Ваше Сиятельство #5 - Эрли Моури
— А сколько? — спросил Мышкин. И откуда он мог вообще знать это? Как он мог отвечать за деяния и грехи прежнего владельца этого тела.
— Ты обещал написать с меня портрет. Обещал забрать, увезти отсюда, обещал жениться! Ты так много обещал! Как ты мог, Гена! — Светлана Ионовна вдруг заплакала, прижавшись к его груди.
В этот момент на террасу вышла Принцесса Ночи.
* * *
Я вылетел из тела.
Через какое-то время после смерти у некоторых начинают проноситься в памяти самые важные этапы их жизни, наиболее ярко запечатленные в ментальном теле. У меня сейчас с особой ясностью пронеслись свежие мысли, беспокоившие меня перед смертью. Мысли о том, что я не имею права лишится этого тела. Ради Ольги, ради мамы и Ленской, ради многих других людей, доверившихся мне, которым я нужен. И даже ради Артемиды, как бы не повернулись мои отношения с ней. Лето? Нет на Лето мне наплевать: ее желание занять место Геры для меня не имеет никакой ценности — оно не более чем обычный божественный эгоизм. Тем более после того, как повела себя Лето, явившись мне на базе «Сириуса».
Да, мне сейчас было бы очень удобно оказаться мертвым. Я знаю это состояние не хуже, чем состояние живого. Больше не обременяя себя телом, став во многом неуязвимым, я мог бы разыскать Геру и свести с ней счеты. Я бы привел в действие те угрозы, которые я не так давно доводил до ее сведения. Но то, что меня подталкивало сейчас забыть о лежащим возле эрмимобиля теле Елецкого и ринуться мстить — это лишь волна эмоций, которую я могу легко погасить. Если эмоции отбросить, то я должен вернуть жизнь графу Елецкому — я сам очень хочу этого.
Прошло меньше минуты, как остановилось сердце. Я раскрылся чакрами и застыл, вбирая в себя всю возможную энергию, которую можно собрать в окружающем пространстве — энергию, которой мне так не хватало, когда я боролся со смертью. Сосредоточился и нырнул в распростертое на земле тело. Ощутил его, натянул словно тяжелую, холодную одежду. Почувствовал боль и первое, по началу слабое биение сердца.
Сейчас я находился в пограничном состоянии, в любой миг меня могло снова вышвырнуть за грань жизни. Яд, разлившийся по организму, и очень серьезные травмы от дротиков и когтей гарпии по-прежнему забирали жизненные силы. Однако, имелся некий позитив: травмы от когтей были не столь серьезны, чтобы это тело стало совсем непригодным для исцеления. И что важно сейчас во мне накопилось немножко больше магического ресурса. Я смог зацепиться за это тело, а значит я за него еще поборюсь. Очень-очень постараюсь ради дорогих для меня людей.
Спешно сканируя области ранений, я старался остановить кровотечение. В тех местах, где кровотечение было сильным ускорил свертываемость крови, в других запустил регенерацию тканей. Часть внимания направил на нейтрализацию яда. С сильным ядом бороться очень сложно, но я умею. Если мне только удастся продержаться еще минут десять-пятнадцать, то время начнет работать на меня, мои силы начнут постепенно прирастать. А там, глядишь, появятся целители из службы спасения и тоже окажутся на моей стороне в борьбе со смертью. Хотя они могут и навредить.
— Он жив! — услышал я чей-то громкий возглас.
Кто-то коснулся моей руки. Я открыл глаза и сразу увидел троих, склонившихся надо мной. Узнал лишь одно лицо — Торопова.
— Держитесь, ваше сиятельство! Сейчас, сейчас будут спасатели! Уже на подлете! — сообщил он.
— Маме пока не сообщать, — повторил я свой наказ, голос по-прежнему был очень слаб, похож на хрипловатый шепот: — Оле Ковалевской сказали?
— Едет сюда, — отозвался Борис. — Извините, вашим эйхосом пользовался.
— А как Илья? — я перевел взгляд на Геннадия Степановича.
— Жив, к счастью. Но мы лишились двоих ребят. Те, что шли за Владимиром Гришко, оба мертвы. На них напало это… — Торопов повернул голову в сторону склада, и я понял, что он смотрит на труп гарпии, до сих пор покрытой инеем, через который проступали темно-багровые пятна крови.
— Из-за этих тварей все так вышло, — со злостью сказал кто-то мне незнакомый. — Гришко и их людей они почему-то не тронули. Откуда они вообще взялись⁈
— Какая-то нечисть, — проговорил паренек в порванной куртке, поглядывая на неведомое ему существо с головой похожей одновременно на человеческую и птичью.
— Гришко больше нет, ваше сиятельство. Ни Богдана, ни Володи. И людей их положили. Даже по контрольному сделали для убедительности, — сообщил Торопов, полагая, что это хоть немного обрадует меня.
В общем-то да, обрадовало. Одной проблемой меньше. А ведь права была моя княгиня, совсем недавно говорившая, что с проблемами у меня перебор. Но что поделаешь, так легли карты — это же не повод, чтобы в них больше не играть.
— Спасатели, — крикнул кто-то.
В небе показался шарик виманы с включенным прожектором, хотя еще не было темно. Я издали определил: модель «Эльза С-03» — именно такие в большинстве в службе спасения. Маленькие, довольно шустрые.
Раньше, чем вимана спасателей нашла удобное место для посадки, на площадку влетел «Олимп» княгини. Именно влетел: эрмик заехал так быстро и неаккуратно, что снес левым боком часть кучи битого кирпича.
— Сейчас меня поругают, Геннадий Степанович, — глядя на Торопова я улыбнулся в предвкушении появления Ковалевской.
Так и вышло: интуиция не подвела и в этот раз. Ольга выбежала из машины, перепуганной птицей бросилась ко мне.
— Как ты мог! Ну, как ты мог! — воскликнула она, опускаясь рядом и хватая меня за руку.
— Оль, все хорошо. Как я и обещал, все очень хорошо. Проблема с Гришко решена, я жив, а ранения — с этим справимся, — заверил я, слабо сжав ее руку. Веки были тяжелыми, хотелось закрыть глаза и погрузиться в небытие, но я держался на стальной воле мага.
— Все хорошо⁈ Да? Вот так просто? — ее глаза изумленно расширились и из них потекли слезы.
— Ты можешь что-то придумать, чтобы мама меня не искала пару дней? Скажи, будто мы с тобой куда-то уезжаем до понедельника и там не будет связи, — попросил я, кое-как владея пальцами и поглаживая ее ладошку.
— Мне придется врать. Я папу попрошу, может он придумает что-то убедительное без особого вранья, — она повернулась в сторону бегущим к нам санитарам с носилками. — Полечу с тобой. Потом решим, что сказать Елене Викторовне. Я могу просто сказать ей, что ты со мной. Да, просто со мной. И это будет честно, потому что я от тебя сегодня не уйду.
Ну, вот сказала, так сказала. И как я мог думать о смерти, если здесь она?
Меня подняли очень аккуратно, опасаясь доставить лишнюю боль и усилить кровотечение. Вообще странно. Правильнее было бы наложить повязку или жгут. Я не эскулап, черт возьми, и не вижу, что там с бедром и животом. Но ладно, уделаю им сильнее носилки красной жижицей.
Уже в вимане мной занялись целители. Сразу два, один из них маг, лысый с бледными глазками, другой обычный врач лет сорока, с нашивкой змеи Асклепия на халате. Ольгу сначала не хотели пускать, но она явила княжеский жетон, и вопрос сразу снялся. Еще и извинились с поклоном.
— Куда вы его хотите доставить? — хмуро спросила Ольга Борисовна, устроившись справа от меня на откидном сидении.
— Палаты Спасения на Нижегородской, — отозвался доктор, занимавшийся ранами на моем бедре.
— Нет, давайте в центр, к Багряному спуску, — распорядилась Ольга. — Если будут какие-то возражения в приемной — я решу.
Пожалуй, она была права — лечебное заведение на Багряном спуске не в пример лучше, чем на Нижегородской. Это дальше, но ненамного, поскольку летим на вимане. За то там намного приятнее условия: просторные палаты, новое оборудование и более опытные целители. Помню, там лежал папа.
Княгине спасатели не посмели возражать.
Скоро вимана опустилась на лужайке перед домом Силы Асклепия.
Перед тем как меня вынесли из виманы, я сказал Ольге:
— Ты не пугайся, минут десять буду лежать с закрытыми глазами и почти не дышать. Так надо — сам себя немного подлатаю, — я хотел заняться энергетическими оболочками, которые успела очень сильно разорвать последняя эриния. Вместо меня это вряд ли кто сможет здесь сделать.
— Еще тебя попрошу, — снова я обратился к Ковалевской, — возьми мой эйхос, свяжись с Талией… Это которая баронесса Евстафьева и скажи
