Мой талантливый враг - Дарья Сорокина
Браво, Елена. У Клауса даже губы дрогнули в лёгкой улыбке, и он уже было отпустил меня, как вдруг:
– Винсент? Винсент Вестерхольт?
Вот в этом вопросе точно был самый настоящий вопрос. Но я просто не знала больше никаких других Винсентов, и просто растерялась.
– Да. А что?
– Вот же гаденыш лживый. Наплел мне, что сестра заболела и будет ухаживать за ней весь день.
Упс. Видимо, стоило обговорить всё это с Винни заранее. Вот же! Взяла и подставила его.
Герр Зибахер злобно потирал руки, поглядывая на меня.
– Вот вы двое, злостных уклонистов и попались. Завтра в моём кабинете. Оба! Буду решать вашу судьбу.
Нервно сглотнула, но все же спросила:
– Так мне можно съездить в Аунсбрук вместо вашей пары?
– Можно. И не забудь про икру для своего саааамого любимого преподавателя.
Я быстро попятилась к двери, пока Зибахер не передумал, попутно прикидывая, как мне рассказать Винни о такой подставе… А ещё нужно достать икры. Обещала же.
***
Мы ехали уже почти час. Подушка мне пришлась очень кстати. Винсент положил её мне на переднее сидение, потому что оно совсем не выглядело удобным. Ободранная обивка, торчащие куски поролона. Кто-то явно частенько ковырял место пассажира от скуки.
– Извини, машина очень старая, а если не подложить что-то мягкое, то задница у тебя уже минут за десять квадратной станет.
Проигрывала эти его слова уже который раз, и никак не могла сосредоточиться на работе, которую мне нужно было написать по социологии на завтра. То, как он сказал словно “задница”, звучало мило и пошло одновременно. И вот я уже добрых полчаса постукивала карандашом по заголовку своего ненаписанного эссе.
“Современная музыка, как отражение доминирующих архетипов”
Рядом со мной сидел яркий представитель этой самой современной музыки. Властный и очень доминирующий архетип… А ещё этот тип дулся на меня.
– Поверить не могу, что ты так облажалась перед Зибахером. И ладно бы одна, так ты меня за собой утащила. Курочка, как так-то?
Ну и как мне такой обстановке писать. Я, между прочим, с пар отпросилась, чтобы ему помочь, а он недоволен.
– Да ладно, пробежим пару штрафных кругов, – успокаивала я сама себя. – Ты что Клауса не знаешь, у него фантазия не богатая.
– Я-то как раз отлично знаю Зибахера. Штрафными кругам мы не отделаемся, да и бегать я не люблю. Жди, мы будем отмывать душевые и сортиры в раздевалках, а потом да… будем бегать, прыгать и сдавать прочие нормативы.
Ещё неделю назад я бы в ужас от такой перспективы пришли. Я начала бы звонить папа, слёзно бы умоляла прислать горничных и спасти меня от этой страшной участи, но сейчас подработка вместе с Винни, даже такая непочётная, казалась мне шикарной возможностью лучше узнать моего… парня. Прижала блокнот для записей к губам, чтобы спрятать свою ликующую улыбку. Поймала своё отражение в боковом зеркале. Жуть. Выглядела я как карикатурная злодейка из детских сказок, или одержимая маньячка. Сортиры мыть вместе с Винсентом хочу. Вот же сумасшедшая.
А вот Винсент казался бледнее обычного, и я лишний раз захотела его подразнить.
– Боишься, что я опять увижу твои тощие рёбра? Не переживай, мне даже нравятся задохлики.
– Я не задохлик, – возмутился Вестерхольт. -- Слово поджарый в твоём лексиконе есть?
– Ну-ну. Винни боится пробежек, кто бы мог подумать. Может, ты ещё и плавать не умеешь?
Он резко вдарил по тормозам, что я бы непременно улетела вперёд, если бы не пристегнулась, а ехавшие позади нас машины, объезжали нас и недовольно сигналили.
Повернулся ко мне. Смотрел жуткими перепуганными глазами, словно я прямо сейчас как минимум помру. Дышать боится. Не обращая, внимания на проезжающих мимо нас водителей, он отстегнулся и очень осторожно, словно я хрустальная, приблизился, положил руку мне на лоб.
– Ты в порядке? – Винс шептал одними губами. – Голова не кружится? Как тебя зовут, помнишь?
– Я-то да в порядке, а ты явно бредишь или переигрываешь, – насупилась я.
Но нет, Винсент сейчас не играл, он был в ужасе, как если бы я стояла на краю обрыва и теряла равновесие, а он был далеко. Так далеко, что не успеет поймать меня, и я упаду и разобьюсь насмерть.
– Точно в порядке?
– Да. Может, объяснишь, чего тебя так переклинило внезапно. Мы в аварию попасть могли из-за тебя.
– Ничего. Не задавай вопросов. Просто забудь.
Класс. Он сейчас серьёзно? Можно подумать, можно взять и выбросить что-то из головы по щелчку. Хотя вообще-то можно.
– Винни, это то самое, да? То из-за чего я память о тебе стёрла? – осторожно спросила его, и сейчас я реально почувствовала лёгкое головокружение.
– Молчи. Не копайся. Не думай. Пожалуйста.
Но как не копаться теперь, когда я подступилась так близко. Как не строить безумных догадок о нашем прошлом.
– Но ты же сам своими песнями заставляешь меня вспоминать о нашем прошлом, что такого?
– Ты не читала диплом Майера, так ведь?
– Руки не дошли пока. А ты?
– Вдоль и поперёк, Нана. Вдоль и поперёк. Я изучил этот вопрос лучше всех светил Острайха, я перелопатил библиотеки Хангрии. Я даже язык Зарбии освоил лишь бы найти ответы. Тебе никак нельзя знать причину своего поступка, это чревато необратимыми изменениями сознания.
– Но ты же… – он так и не ответил на мой вопрос, почему ему можно рассказывать мне историю, а мне нельзя копаться в прошлом.
– Я осторожно веду тебя за руку, и воспоминания ты получаешь фрагментами. Это оправданный риск.
Хмыкнула:
– Ты позволяешь мне вспоминать то, что выгодно тебе, так
