Любимая для бессмертного (СИ) - Заблоцкая Катерина

- Но куклы – это больше детские игрушки, а мне хотелось создавать что-то более красивое. Здесь не слишком склонны к коллекционированию, а я удивлялся, что люди не хотят поставить одну из моих красавиц на полки. Иногда я делал портретные куклы, но забирали их далеко не всегда. Кто-то фыркал… Однажды я сделал портретную куклу ей. Она осталась у меня, кстати.

Он подошел к одному из шкафчиков, открыл его и достал оттуда куклу.

Как две капли воды похожую на Матильду.

Я непроизвольно сжал руки в кулаки. Надо же, какая фотографическая точность! На меня смотрела уменьшенная копия Матильды, действительно очень узнаваемая, хотя выглядевшая куда более мило. Наряжена кукла была не в парадное платье, а в простую, сшитую не слишком умелыми руками одежду.

- Это я всё сам, - поспешил пояснить кукольник. – В швейных делах я не слишком силен… Я попытался подарить ей эту куклу, и она сказала, что моё мастерство потрясающее и должно служить куда более высокой цели. Я… Я был влюблен. Разумеется, я поверил! Вы представляете себе, что значит любить такую, как она? А быть простым… Простым парнем? Простым кукольником?

- Да, - нехотя ответил я. – Представляю.

Когда мы с Матильдой только познакомились, я был уверен, что отношения меня не интересуют вообще. Никакие, ни с кем. Матильда сумела меня переубедить. Ей понадобилось несколько дней, чтобы очередной мальчишка просто пал к её ногам; у меня не было ни сил, ни желания сопротивляться влечению и тому влиянию, которое она оказывала на меня. Всё закрутилось как-то само по себе, и я даже обернуться не успел, как был уже без памяти влюбленным в самую жестокую и самую опасную женщину этого мира.

Но иллюзии, даже самые стойкие, имеют свойство рассыпаться.

Не удержавшись, я накрыл своей рукой ладонь Анны. Она вздрогнула и, повернувшись ко мне, едва заметно улыбнулась, а потом вновь перевела взгляд на кукольника, делая вид, будто не придала разговору о Матильде ни малейшего значения.

- Она сказала, что будет приносить мне проекции, а мне следует изготовить по ним кукол. И приносила. Я делал… Мне хорошо платили, а ещё мой труд уходил в чью-то частную коллекцию. Матильда говорила, что я стану знаменитым мастером! Но я старел, а знаменитости не прибавлялось. Мои куклы уходили одна за другой, и я спросил, кому они нужны в таком количестве. Она сказала, что меня не должны волновать эти вопросы. Я сыт, одет. Что мне ещё может быть нужно? Давно пора завести семью, да и наследник, который получил бы мою мастерскую, тоже не помешает… Но я хотел семью с ней! Хотел!.. Вы, - он подался вперед и вперил в меня взгляд, - тоже хотели, чтобы она родила вам ребенка?

Судя по всему, Анне пришлось совершить огромное усилие, чтобы остаться сидеть на месте и быть хотя бы сравнительно спокойной. Мой ответ, однако, немного её успокоил.

- Нет. Я реалистично смотрю на вещи. Если женщине за много тысяч лет не понадобились дети, с чего б это вдруг она должна менять свои предпочтения?

- Я любил её! Разве в любви реально оставаться разумным?! – воскликнул кукольник. – У меня было всё… А не осталось даже самого простого. Она пропала. Забрала у меня последнюю партию кукол и просто пропала. У меня осталось только это. А потом… Потом я остался без заказов, без ничего. Оказалось, что мои куклы никому не нужны. Я пришел в тот цех, в который раньше доставлял свои куклы, и спросил, где она. Я всё ещё её любил, вопреки тому, что мы давно не были вместе. Я стал стар, а она не менялась… И мне сказали, - кукольник сжал зубы. – Мне сказали…

 Он поднял на Рене взгляд.

- Сказали, что её убил её последний любовник. Что он занял вместо неё пост Хранительницы Времени, и что делать дальше, никто не знает. Им тоже перестали поступать заказы на то, что они делали раньше. Меня прогнали. Но ведь они делали простые вещи, у них ещё был какой-то заказчик, они многим занимались. А я? Я просто кукольник. И мои куклы больше никому не были нужны.

Мужчина опустил голову.

- И рассказать мне больше нечего…

В комнате воцарилась тишина. Я смотрел на кукольника, не зная, что испытываю на самом деле – ненависть, отвращение, жалость? Наверное, смесь всех этих эмоций, которая никак не хотела формироваться во что-нибудь четкое. Ведь он слабый, безгранично слабый; позволил пустить себя под ноги, разрушил собственную жизнь и ждет, что кто-то его пожалеет, но сам даже не задумывался, какое зло мог творить.

Я сжал зубы. Вспомнилось, как поначалу Матильда пыталась подсунуть мне какие-то расчеты. Но потом я стал задавать неудобные вопросы, и она радикально разочаровалась в моей помощи. Сказала, что лучше обратится к кому-то другому, а мы…

Мы потратим время на более приятные занятия.

Что ж, очевидно, кукольник ничего не спрашивал. Он любил – причём не так Матильду, как её умение расхваливать его талант. О, она всегда была очень чутка к таким вещам. Подбирала правильные слова, оплетала своей паутиной всех, кто только позволял это делать. Будто под кожу проникала.

Мне стало противно. Но Анна, кажется, не растерялась, вместо этого спросила:

- Делали ли вы что-то особенное, когда изготавливали этих кукол? Может быть, какая-то процедура, которая на самом деле не требовалась прежде? Вспоминайте. Это может быть очень важно.

- Матильда просто приносила мне портреты людей, которые я должен был перенести на куклы, - покачал головой мужчина. – Ничего необычного. Это была работа на заказ, тонкая, почти ювелирная работа… Потом я отдавал сделанное – и ждал, пока ко мне обратятся ещё раз

- И всё?

- И всё, - кивнул он.

Анна забарабанила пальцами по поверхности стола. Она, как и я, сейчас испытывала острое разочарование. Мы искренне верили, что кукольник может знать что-то особенное, и теперь сталкиваться с полным непониманием ситуации было до боли обидно.

Однако, Анна сдаваться не собиралась.

- Хорошо, - решительно промолвила она. – Значит, вы утверждаете, что изготавливали своих кукол точно также, как сделали бы для любого другого заказчика, если б он попросил портретную?

- Именно, - кивнул кукольник.

- Вы помните технологию? Можете её воссоздать?

- Материалы…

- Если мы предоставим материалы и нужное оборудование?

- Конечно, - кивнул он. – Смогу… Но…

- Как вас зовут?

Мужчина замер. Он, кажется, не понимал, с чего б это Анне так внезапно спрашивать его имя. Однако, она смотрела ему в глаза, так легко и неотрывно, словно это не было для неё ни испытанием, ни хоть сколько-нибудь трудной задачей.

- Меня? – удивленно переспросил он. – А разве это важно?

- Конечно важно, - кивнула Анна. – Я же должна понимать, как зовут человека, которого я беру на работу.

- Берете? На работу?

- Да, - легко ответила она. – Я беру вас на работу. Я же сказала, что если вы ответите на вопрос о куклах честно, то получите возможность делать их вновь за умеренную плату. Я предлагаю вам присоединиться к моей команде. Может быть, в процессе заодно вспомните что-то.

- Но…

- Так как вас зовут?

Кажется, мужчина совсем растерялся. А потом тихо промолвил:

- Ивар.

- Ивар. Отлично, - кивнула она. – Собирайтесь, Ивар. Берите самое необходимое. Сегодня мы с вами поедем в швейный цех. Посмотрите, что надо для нового места работы.

Он как-то рассеянно кивнул, потом встал, позабыв о своём чае, и поплелся в другую комнату. Кажется, отправился собирать вещи.

- Ты всерьез планируешь с ним работать? – спросил я, глядя на девушку.

Она кивнула.

- Мне надо цех вытаскивать, - ответила со всей серьезностью. – А сделать это отнюдь не так просто, как может показаться. В общем-то… Я надеюсь, что куклы эти можно будет хорошо продать. А тебе будет польза – посмотришь, как он это делал, узнаешь заодно, знакомы ли с ним мои работницы из швейного цеха, все дела…

- Хм.

- Да. Сплошная выгода, - легко улыбнулась Анна. – Я надеюсь, ты не против моего маленького самоуправства? Он ведь ничего не знает. Его память в другом. В куклах. Может, вернется к работе, оживет и заговорит. Или Матильда твоя…