В гостях у сказки, или Не царевна лягушка (СИ) - Веселова Янина Янина

— Самое плохое, что я ничем тебе помочь не смогу, сладкая, — пропустил извращенцев мимо ушей Михаила. — Следить за мной станут, глаз не спустят. И не это плохое самое. Рога, когда они добыты будут, на алтарь Велесов возложат. Ежели они женскими руками свернуты, вмиг станут серебряными.

— А если мужскими?

— Прахом осыплются.

— Надо же, — удивилась Меланья. — Не терпит, стало быть, Велес обмана? А я-то все никак в толк взять не могла, почему Марья Афанасьевна толковала, что леший нам не помощник.

— Так и есть. Обычно девкам своей дури хватает, стоит только зверем обернуться. А ты у меня — фиалка нежная.

— Не печалься, любый мой, — положила ладошку на широкую грудь Малаша. — Вспомни, кто с нами в Медовую долину припожаловал. Неужто такие сильные да хитроумные чародеи управу на ваших лосей не найдут. Взять хоть Ягу, так колданет, что сохатые сами рога скинут и ей в зубах принесут.

— Это да, — аж зажмурился Михайла. До того живо у него перед глазами встала картина, на которой лоси подносят свои костяные короны в дар гордой Ягишне. Владычица лесная, ей-ей.

— Давай-ка спать, — до слез зевнула и потянулась Меланья. — Утро вечера мудренее.

— Твоя правда, сладкая, — согласился оборотень. — Дай только поцелую разочек, ненаглядная.

— Всего один?

— Как боги дадут.

Боги не мелочились, они были щедры к влюбленным в эту ночь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Новый день начался для Маши затемно. И то сказать, приготовить завтрак на такую ораву не шутка. Одних только голодных мужиков пятеро да трое деток, три беременные на разных сроках, суровая ведьма плюс Маша с Настей. Спасибо Платоше, что не оставил без помощи. Без него Марья, пожалуй, и не управилась бы. И так к моменту появления на кухне первых едоков она была усталая, раскрасневшаяся и встрепанная.

— Сама-то садись, — велел Маше вооруженный ухватом домовой, — не жди остальных. Корми малявку да про себя не забывай.

— Да, — поддержала его Хельга. — Ням-ням.

— Мелкая дело говорит, — одобрил Платоша. — И сама дельная. Понимает жизнь. Вцепилась, не оторвать. Ешь, пиявочка, — улыбнулся он.

— Гомик, сьмок-сьмок, — сохраняя серьезность помахала нежной ручкой та, и у Марьи создалось полное впечатление, что папина дочка просто-напросто троллит беднягу домового. Умная девочка прекрасно поняла, что именоваться гномиком брутальный домовик отказывается, вот и отомстила ему за пиявочку.

Похоже, Платоше тоже пришло в голову нечто подобное.

— Язвочка растет, — восхитился он. — Ну раз пиявка не по нраву, будь кингурой в натуре. Только наоборот.

— Это как? — не поняла Марья.

— Кенгуры деток на себе носют, — счастливо улыбнулся прижучивший всех Платоша. — И ты, Марья, Снегурочку свою от себя не отпускаешь. Только не на пузе карман приладила, а на спине. Вот и получается, что кингура — ты наоборот.

— Кхм, да, — скрыла смех Маша и принялась рассказывать Хельге и появившимся за столом близнецам об удивительном животном — о кенгуру.

— Это все, конечно, хорошо, — дождавшись, когда берегиня смолкнет, взяла слово Яга. — Познавательно и вообще полезно, но нам надобно дела на сегодня обсудить.

— Обсудим, нянь, — мечтательно улыбнулся Кащей, которого крайне заинтересовал разговор о сумчатых в целом и тасманийском дьяволе в частности. 'До чего-ж зверюшка знатная, — думалось ему. — Вот бы такую фамильяром сделать.'

— Обсудим, — скривилась ведьма, которая по глазам ненаглядного Костеньки видела о каких кренделях небесных размечтался старшенький. — Определились, чего готовить будете?

— Мы решили, то нужно все с медом готовить, — взяла слово Люба.

— Дочка, — отложила ложку удивленная Василиса. — Да как же это? Надобно целый обед приготовить, а не только пироги сладкие. И вообще… Уместно ли царевне в такие мелочи вникать?

— Мама, — стараясь скрыть раздражение, напомнила Любава, — я царевной три года назад заделалась, а до того вполне себе простую жизнь вела.

— Моей вины в том нету, — вспыхнула Василиса.

— Тебя никто не винит, милая, — вынырнул из приятных мыслей о тасманийских дьяволах ее муж. — Любаша просто упомянула об обстоятельствах ее… нашей невеселой прошлой жизни. С этим стоит считаться, признай.

— Будь, по-твоему, Костюшка, — взяла себя в руки царица-матушка. — Однако же, странно мне слышать про обед с медом. Нешто он без мяса будет? Одобрят ли такую стряпню медведи?

— А куда им деваться? — рассмеялась Маша. — Особенно от печеных гусей, глазированных яблочным мармеладом, свиных ребрышек в медовой заливке, печеных яблок с медом и брусникой, медовика и овощного салата в медово-горчичном соусе.

— Никуда, — сглотнул набежавшую слюну Михайпо Потапыч. — Малаш, неужто ты яства эти невиданные приготовить можешь? — повернулся он к нареченной.

— Довольно обидны мне твои сомнения, — поддразнила та. — Все сделаю, даже крем для торта собью, не сомневайся, Мишенька.

— Вот и славно, — порадовалась Яга. — Тогда дальше меня старую слушайте. Одну на испытание медвежье Меланью отпускать не след, это ясно. Но и к яблоне сегодня мне одной пойти не получится. Надобна ваша помощь.

— Какие-то сложности? — встревожился Горыныч.

— Не то чтобы сложности, скорее любопытство медвежье, — пожевав нижнюю губу, созналась Яга. — Втемяшилось косолапым к яблоньке Жар-гттицу, Алконоста и берегиню привести. В плане благословения и вообще.

— Всех вместе? — уточнил дотошный Аспид.

— Можно и по-отдельности, — не стала кривить душой ведьма. — Потому предлагаю разделиться. Кто-то со мной пойдет, остальные с Малашей. Ей поддержка, ох, как требуется, но и мне подмога потребна.

— Тогда делаем так, — определился Кащей. — С тобой идут Горыныч с Настей и Степан с семьей, а мы с Васиписушкой и Аспид с Машей молодую хозяйку поддержим.

— Может мне печеной яблочко впрок пойдет, — мечтательно улыбнулась царица, влюбленно глядя на супруга. — Ты, Костенька, завсегда знаешь, как женщине приятственное сделать.

Спорить с ней по понятным причинам никто не стал.

Искони испытания невест проводились в общинном, специально выстроенном для этого доме. Был он невелик — сени да кухня с горницей. Зато зачарован на славу. С того момента, как нареченная оборотня закрывала за собой дверь и до той минуты, когда она ее отворяла, домишко превращался в неприступную крепость. Ни человек, ни зверь, никакое другое создание (включая магически одаренных) внутрь попасть не могли.

Об этом собравшимся по такому волнительному поводу оборотням и гостям долины поведал Потап Иванович, после чего уступил очередь жене. Та тоже долгие речи вести не стала. Представила всем Меланью, попросила ее выбрать продукты, разложенные на широких столах перед домом, пожелала удачи да и проводила молодуху на подвиг трудовой.

— Времени тебе четыре часа дадено, дочка, — напомнила ласково. — За час до окончания времени в оконце постучим да напомним, чтоб не пропустила ты момент назначенный.

— Спасибо, — низко поклонилась ей почти невестка и скрылась с глаз. Стукнула дверь, отсекая оборотней. Первое испытание началось.

Маше было откровенно скучно, а всему виной медвежьи традиции. Косолапые рассудили, что раз на испытаниях девок проверяют, то пригляд за ними бабы вести должны. Типа мужикам на кухне делать нечего, разве что пробу с готовенького снять. Но поскольку день все-таки праздничный, а бабы все заняты приглядом, отмечать его весельем да забавами кому-то надо. Пусть в таком разе это будут мужики.

— Косолапый шовинизм в натуре, — сказал бы Платоша, если бы удосужился посетить данное мероприятие, но, увы, разорваться он не мог — сопровождал Любушку с детками к заветной яблоне. Хотя приблатненный домовик и покруче мог выразиться. Так что, считай, медведям повезло, а еще повезло Кащею с Аспидом, которых увел с собой Потап Иванович.

А вот Маше, оставшейся с капризной царицей-матушкой и толпой заносчивых оборотниц не подфартило. Особенно тяжело было, когда прошел первый час ожидания, и сморенная теплом и тишиной задремала Василиса. Тогда медведицы, изображавшие из себя хлебосольных хозяек, сняли личины. Нет, они не превратились в зверей, просто перестали улыбаться умильно, взгляды их стали оценивающими, выражения красивых лиц презрительными, шепотки ядовитыми.