Адепты обмену и возврату не подлежат - Надежда Николаевна Мамаева
Увидев меня, кучерявый махнул, приглашая присоединиться к ним. Вэрд солидарно кивнул, дернув углом рта, но шрам, стягивавший его щеку, исказил ухмылку до гримасы. Но я и так поняла, что оба рады меня видеть. Ну, насколько могут быть рады темные, которые, вообще-то, по натуре одиночки. Но это если среди своих… А вот во вражеском лагере мы, не сговариваясь, предпочитали держаться вместе. В тихом, спокойном месте, которое находится максимально далеко от подвигов.
И когда я с подносом, на котором стояла тарелка с густой мясной кашей и взвар, с раздачи вернулась к парням, они синхронно подвинулись, давая мне место, чтобы присесть.
– Ну, как первое утро? – закинул удочку Сьер.
– Ты знаешь, я предпочел бы на заре слышать колокол побудки, а не твое имя, – надменно фыркнул Вэрд.
Я хотела ответить что-нибудь уничижительное, но… Увидев, как кучерявый придвигает к себе тарелку, в которой была внушительная горка каши, с сомнением уточнила:
– Сьер, ты прямо уверен, что все это съешь?
– А почему нет? – удивился он.
– Ну… как вариант – ты можешь лопнуть.
– А может, у него цель всей жизни – треснуть! – вмешался Вэрд. – И он к ней идет. А ты ему в этом ответственном деле мешаешь!
– Она фкуфная, – засунув ложку в рот, ответил кудрявый. – Вы просто ничего не понимаете.
– Угу, может, в каше я и не понимаю, – не остался в долгу меченый аристократ, – но кое в чем разбираюсь. Например, если поутру ректор требует к себе нашу Кей, значит, она уже успела что-то натворить.
А я в этот момент увидела моего вчерашнего знакомца и причину моего сегодняшнего рандеву с ректором.
– Ты неправильно произносишь, Грей. – И, не сводя глаз с блондина, зловеще пообещала: – Не «натворить», а «натворю»… Через пару мгновений.
– Это из-за него? – мгновенно понял Сьер.
– Мы в деле, – плавно вставая со своего места, отозвался Вэрд.
– Только сначала я сама, – умерила пыл парней, прищурившись.
Подловила я блондинчика у лестницы и, не думая мелочиться, сграбастала магией за грудки, утянув под ступени.
– Ну ты и паразит! – выпалила я в ярости.
Хотела еще высказать много всего лестного. Столько, что на большую гору и маленький могильный курган хватило бы. Но мне не дали, перебив:
– Магию от меня убрала… – холодно, словно хотел заморозить одними словами, произнес тип и осекся, заметив масть чар, которые я применила, – …темная? – закончил он и прищурил глаза.
И в следующий миг меня саму едва не отбросило к противоположенной стене от отката. Даже пришлось сделать пару шагов назад, чтобы устоять. А все потому, что мое плетение Мрака походя разорвал один эльфанутый… А у кого еще может быть надменное породистое лицо с прямым носом, острыми высокими скулами и глазами насыщенно-зеленого цвета, какой у людей почти не встретишь? А вот у перворожденных – запросто. Прибавить к этому еще и чуть заостренные уши, которые не бросались в глаза лишь по одной причине – были скрыты волосами, которые едва не касались широких мускулистых плеч. Нет, однозначно в типе, стоявшем передо мной, текла кровь перворожденных.
Только вот утренняя щетина, что пробивалась на волевом подбородке, темный (при светлой-то шевелюре!) разлет бровей да и в целом пусть подтянутое и жилистое, но не тонкокостное телосложение намекали, что белобрысый явно смесок. И скорее полукровка не из первого поколения, а из второго – квартерон. Немудрено, что в ночи я приняла его за чистокровного человека.
Но вот холодности и презрения, которые исходили сейчас от светловолосого, хватило бы на чистокровного потомка древних. На целую дюжину эльфов!
– У тебя есть ровно десять ударов сердца, чтобы объяснить, кто ты такая и что здесь делаешь, пока я тебя не убил, – отчеканил он.
И вроде бы даже атакующего аркана при этих словах в его руке не появилось. Но внутри было стойкое ощущение: этот гад белобрысый словами не разбрасывается. Разве что трупами врагов.
– Ты, сво… – набрала я в грудь побольше воздуху.
– Твое время истекает, ведьма, – невозмутимо перебил меня светлый паразит.
Я поперхнулась вдохом. И этот за ректором следом!
– Я тебе не ведьма! – в тихом бешенстве отчеканила я и, забыв об угрозе, сделала шаг вперед и ткнула ногтем в грудь белобрысого, оказавшуюся по ощущениям твердокаменной. Внутри все кипело от злости: кто тут перед кем оправдываться должен? Уж явно не темная, которую оболгали! – Я менталистка! По обмену сюда приехала. Вчера вечером! И всего-то комнаты перепутала. А ты тут же решил подработать вестником…
Светлый нахмурился и, сложив руки на груди, произнес:
– В смысле?
– В смысле, стучать ректору с утра пораньше – это твой фирменный стиль?
– А твой – врать и оскорблять? – Мою руку, ту самую, пальцем которой я ткнула в рубашку белобрысого типа, обхватила мужская ладонь. – Не советую прикасаться ко мне, дочь Тьмы.
– Не советую лгать обо мне, исчадье света, – в тон ответила я, пытаясь вырвать запястье у адепта.
Куда там! Держал так, что единственное, что я могла вырвать, – это собственную кисть из сустава. Пришлось плюнуть и сделать вид, что так и задумано. И то, что меня держат, ничуть не смущает.
– Мне? Лгать Скале? Какой еще бред ты придумаешь?!
– А кому еще было на меня жаловаться? Я больше никого не выбесила, чтобы на меня кляузничать…
– Ты же темная… Мало ли кого еще успела достать за эту ночь, – с циничной усмешкой, такой, при которой взгляд пронзает твой мозг холодом, ответил светлый.
Я прикрыла глаза. Не хочешь по-хорошему – будет по-моему!
Попыталась окунуться в его эмоции. И тут же ощутила, как под броней хладнокровия бьются волны чистой, неразбавленной ярости. Ничуть не уступавшей той, что клокотала у меня внутри. Вот только не было в светлом ни капли злорадства, торжества от свершенной мести. Скорее уж праведный гнев оскорбленной чести. Как будто это и не он вовсе донес ректору… А что, если и вправду не он? Ну так, версия в порядке бреда? Но кто же?
Но если все же не он? Тогда, выходит, я слегка погорячилась… Ну как слегка… Довела светлого до состояния: «Спалю ведьму к инквизиторам безо всякого костра, одним взглядом!» И, судя по эмоциям эльфанутого, еще немного – и здесь будет чей-то труп! Чей-то мой…
Вот ведь… Хотела заставить одного надменного остроухого испугаться, а в итоге поняла, что у меня появились шикарные перспективы сделать себе отличную карьеру. Посмертную. Привидения при академии.
Выдохнула. Сглотнула и, медленно открыв глаза, сделала то,
