Академия лунного дракона (СИ) - Слави Екатерина
Алые глаза альбиноса глянули на меня как будто с интересом. На лице Мантимора играла слабая улыбка. Он задумчиво помычал, как будто раздумывая над моим вопросом.
«Ну, как минимум, он не пытается ничего отрицать, — подумала я. — Уже что-то».
Мантимор скрестил руки на груди и спросил задумчиво:
— Помните ли вы, мисса Наис, легенду о создании нашего мира?
Это было, мягко говоря, совсем не то, чего я ожидала. Вопросы вместо ответов? Я, конечно, успела заметить, что Мантимор любит юлить и лукавить, однако не представляла, что с этим делать. Мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
— Наш мир был создан Первородным, который пришел из Междумирья, — решив, видимо, освежить легенду в моей памяти, произнес Мантимор. — Драконы же, первые обитатели этого мира, были созданы Первородным по образу и подобию его. — И зачем-то повторил: — По образу и подобию…
Красные глаза альбиноса смотрели на меня так, как будто я должна была о чем-то догадаться, но никаких догадок по поводу того, что он пытается сказать, у меня не было.
Догадавшись об этом, Мантимор улыбнулся и продолжил:
— Из-за этой легенды возникла теория, что драконы могли путешествовать между мирами. Существует даже допущение, что не всех драконов постигло вымирание — некоторые из них на заре угасания своего вида просто ушли в другие миры и до сих пор живут там.
Я задумалась над его словами. В этой теории была логика. Если Первородный пришел из Междумирья, а драконы были созданы по образу и подобию его, то почему бы им не иметь способность ходить между мирами? Однако…
— Мантимор, — кашлянула недовольно я, — а какое отношение это имеет к тому, что ваша птица пыталась украсть мой перстень?
Господин Распределитель непринужденно улыбнулся и развел руками:
— Кто знает? — философски изрек он, совершенно ставя меня в тупик своей непоследовательностью.
«От него ничего не добьешься», — с досадой подумала я и тяжело выдохнула.
— Скажите, Мантимор, Адаманты довольны своим положением в обществе лунитов? — задав этот вопрос, я посмотрела альбиносу прямо в глаза.
Они сначала округлились удивленно, а потом сузились в улыбке.
— Не беспокойтесь, мисса Наис. Я не Марин Бриант — да-да, я уже в курсе, что она покушалась на вас, академия слухами полнится, — у меня нет никакого желания вредить вам. Впрочем, я вообще чужд амбиций. Единственное, что всегда мною движет, это сугубо научный интерес. Я любопытен по природе.
— И что же вы хотели узнать, заполучив мой перстень? — решила, что вторая попытка не помешает, спросила я.
Мантимор усмехнулся, видимо, по достоинству оценив мою настойчивость. Потом его взгляд опустился вниз, нашел мою руку и остановился на перстне. Во взгляде появилась некая отстраненность, как будто Мантимор сейчас был мыслями не здесь.
— Мисса Наис, неужели вы не задумывались о том, что собой может представлять ваш перстень? Не строили теорий? Предположений?
Наис нахмурилась.
— Вы как-то сказали, что с помощью древней магии в янтаре запечатывали души, — ответила я. — Мне кажется, теперь я понимаю, что под древней магией вы подразумевали магию солнечных драконов.
Мантимор изобразил галантный кивок, словно отдавая мне должное. Я поморщилась — выглядело у него это не слишком искренне.
— Я предполагала, что в перстне запечатана чья-то душа, — неуверенно произнесла я.
— Чья же? — любопытствующе приподнял белые брови альбинос.
Я вздохнула.
— Не знаю.
Мантимор чуть скосил глаза вбок. Мне показалось, он был слегка… впрочем, нет… очень разочарован.
— Мои предположения заходили чуть дальше ваших, — с улыбкой посмотрев на меня, сказал он. — Однако прошу меня простить, мисса Наис, но я воздержусь от того, чтобы поделиться ими с вами.
Я с досадой сжала губы, глядя на неизменно вежливое и неизменно ироничное выражение лица альбиноса.
— Полагаю, если вас вдруг посетят те же мысли по поводу того, что именно может быть запечатано в перстне, ответ на вопрос, с которым вы пришли ко мне, найдется сам.
* * *
В этот день я легла спать рано, едва стемнело. Мне снился тяжелый сон. Все в нем словно было пропитано страхом.
Страхом был напоен воздух, звенящий от то ли рева, то ли плача большого зверя. Страх льнул к стволам высоких деревьев, сгущался между кронами, поднимался над верхушками старых ильмов — туда, где над лесом застыла большая круглая луна.
Я слышала крики. Кто-то звал, надрывая голос до хрипа:
— Линор! Линор!!!
На большой поляне, залитой лунным светом, лежала женщина — ее платье светлым пятном белело на заросшей травой темной земле, волосы разметались вокруг головы, а глаза были закрыты.
— Очнись, Линор!!! — отчаянно кричал мужской голос, но его обладателя я никак не могла увидеть, как не старалась. — Линор! Не позволь ему поглотить тебя! Очнись, Линор!
Не знаю, почему в своем сне я в первый момент увидела на поляне только женщину. Потому что его сложно было не заметить.
Поистине огромное существо, для которого эта поляна явно была тесна, возвышалось над тонкой фигуркой в белом платье. Его серебристая чешуя сверкала в свете луны, а светящиеся ярко-синие глаза, в какой-то миг глянувшие прямо на меня, были словно разделены узкими веретенообразными зрачками. Существо вытянуло шею к небу и заревело, и от его рева задрожало все вокруг: кроны деревьев, небо над лесом. Только луна, царившая на небе, казалась отстраненной и неподвижной, недосягаемой для ярости дракона. Лунного дракона, который словно прирос к неподвижной женской фигурке, лежащих у его тяжелых когтистых лап.
— ЛИНОР!!! — словно захлебнулся страхом мужской голос, и в этот самый момент раздались крики с другой стороны, а над головой дракона вспыхнуло маленьким зернышком яркое золотистое свечение.
Лунный дракон заревел снова — еще громче, а зернышко над ним разрасталось, становясь все больше, пока не превратилось в шар света. Золотое сияние как будто поглощало поляну, а дракон окутанным этим светом, метался внутри, и ревел уже жалобно — его голос напоминал плач.
Почему-то мне остро, до боли, захотелось помочь ему — защитить его, освободить из плена золотого сияния. Я потянулась к нему всем своим существом…
Последнее, что я помнила перед пробуждением — перед глазами, порхая в замедленном танце, пролетел мотылек. А потом я открыла глаза.
Вскочив на постели, я какое-то время приходила в себя. Уняв учащенное дыхание, я подняла руку и посмотрела на перстень. Казалось, что в темноте янтарь слегка светится. Сделав глубокий вдох, чтобы окончательно отойти от воздействия тяжелого сна, я выдохнула.
Что это было? Воспоминание? Но чье? Да, мне приходило в голову, что перстень посылает мне сны, которые оживляют утраченные мною воспоминания. Но то, что я видела сейчас во сне, определенно не было моим воспоминанием.
Женщина на поляне… Мужской голос звал ее по имени — Линор. Выходит, это была моя бабушка. И насколько я могла видеть, она была очень молода. Я тогда еще даже не родилась, а значит, никак не могла присутствовать там, на поляне.
Я рассматривала перстень со все разрастающейся тревогой. Если Мантимор прав, и здесь запечатана чья-то душа, то… чья она? Душа Линор? Душа моей бабушки? Да возможно ли это?!
И дракон… Неужели это и был он — лунный дракон? Существо из легенд, которое призраком преследовало меня с тех пор, как я пришла в себя в разрушенном особняке Селенантов. Лунный дракон во плоти. Почему он был рядом с Линор? Почему она была без сознания? Мужчина, которого во сне я так и не увидела, испытывал немыслимый страх перед драконом, как будто боялся за женщину, но… Почему? Почему сейчас мне кажется, что дракон вовсе не пытался навредить ей? Почему меня не оставляет ощущение, что он защищал ее?
А золотое сияние, возникшее на поляне… По всему выходит, что это была солнечная магия. А это значит, что там был кто-то из наследников солнечного дракона. Кто-то из предков Найта?
