Верни меня к жизни, волк (СИ) - Ворон Светлана

Где взять моральные силы на то, чтобы заново смириться с положением калеки, когда свобода была так близка? Как смотреть в глаза Криставиана и понимать, что прикоснуться к нему по-настоящему мне опять никогда не светит?

Забота Криса и Линет не будет вечной, я этого не позволю. У Линет есть муж, которому она должна уделять время. Одержимость Криса вылечат расстояние и время, нужно лишь найти в себе мужество отпустить его.

Халле я тоже не собиралась обременять. Рано или поздно он женится, у него родятся дети, дружба со мной отойдет на второй план.

Останется только стареющая Шарлетт. Но и ее в конце концов я потеряю.

Все острее я стала ощущать ломающую сердце боль своих потерь. Белтран лишил меня всего: любви, семьи… детей. Будущего.

Глядя на себя в зеркале, я видела только проходящие бесцельно годы и свои разрушенные мечты. И ненавидела того, кто сотворил это со мной, ненавидела…

Очередной звонок Аврона. Последний врач. Последний хрупкий шанс.

Трубку я не стала снимать. Ответила Шарлетт. Не нужно было обладать волчьим слухом, чтобы понять по ее голосу, что надежды так и не появилось.

Я поняла, что плачу, только когда Криставиан, присев передо мной на корточки, развернул меня к себе и горячими пальцами стал вытирать мои безмолвные слезы.

Я взглянула на него безжизненно, в отчаянии даже забыв восхититься его красотой.

— Не надо, Флоранс, — взмолился он, изменившись в лице. — Не надо так, это еще не конец.

— А что же это, если не он? — разрыдалась я, не выдержав накопившегося внутри болезненного отчаяния. — Это, — сердито обвела я кухню рукой, — все, что у меня есть! До самой старости!

— Это не так, — упрашивал он ломким голосом.

Мое лицо в его ладонях, так близко вспыхнувшие огнем глаза. Но все, чего я сейчас хотела — это чтобы он дал мне побыть одной, перестал меня истязать. Быть рядом и не иметь возможности быть вместе — худшее из зол.

— Именно так, — спорила я навзрыд, устав от самообмана и несбывшихся ожиданий.

Кристав молчал, лишь его яркие волчьи глаза напряженно страдали вместе со мной, горя все сильнее и сильнее, что могло обернуться для всех катастрофой.

— Так больше нельзя… — покачала я головой, и омертвение разлилось в моей груди, действуя почти как анестезия. — Ты должен уйти…

Криставиан понял, что я имею в виду полный разрыв, и его лицо, исказившись в гримасе боли, смертельно побледнело.

— Нет, Флоранс, — опешил он в шоке, — пожалуйста, не поступай с нами так, — в дрогнувшем голосе прозвучало столько страсти, что она пронзила меня насквозь как кинжал.

Будто решалась его судьба: я разбивала не только свое сердце, но и его. Лишала будущего, которое он рисовал в своих розовых мечтах. И которому, как и моему, не суждено было сбыться.

Желтые глаза разгорелись с такой интенсивностью, какой я ни разу еще не видела. Ожесточились, опасно наполнились злобой. Огонь клубился, пылал внутри, как два портала в ад.

Дыхание стало обрывистым, словно парню не хватало воздуха, а черты заострились. Пальцы, которыми он вцепился в мои поникшие плечи, вибрировали от напряжения.

— Я должна, — решительно произнесла я, не намеренная больше ни минуты терпеть эту пытку.

Я делала это ради себя. Мне станет легче, если я не буду видеть Криса каждую минуту. Со временем боль притупится и исчезнет, таковы люди.

Я делала это ради него. Одержимая это любовь, ложная или истинная, она пройдет, только если Кристав окажется от меня далеко. Когда он осознает, что эмоции полукровки были преувеличенными.

— Но я не обязан с тобой соглашаться! — прорычал оборотень с такой обжигающей, непререкаемой убежденностью, что мое сердце сжалось в крошечный колючий комочек и провалилось в живот.

Он приподнялся передо мной, полностью встав на колени, схватил лицо, не позволяя отвернуться. Пылающие глаза заглядывали в самую душу, пальцы чертили линии вдоль скул, прослеживали завитушки татуировки.

Жар рук подавлял волю и подчинял себя каждый мой робкий протест, а лицо, прекрасное даже в страдании и гневе, оказывалось все ближе, выдавая намерение, к которому я не была готова, но и не могла противиться.

— Прошу, не лишай нас этого… — Сладкое дыхание проникло в мой рот, завоевывая все мое внимание и лишая рассудка. Незаметно, капля за каплей я таяла в магнетическом огне.

Палец парня нежно приподнял мой подбородок, и я ощутила волну пламени из его приоткрытого чувственного рта, дрожащего от едва сдерживаемой силы. И когда наши губы соприкоснулись, я потеряла себя: протяжно выдохнув, закрыла глаза и потянулась навстречу, не способная контролировать взорвавшиеся эмоции.

Мой первый поцелуй был насыщен отчаянием и болью, но стал самым прекрасным мгновением послебольничной жизни. Всепоглощающим, острым, горячим мгновением, — все было именно так, как я хотела и представляла себе в мечтах.

Но хорошее всегда заканчивается слишком быстро…

Как только мои пальцы запутались в серебристых волосах, а язык вкусил пряную сладость языка, мучительно требуя взаимности, Криставиан отстранился.

Еще секунду длилось действие нашего чертовски мощного притяжения, заставившего меня забыться и взлететь в небеса… И затем я очнулась.

Глаза Криса все еще были яростными, источая опасность обезумевшего зверя. Форма лица уже менялась, превращая человеческое в чудовищное, но процесс тут же замедлился, когда парень изо всех сил зажмурился, задыхаясь как спортсмен после спринтерской пробежки.

Пальцы сжимали мои плечи слишком сильно, браслеты натянулись на увеличившихся запястьях и вот-вот готовы были порваться. Кожа огрубела, под ней наливалась мощь, которую и так непросто было сдержать, а сейчас и вовсе, должно быть, казалось невозможным.

Вот оно — то, что стояло между нами непреодолимой преградой. Не только мое кресло, но и сущность полукровки, которую необходимо постоянно давить жестким контролем.

О каких отношениях может идти речь, если я не могу быть полноценным партнером, а он не может прикоснуться ко мне, не превратившись в монстра?

Я не верила, что Кристав даже случайно причинит мне вред. Но и настоящей близости между нами быть не могло. А это значило, что если мы останемся вместе, то будем лишь мучить друг друга.

Я должна была отпустить его.

Прогнать, потому что сам он этого сделать не хочет.

И как только я осознала, что будущее зависит от меня, от силы моей, а не его, воли, я горько и надрывно разрыдалась…

Лицо Криставиана, уже пришедшее в норму, побледнело еще сильнее.

— Я сделал что-то не так? — бормотал он, вытирая мои слезы и попутно изучая цельность костей. — Тебе больно?..

Как же он не понимал, что само его существование — уже причина моей боли, и не важно, будет он рядом или уйдет, я уже сломлена. Не им, а искалечившим меня двуногим чудовищем.

Даже не доведя дело до конца — оставив меня в живых, — Белтран добился цели. Кристав будет свободен.

— Да! — заявила я, стараясь не думать о том, какую муку на лице парня вызвала моя жестокость. — Уходи! — Нужно было покончить с этим сейчас, пока я еще способна справиться.

— Прошу, не надо… — хриплый голос наполнился настоящей агонией и разорвал мне сердце на клочки, но я уже приняла решение. — Ты не можешь прогнать меня…

— Я больше не могу находиться рядом с тобой, — покачала я головой, вцепляясь пальцами в колеса, чтобы не развалиться на части. — Прости, но это очень больно. Ты должен уйти. Не просто на улицу, а уехать из города. И никогда не возвращаться…

— Я обещал, что никогда тебя не оставлю… — выдавил он измученным и хрупким как потрескавшееся стекло голосом.

— Можешь забрать эти слова назад, — великодушно позволила я.

— А если я не хочу?.. — прохрипел он так, словно жизнь его покидает. — Мне безразлично, что ты инвалид. Ты все еще можешь стать счастливой, если позволишь мне сделать тебя такой…

— Ты говоришь, как Халле, — поморщилась я, заставив Криставиана вздрогнуть. — И я отвечу тебе, как и ему: я не собираюсь отнимать у тебя будущее. Это мой выбор. Тебе придется принять его.