Случайный хозяин для невольницы - Маргарита Дюжева
Я выпрямилась, встала на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее, и наконец заметила джиннов. Всех четверых. Они были на передовой, у самого разрыва, оттягивая на себя тех тварей, кто крупнее, опаснее. Обоюдоострые клинки светились призрачным лиловым огнем и мелькали с такой скоростью, что я не успевала следить. Али, Бука и Лаир держались близко друг к другу, действуя слаженно, как команда, а Хельм отходил все дальше от них, словно демон из преисподней врезаясь в гущу тварей.
Я задыхалась от страха, когда увидела, как на него бросились сразу несколько прядильщиков, метясь своими жалами ему в грудь, в голову. Джинн увернулся. Проскочил под одним из них, на ходу широким движением срубая черные конечности, а потом с разворота отсекая голову, и снова бросился в бой.
Безумный. Неудержимый. Жуткий в своей звериной ярости.
Над лагерем скользнула зловещая тень. Я испуганно вскинулась, подняла глаза к небу и увидела черного дракона.
— Ищи первопроходца! — прогремел Хельм, перекрывая и сирену, и шум битвы.
— К черту твоего первопроходца! Надо закрыть дыру! — отозвался Овеон. Командующий лагерем тоже был в самой гуще, без устали размахивая тяжелым топором, — не подпускай их к куполу! Защищай лагерь.
Джинн зло взглянул на командира, но уже в следующий миг снова окунулся в битву — гибкий ацлеон попытался напасть сзади, обвив жертву черными кольцами, за что поплатился отрубленной головой. Хельм стряхнул его с себя, как бесполезный мусор и проводил раздраженным взглядом дракона.
Тот тяжело взмахнул крыльями, развернулся и, примерившись, выдал такой огненный поток, что воздух тут же наполнился запахом паленой тухлятины и визгом обожжённых тварей.
Вскоре поток рвущихся в лагерь чудовищ стал ослабевать — завеса из драконьего огня делала свое дело, выжигая нападающих еще на подходе к границам. Защитники начали теснить тех, кто уже попал внутрь, а маги, все как один, сконцентрировались на самом куполе, выжигая, вымораживая тех тварей, которые не давали сомкнуться краям.
* * *
— Давайте же! Давайте! — шептала я, подскакивая на месте от волнения, — Давайте!
И тут до меня донесся звук, от которого волосы на затылке встали дыбом.
— Шшшшх, клек-клек.
Я знала кому принадлежит это клохтанье. Я уже слышала его, когда однажды сбежала из лагеря.
Потной ладонью нащупала нож и медленно, стараясь не делать резких движений достала его из кармана. Лезвие выехало наружу с тихим, едва заметным щелчком. Я плотнее стиснула рукоятку, и едва дыша, покосилась через плечо, до рези в глазах всматриваясь в темноту, пытаясь увидеть притаившуюся тварь.
Ее выдал отсвет драконьего огня на масляной коже.
Мильган, просочившийся мимо защитников, занятых тварями покрупнее, распластался черной кляксой на стене соседнего дома. Я чувствовала его взгляд на себе, на своем горле, которое он мечтал разодрать, на лице, на груди. Он будто примерялся, пытаясь решить с чего начинать, куда вцепиться своими щупальцами в первую очередь.
У меня шумело в висках, дыхание рваными хрипами рвалось из груди. Наверное, надо было позвать на помощь, но я не могла. Голос пропал. И бежать бесполезно. Стоит отвернуться и он наброситься на спину.
Защитники были так близко, за углом, но они не знали, что я здесь. Глупая девочка, выбравшаяся без спроса из безопасной комнаты, сунувшая свой любопытный нос куда не следует.
Я вспомнила, как было больно, когда Хельм принес меня в лазарет. Вспомнила, того разодранного парня, которого я сама тащила к лагерям. Вспомнила всех погибших...И разозлилась.
Всего лишь мильган. Самая маленькая из тварей. Я справлюсь. Должна справиться.
Перехватила нож поудобнее, встала так, чтобы ничто не мешало. Впилась безумным взглядом в черную тварь, дрожа от страха и волнения, и все-таки пропустила, когда он метнулся в мою сторону, расправив щупальца смертоносным веером.
Мильган обрушился на меня, как боевой снаряд, выпущенный из пращи, и сбил с ног. Я была слишком слаба, чтобы устоять перед напором даже такого маленького чудовища из Запределья. Только успела выставить перед собой руку, не позволив ему впиться в лицо. Противный рот, усеянный зубами, тянулся ко мне, сальные щупальца обвивали тело, царапая по одежде, прорываясь к беззащитной плоти.
Я как-то умудрилась перекатиться, прижать тварь к земле. Они шипела, хлестала гадкими отростками, целясь в глаза, выскальзывала из рук. Я знала, что если упущу ее, то все. Или убьет меня, или скроется во тьме лагеря, чтобы потом исподтишка нападать на людей. Ярость и злость придали сил. Мне удалось высвободить руку, обвитую щупальцами, дотянуться до ножа и всадить его по самую рукоятку в дрожащих черный сгусток.
Тварь завизжала, но ее вопль потонул в общем реве битвы и завывании сирены. Никто не услышал, не узнал о моей маленькой победе. Никто не видел, как как я с остервенением всаживала нож в поверженного, слегка подрагивающего противника. Не могла остановиться. Раз за разом обрушивалась на него, чувствуя, как слезы льются по щекам.
Наконец кровавая пелена упала с глаз, и я смогла остановиться. Замерла с занесенным для улара ножом, глядя на то, что осталось от мильгана.
Черное месиво. Липкое, зловонное. Щупальца, безвольно разметавшиеся в стороны…
Я откатилась в сторону. Хрипя и задыхаясь, привалилась спиной к стене, по-прежнему сжимая в руках свое оружие.
Мильган был мертв. Я его убила.
В груди огненным цветком расцветала боль, сминая всю радость от победы. Я могла выдохнуть, но не получалось вдохнуть. Раскаленные шипы стянули горло, вгрызаясь в плоть. Неужели мильган все-таки добрался до меня? Ранил, а я не заметила этого в пылу битвы?
Я дернула ворот платья, пытаясь сорвать с себя невидимую удавку, но пальцы ничего не нащупали. Гладкая кожа. На груди тоже не было ран. Откуда же боль?
В глазах темнело, не хватало кислорода, казалось еще миг и не выдержу.
…Внезапно все закончилось. Боль отхлынула так же внезапно, как и набросилась, оставив после себя неудержимую дрожь и слабость.
Я вспотела, взмокла, словно мышь, руки ноги не слушались, ходили ходуном. У меня не получалось даже подобрать нож, выпавший из ослабевших пальцев. Нет. Это не мильган, это что-то другое. Что-то странное внутри меня.
Сквозь шум в ушах я ничего не могла
