Гейл Форман - Куда она ушла

Она снова покачала головой.

- Ты знаешь, что это не так. Просто… — она сделала паузу, как будто принимала важное решение. Потом вздохнула. — Группа. Когда ты с группой, мне уже приходится делить тебя со всеми. Я не хочу делить тебя еще и со своей семьей. — Затем она проиграла сражение и начала плакать.

Все мое раздражение улетучилось.

- Вот глупышка, — промурлыкал я, целуя ее в лоб. — Ты не делишь меня. Ты владеешь мной.

Миа сдалась. Вся ее семья приехала на фестиваль. Это были фантастические выходные, двадцать групп с северо-западного региона, ни облака на небе. Все это безобразие породило диск с живой записью концерта и серию фестивалей, которые продолжаются по сей день.

Тедди настоял на том, чтобы надеть маффлеры, так что Кэт целый час ворчала и рылась в коробках в подвале, пока не нашла их.

Мие в общем понравилось сидеть за кулисами, но когда играла «Shooting Star», она была прямо перед сценой, там где не было толпы, все время танцевала с Тедди.

Глава двадцать третья

Сначала ты изучаешь меня

Затем ты вскрываешь меня

Потом отвергаешь меня

А я жду того дня

Когда ты воскресишь меня

"ЖИВОЙ"

ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА, ТРЕК 1

Когда мы приземляемся в Лондоне, не переставая, моросит дождь, так что мы оба чувствуем себя, как дома. На часах пять часов дня. Мы должны быть в Гилдфорде сегодня вечером. Следующей ночью мы выступаем. Так что пошел обратный отсчет до полной свободы. Мы с Мией составили свои графики на следующие три месяца так, что, находясь в турах, мы могли бы иногда делать перерывы, чтобы пересечься, приехать, увидеть друг друга. Восхитительным это вряд ли назовешь, но по сравнению с прошлыми тремя годами, все равно похоже на рай.

Мы добираемся до отеля уже после восьми вечера. Я попросил, чтобы Олдос поселил меня вместе с группой не только на время фестиваля, но и на весь тур. Независимо от того, что они подумают о моем уходе из «Shooting Star», проживание на расстоянии двух миль ничего не изменит. Я не упоминал Мию в разговорах с Олдосом или с кем-то другим, и чудесным образом нам до сих пор удавалось не допустить появления ее имени в таблоидах. Никто, кажется, не знает, что я провел всю прошлую неделю с ней в Азии. Все были слишком заняты, обсуждая новое любовное увлечение Брин, какого-то австралийского актера.

На ресепшене для меня оставлена записка о том, что группа обедает в атриуме и приглашает меня присоединиться. У меня вдруг возникает чувство, будто меня ведут на казнь, а после пятнадцатичасового перелета из Сеула мне хочется первым делом попасть в душ, и, может быть, только завтра увидеть всех. Но Миа останавливает меня:

- Нет, ты должен пойти.

- Ты тоже пойдешь? — Я чувствую угрызения совести, спрашивая ее. Она только что отыграла три грандиозных концерта в Японии и Корее, которые получили безумно положительные отклики, и затем пролетела пол земного шара, чтобы попасть прямиком в мою психодраму. Но, если она будет рядом, я вынесу все.

- Ты уверен? — Спрашивает она. — Я не хочу мешать.

- Поверь мне, если кто-то и будет мешать, так это я. — Носильщик хватает наши вещи, чтобы отнести их в комнату, а консьерж ведет нас через лобби. Отель находится в старом замке, но он переполнен рокерами и кучкой разных музыкантов, которые кивают и приветствуют меня, но я слишком взвинчен, чтобы отвечать. Консьерж приводит нас к слабо освещенному атриуму. Вся группа в сборе за огромным шведским столом, сервированным в лучших английских традициях.

Первой оборачивается Лиз. Отношения между нами изменились еще со времени тура в поддержку «Возмещения ущерба», но я не знаю, как описать тот взгляд, которым она сейчас на меня смотрит. Как будто я ее самое большое разочарование в жизни, но она пытается ставить себя выше этого, подавить это в себе, вести себя как обычно, как будто я всего лишь один из фанатов, один из нахлебников — один из многих, кто хочет получить от нее то, что она не обязана давать.

- Адам, — говорит она, сопровождая свои слова холодным кивком.

- Лиз, — начинаю я осторожно.

- Эй, задница! Очень мило, что ты присоединился к нам! — Неугомонный голос Фитци звучит одновременно саркастично и приветливо, как будто он не может определиться, как себя вести.

Майк ничего не говорит. Он просто притворяется, что меня нет.

И затем я чувствую прикосновение плеча Мии, когда она выступает из-за моей спины.

- Привет, ребята, — говорит она.

Какое-то мгновение лицо Лиз остается абсолютно ровным. Как будто она не знает, кто перед ней. Затем появляется испуг, как будто она увидела призрака. А потом у моей сильной, жесткой барабанщицы-лесбиянки начинает дрожать нижняя губа, и затем ее лицо меняется.

- Миа? — Спрашивает она дрожащим голосом. — Миа? — Повторяет немного громче. — Миа! — Кричит сквозь слезы, текущие по ее лицу, и стискивает мою девочку в объятьях.

Она все еще держит Мию руками, даже освободив от объятий, и смотрит поочередно на нее, затем на меня и снова на нее.

- Миа? — Произносит она, одновременно спрашивая и отвечая на свой собственный вопрос. Потом она поворачивается ко мне. И если она еще не простила меня, то, по крайней мере, поняла.

Дождь не прекращается весь следующий день.

— У нас прекрасное английское лето, — шутят все. У меня вошло в привычку ограждаться от всех на подобных масштабных фестивалях. Но, понимая, что это, возможно, мой последний фестиваль на какое-то время, по крайней мере, в роли участника, я хожу по территории, слушаю некоторые группы за сценой, общаюсь с какими-то старыми друзьями и знакомыми, и даже разговариваю с несколькими рок-репортерами. Я достаточно осторожен, чтобы не упоминать о распаде группы. Это всплывет со временем, и я позволю всем остальным решать, как сообщить эти новости. Однако я коротко комментирую наш с Брин разрыв, который и так уже обсуждается во всех желтых газетенках. На вопрос о моей новой загадочной женщине я просто отвечаю "без комментариев". Знаю, что в скором времени все выплывет наружу, и я хочу защитить ее от всего этого цирка, но в то же время мне все равно, если весь мир узнает о том, что мы вместе.

К девяти часам вечера, когда подходит наша очередь выступать, дождь превращается в мягкий туман, танцующий в поздних летних сумерках. Толпа давно уже смирилась со слякотью. Эта грязь повсюду, и люди крутятся в ней, как будто это Вудсток или что-то вроде того.

Перед выступлением все в группе нервничали. Стандартная реакция на фестиваль. На кон поставлено больше, чем на обычных концертах, даже на стадионных выступлениях — фестивали собирают гораздо более многочисленные толпы, а также толпы наших конкурентов. Только вот сегодня вечером я спокоен. Все мои фишки обналичены. Мне нечего терять. Или, быть может, я уже потерял и снова нашел, и даже если бы у меня еще было, что терять, оно не имело бы никакого отношения к этой сцене. Наверное, частично поэтому я так славно провожу здесь время, гоняя наши новые песни на моей старой гитаре Ле Поль Джуниор, еще одной части истории, возвращенной из небытия. Лиз взглянула на меня и, не успев отвернуться, снова уставилась на меня, осознав, что я достал из чехла свою старую гитару.