Брусничное солнце - Лизавета Мягчило
Николай Митрофанович всегда благоволил творческим людям, некоторых из особенно одаренных собственных крепостных он разослал учиться ремеслу в академиях. Разве было что престижнее, чем иметь в своей коллекции «прекрасного» талантливые жемчужины, которые можно упоминать в широких кабинетах, прикрытых густым табачным дымом?
Вот и Саломуты у них прижились. Распрощавшись по лету, отец и сын отбывали к столичному дворцу и огромным роскошным домовладениям столбовых дворян. Работая не покладая рук до первых морозов, они непременно возвращались зимою в их тихое поместье на окраине Костромской губернии. Пока столицу охватывали скука и холод, они грелись у камина, смеялись и обсуждали новости. Грий неспешно перенимал искусство отца. А она стала его первой натурой.
Варваре принадлежала первая картина, вышедшая из-под его кисти. Ей принадлежал первый поцелуй и первая влюбленность юноши. Молодой барыне хотелось верить, что и его сердцем она завладела так же безраздельно. И он ни разу не позволил ей в этом усомниться.
Целовал руки, бросая искрящиеся озорные взгляды из-под густых пшеничных ресниц. Шептал горячие слова, от которых сладко крутило нутро и трепетно заходилось сердце, разливая по щекам румянец.
По совершеннолетию и достижению достойного мастерства в своей профессии, Грий начал приезжать в поместье Глинка и летом. Основную клиентуру взял на себя отец, управлялись с заказами они ловчее и теперь времени на встречи было больше. Матушка всегда радушно принимала младшего из рода Саломутов. Однако с каждым годом внимание её к Грию становилось всё пристальнее и Варваре хотелось верить, что о взаимных чувствах она догадается не ранее, чем юноша решится к ней посвататься.
Может сие событие обрадует её этим летом? Варвара достигла совершеннолетия, мысли о их совместной жизни, пусть и не такой беспечной, заставляли сердце трепетать и волноваться.
Прохладные пальцы девушки опустились на загорелую кожу скулы, скользнули к губам ласкающим движением.
— Ежели кто-то увидит сейчас барыню, не о тех непотребностях языки понесут по округе. Грий, ты вернулся. — Повернулась в объятиях, мягко коснулась кончиком носа гладко выбритой щеки, потерлась, прикрывая глаза. Гармония и покой. Варвара чувствовала себя так мирно, когда он был совсем рядом.
— Настасья Ивановна всю усадьбу переполошила, впервые меня не встретила. Каждая служанка твоё имя кличет, разве что только под кустами не выискивают. — В мягком голосе лисья насмешка, пальцы Григория ловят подбородок, приподнимают лицо, и она встречается с теплым искрящимся взглядом. — Приворожила меня, не иначе. Ведьма моя, душа моя, ни на миг не забыл…
Опускает голову и Варвара тянется навстречу манящим приоткрытым губам. Сколько ещё им так втихомолку видеться? Страх, что матушка отвергнет несостоявшегося жениха был силен, он ворочался змеями в животе, давил, крутил в узлы и заставлял леденеть кончики пальцев. Разве многого Варваре хочется? Не выйдет получить материнское благословение — сбегут. Как пить дать сбегут. Будут вольными, свободными. Грий станет рисовать знатных господ, она приживется гувернанткой в чужом барском доме при озорном ребенке, которому положено знать азы счета и азбуки. Варвара поможет освоить этикет, танцы и иностранные языки. А затем будет гордиться поступившим в гимназию малышом, будет чаять о его продвижении вперед — университет, высокие должности, хорошая обеспеченная жизнь.
У них всегда будет выбор. Если человек не видит выхода из западни, значит он недостаточно решителен или сломлен. Чудно, но уверенность в себе и боль распахивают двери, в которые раньше ты бы и не шагнул.
Украденный поцелуй сладкий, глушит, пускает шумную горячую кровь по ушам. Она прижимается к Грию сильнее. Чувствовать каждый изгиб тела, впитывать запах, таять восковой свечой в подхвативших сильных руках. Когда его язык скользнул в рот — мягко, без напора, она почти уверовала в существование рая. Рай здесь, рядом с ним.
Послышавшиеся громкие причитания за углом дома заставили их отскочить друг от друга. Оглушенная поцелуем, Варвара не сразу разобрала слова. Переводила ошалелый взгляд широко распахнутых глаз с лукаво улыбающегося Григория на выходящих к аккуратной дорожке служанок.
— Легко говорить тебе, Мавра, барыня-то наша совсем из ума выжила. За косу знаешь, как оттаскала? Да кричит, ключом перед носом размахивает. Говорит, ежели девка не найдешь теперь Варвару Николаевну — продам и глазом не моргну. Да как же так, я ж в семье самая старшая, кто Мирошку моего досматривать будет? Ребенка горького? — Визгливые ноты опускались, грозясь перерасти в громогласный рев. Стоило служанке поднять голову и увидеть у разросшихся лип Варвару — причитания стихли. Девка взвизгнула, широко всплеснув руками и бегом ринулась в её сторону, падая в траву на колени. Взметнулась и опустилась рядом порядком потрепанная коса. Видно, матушка и правда оттаскала крепостную за волосы. К великой досаде Варвары, она заревела. Громко, во весь голос. Видно, напряжение и страх сделали своё дело.
— Не губите юная барыня, не на кого оставить брата моего, матушка ваша зверствует, вас к кабинету кличет. Господа ради, Варвара Николаевна, пойдемте к кабинету, век вашей доброты не забуду только не губите, не хочу я из родной избы уезжать, продаст меня барыня, клялась, что продаст.
Скользнули в дразнящей ласке по спине тонкие пальцы художника, в глазах Грия — насмешка. Хитрый плут поклонился, мазнув покрасневшими зацелованными губами по костяшкам её пальцев и неспешным шагом отправился к конюшням проверять свой багаж. На Варином же подоле болталась голосящая крепостная, монотонно припечатывающая лоб в пышные травы. Жалость к себе больно куснула за подбородок. Надо же, как никчемно закончилась первая встреча после долгой разлуки.
— Полно тебе, не реви, иду я уже. — Ей пришлось потрудиться, чтобы выдернуть платье из цепких рук служанки. Вой мигом стих. Проворно вскочив на ноги, та громогласно хлюпнула красным носом и вытерла дорожки слез рукавом рубахи.
— Благодарствую, Варвара Николаевна.
Она так и тянулась всхлипывающим хвостом до самого кабинета. Шаркающие шаги вызывали раздражение, но как нельзя кстати отрезвляли. Коридор сменился узкой лестницей на второй этаж. А Варвара не видела ступенек. Перед глазами — солнечный силуэт горячо любимого, возмужавшего за полгода Грия.
[1] Старославянское название августа
Глава 2
Дверь кабинета оказалась неплотно прикрытой, через широкую, в два пальца щель, доносился знакомый басовитый голос. Варвара замедлила шаг.
Генерал-аншеф Российской империи. Артемий Агафонович Брусилов. Сила, величие и гордость. О высоком положении и статусе в нем говорило всё: идеальная военная выправка, ровная осанка, уверенность
