше. Хотя,
