Три седьмицы до костра - Ефимия Летова
Как обычно. В итоге, знахарка ли, целитель ли, но окончательно решает лишь небо, незрячее, высокое, далекое от мира почитающих его двуногих.
И вот, в отведенной мне "гостевой" спальне я в темноте неподвижно сидела на кровати, ожидая полуночи. Часа пешком должно было хватить, чтобы добраться до дома инквизитора.
Тьма внутри возбуждённо булькала, как закипающий на огне суп. Ее радовало исполнение обязательств по договору. Радовало, что мы идём куда-то, что я буду к ней обращаться, и она может размяться, вырваться наружу из тесной клетки моего тела. Что луна убывает и лишь седьмица осталась до новолуния. Тьма ждала встречи с тенью, как хозяина — преданный пес.
Шей. Сколько лет я боялась и ненавидела его. И вот — один-другой разговор, один-другой поцелуй, от чего до сих пор предательски краснеют щеки. У людей так тоже бывает, наверное, когда одна встреча переворачивает жизнь. Вот только Шей — не человек. Странно, что он находится в нашем мире так долго, и при этом тогда, в моем детстве, был совсем другим, нежели сейчас, меньше двух седьмиц изменили его больше, чем сто седьмиц… Или мне так только кажется?
Я не должна об этом думать.
В полночь тьма сообщает, что в доме все спят. Я выхожу, бесшумная, как призрак, — тьма расстилается чернильной лужицей, мягким ковриком под ноги, ни одна половица не скрипит, двери открываются, словно немые голодные рты. По темным улицам иду без малейшего страха — никто не сможет меня остановить, никто не увидит, никто не обидит — уверенность в этом абсолютна, непоколебима. Кажется, будто в свете немногочисленных фонарей на широких улицах и редких смоляных факелов в стенах домов узких проулков я не отбрасываю тени. Я сама — немного тень.
Смотрю на высокий дом, почти что замок, статные каменные колонны, спящие солнца ограды. Все белое в ночи кажется темно-синим. Луна, бледная, словно обкусанная крысами, вяло глядит на меня с неба.
— Осуждаешь? — шепчу я ей. — Я чувствую смерть своей тьмой. Он убийца. Он близок к мужчине, которого я люблю. Я хочу знать правду, только и всего.
Два силуэта отделяются от стены обговоренного пятого дома. Совершенно одинаковые по росту и комплекции, словно братья-близнецы. Луна бесстрастно плещет свет на их головы. Нет, не братья, один старше, бородат и смугл, второй — тот самый молодой, с изъеденным какой-то кожной хворью лицом.
— Доброго ночного неба, ласса, — в этой слишком церемонной фразе щербатого сквозило ехидство.
— Доброго, — кивнула я. — Вы знаете, что мы будем делать?
— О да, ласса. Работенка понятная. Один только вопрос. Что с собаками будем делать?
— С собаками? — недоуменно переспросила я. В тот единственный свой визит к служителю, никаких собак я не видела и не слышала.
— Мы насчитали четырех. Здоровые твари. Обычное дело, ласса, стерегут, днем в будках держат, а ночью выпускают.
Об этом я не подумала. Впрочем, за себя, опять же, я не боялась. Но вот "наемники"… Тьма сгущается за нашими спинами, уплотняется, вздыбливается, щурится, щерится и скалится, скребет стальными когтями по земле. Горячо дышит в спину.
— У меня тоже собачка есть, — сказала я тихо, так тихо, что мужчины, должно быть, не расслышали. — Они договорятся.
* * *
— Ждите меня здесь, — говорю я. — Я открою калитку и уберу собак.
— Так может и остальное всё сами сделаете? — паясничает болтливый младший парень, похрустывая суставами пальцев. Я запоздало вспоминаю, что не видела в руках мужчин ни лопат, ни мешков. Словно в ответ на мои мысли болтун нагибается и поднимает с земли тяжёлый холщовый мешок, явно с необходимым для копания инвентарём, достаточно компактным для того, чтобы дать вместе с ним деру в нужный момент.
Внезапно щербатый, еще мгновение назад смотрящий на меня с ухмылкой, резко меняется в лице. — Мы подождём, ласса, — тон совершенно другой. Инстинктивно оборачиваюсь- никого за спиной. Что он во мне увидел? Не знаю.
"Вы изменились" — сказала незрячая женщина. Может, в один далеко не прекрасный момент все вокруг будут смотреть на меня — вот так? Словно вместо глаз — черные провалы и клубки змей вместо волос… А вдруг так оно и есть?
Я отбросила глупые мысли и пошла к неприметной задней калитке. Замочной скважины не наблюдалось, но, с трудом просунув руку сквозь узкие металлические прутья, я смогла нащупать внушительный навесной замок.
Проделать прошлый фокус не удастся. А я настолько доверяла тьме, что даже не удосужилась проверить, как открывается вход.
Думать пришлось недолго. Я все еще держалась за узкую холодную металлическую "ручку", когда почувствовала, как что-то потекло по пальцам, словно кровь, но боли не было, совсем. И вдруг руки высохли, разом, а вот гладкая дужка показалась влажной, рыхлой и какой-то склизкой, а потом она переломилась в моей руке, будто размокший сухарь, замок глухо упал на землю. Я поднесла к лицу пальцы. Пахло ржавчиной и чем-то гнилым, болотным.
Жаль. По мне так, визит должен был оставаться максимально незаметным, но теперь…
При открытии дверь предательски скрипнула, а я чуть не вскрикнула, когда темная крупная рука преградила ей путь.
— Ну, что же вы, ласса, — укоризненно пробасил второй из моих сегодняшних безымянных помощников. — Замки вскрываете, любо-дорого посмотреть, а про масло и не подумали! — мужчина ловко смазал металлические сочленения, очевидно, маслом из компактной масленки, открыл уже почти смирившуюся со своей участью дверь и поднял с земли замок, недоуменно его разгядывая. — Как это вы его? Чем?!
Отвечать я не стала, зашептала о другом
— Я же просила подождать!
— Чего подождать? Пока вас тут на кусочки разорвут? У вас даже оружия с собой нет, ласса, я оружие нюхом чувствую!
Я услышала псов чуть раньше остальных, они не лаяли, как деревенские мохнатые брехуны, не рычали — на их взгляд, при проникновении на частную территорию в предупредительных угрозах уже не было необходимости. Несколько упругих гладких, почти вольчьих по габаритам туш метнулись в нашу сторону. Я даже не успела испугаться, рывок был слишком внезапным и слишком быстрым.
Тьма выросла на их пути, как стена. Я уже видела ее в этом зверином
