Возвращение злодейки любовного романа (СИ) - Иствуд Кира

Алан аккуратно кладёт брата на траву. Снимает с себя сюртук и накрывает им брата, подкладывает под волчью голову сложенный в несколько раз рукав. Сам Алан остаётся в белой рубашке, которая словно светится в темноте.

— Ему лучше и лучше. Благодаря тебе. Ты спасла его, — говорит принц Руанда.

«Это всё мама…»

— Нет, это ты. Без тебя, она бы и пальцем не пошевелила. Но не пойму, как это возможно? Неужели магия крови и правда способна лечить?

Я сажусь рядом с Аланом на задние лапы и посылаю мысль:

«Может. Если раны или состояние были спровоцированы чёрной магией… Мама сказала его пока не трогать, до пробуждения. Теперь с ним всё будет хорошо, я чувствую».

— У тебя всё ещё идёт кровь… — вдруг говорит Алан.

«Что?» — не понимаю я.

Принц поворачивается ко мне и аккуратно берёт в руку мою укушенную лапу, а потом магией останавливает кровь. Он смотрит на меня пристально и с каким-то затаённым любованием, трепетно проводит пальцами по моей звериной голове, разглаживая шерсть, ласково чешет пятнистые уши, гладит шею.

«Всё хорошо, — мысленно говорю я, чувствуя, как заходится стуком сердце. — С Джаредом всё будет хорошо… Ему повезло с братом. Ты его любишь, я вижу…»

— А ты? — вдруг спрашивает Алан.

«Что?» — теряюсь я.

— Ты любишь Джареда? Ты ведь здесь ради него?

«Что…»

От смущения и удивления, я отскакиваю назад, шерсть встаёт дыбом, усы топорщатся. Возмущение перехватывает горло. Но я вдруг вспоминаю, что ведь сама сказала Алану, что люблю другого… Неужели, теперь он думает, что этим «другим» может быть его брат.

«Нет, Джаред тут ни при чём… да, я тут ради него, но это не потому… точнее…» — мысленно передаю я, путаясь в словах. Алан не сводит взгляда. В его серых глазах отражается луна, фигура принца тонет в темноте леса. Он выглядит таким сильным и таким ранимым одновременно, одиноким, очень закрытым человеком, которому пришлось пережить многое.

Я хочу сказать ему правду, но слова застревают на языке, едва вспоминаю про силу книги. Что, если она вмешается? Чувствую, с каждой секундой промедления Алан всё больше убеждается в верности своего вывода. Если бы можно было обойтись без слов. Ведь действия куда сильнее показывают истину. Если бы я вновь стала человеком…

Едва эта мысль приходит в голову, как что-то начинает происходить с моим телом. Мышцы ноют, позвоночник словно растягивается. В глазах темнеет, а запахи вдруг притупляются. Вот я смотрю на свои звериные лапы, а через мгновение перед глазами уже голые человеческие руки.

— Ох… — выдыхаю. Я вижу своё тело, ноги и живот, грудь… Я совершенно голая! А Алан всё ещё смотрит на меня. В испуге я прикрываюсь волосами, отворачиваюсь, кричу: — Не смотри!

Обхватываю себя руками, кожа покрывается мурашками, а лицо горит от стыда. Алан и не думает мне помочь. Вместо того чтобы быть джентльменом, он подходит со спины, несколько секунду молчит, а потом напряжённо спрашивает:

— Что это?

— Я голая, — бормочу я в смущении. — Отвернись. Не подходи… У тебя есть что-то накинуть?

Алан молчит и, против моих ожиданий, подходит ещё ближе. Его пальцы упираются в моё голое плечо:

— Что это? — потерянно повторяет он, и тут до меня наконец-то доходит, что именно принц увидел. Жар ударяет в голову.

— Это… — произносит Алан, — это же метка…

Глава 23

Метка…

В деревьях протяжно ухает сова, на луну наплывает туча, погружая мир в темноту.

Я замираю, не дышу, не двигаюсь. Я полностью обнажена, посреди глухого леса, сижу спиной к человеку, который только что узнал мой самый огромный секрет.

Страх разрастается в груди, затягивая в бездну. Я боюсь обернуться. Боюсь увидеть в глазах Алана боль обмана, презрение. Ведь я скрывала от него метку так долго! Что, если он не простит, не поймёт… Что, если теперь сюжет книги покатится по прежним рельсам?

Тишина натягивается, звенит в ушах. Пальцы Алана скользят по моей голой лопатке, обводя метку — вверх, вниз, закруглённый узор, отпечаток истины. Такой же, как у принца на запястье. Вверх, вниз… ведут его пальцы, разгоняя мурашки. Я слышу, как принц выдыхает сквозь зубы.

«Он зол! — испуганно стучит сердце. — Не простит. Не поймёт!»

Прижимаю руки к голой груди и отодвигаюсь, ухожу от прикосновения его пальцев. Мне хочется сбежать, спрятаться в самой тёмной пещере, упасть на холодные камни и расплакаться в голос. Я совершила так много ошибок… вот и расплата, за то, что хотела обмануть судьбу.

Я уже хочу вскочить, но Алан не даёт. Он порывисто обхватывает меня поперёк талии, прижимается всем телом к моей голой спине, а потом прикусывает за плечо. Это до того неожиданно, что я шиплю от испуга. Алан тут же прикасается губами к месту укуса, словно извиняясь, притягивает меня ближе, сильнее. Я чувствую, как бьётся его сильное сердце.

Принц напряжён, как сдавленная до предела пружина, его тело твёрдое и горячее, точно раскалённая плита. Принц обнимает меня двумя руками, вдыхает мой запах. Из его горла вырывается пьяный смех.

Меня окатывает мурашками. Я голая посреди ночного леса, но мне жарко, как в бане, тело горит, живот сводит. Дыхание частое-частое.

— Ты просто сумасшедшая, Виктория. Поймать тебя так сложно, — шепчет Алан, а меня трясёт как в лихорадке.

— Ты не злишься? — бормочу непослушными губами.

— Очень злюсь, — он жарко целует в шею, руками скользит по голому животу.

— Ох… — Меня выгибает, трясёт.

— На себя. Что мысли не допускал… Хотя всё было очевидно. Ты моя истинная. Моя пара. Даже без метки это было ясно. Я чувствовал это сразу, как увидел тебя, но…

— …не привык доверять чувствам?

— Доверять? — кожей чувствую его хищную ухмылку. — Доверять нельзя никому. Но ты… Я понимаю, почему ты прятала метку, но как вообще она оказалась на спине? Только с тобой такое возможно.

— Со мной?

— Да. Ты особенная. Во всём…

Он снова целует шею, спускается к плечу, касается губами метки. Та пульсирует, воспламеняя кровь.

Мой зверь внутри скребётся, требуя выпустить. Запахи то становятся ярче, то затухают, краски вспыхивают, звёзды сверкают как бриллианты. Древесные цитрусовый аромат на языке, в сердце.

— Я… — сдавленно шепчу, — не могу без тебя. Мне было так плохо и страшно… больно… от той лжи, что я произнесла. Но мне никто не нужен, точнее…, — путаюсь в словах, краска заливает лицо, — …кроме нас, никто.

Вот и сказала. Уши горят.

Алан замирает. А потом рычит, как зверь, подхватывает меня на руки, в несколько тягучих шагов переносит за деревья, туда, где растёт мягкий мох.

«О, боже…» — мелькает в мыслях, когда Алан кладёт меня и на секунду замирает, пожирая глазами. На его лице обожание, неподдельное счастье… и желание. Будущий Король Руанда тяжело дышит, точно после марафона, скользит взглядом. Всем своим существом я ощущаю его голод.

Он полностью одет, а я обнажена. Но даже не прячусь, только смотрю. Мне неловко от своих желаний, стыд приливает к лицу, предвкушение кипятком обжигает живот, срывается дыханием с губ.

Внутри шипит зверь. Инстинкт тянет, выкручивает, требует.

— Какая же ты красивая, — восхищённо рычит принц, а потом, точно по щелчку, срывается, наваливается сверху, накрывает своим сильным телом. Руки Алана шарят как слепые, нежно сжимают грудь, с силой проводят по талии к бёдрам.

По моему телу прокатываются волны наслаждения, сметая мысли. Я и сама обнимаю, цепляясь за рубашку, притягивая ближе, желая пропасть, смешаться, потерять себя.

— Никуда не отпущу. Ты только моя, — рычит он. И целует — властно, влажно, присваивая, заявляя права. «Моя» — читается в каждом прикосновении, в каждом движении.

Я выгибаюсь навстречу. Я так устала одёргивать себя, сдерживаться и бороться одна. Хочется хоть немного счастья, не завтра, а здесь и сейчас, в объятиях, о которых грезила. Чтобы забыть о страхах, о пережитом. И просто чувствовать, я не одна. Он — рядом.