Испытание чувствами - Кащеев Глеб Леонидович
Жанна поморщилась. Ее известность тоже находилась на грани, что вызывало осуждение у некоторых глав. Возможно, сегодня ее снова будут за это корить.
– Как дикие? – спросила семилетняя Надя.
– Не совсем, – натянуто улыбнулась учительница.
Жанна, уже собиравшаяся уйти, заинтересовавшись, обернулась. Преподавательница ступила на очень тонкий лед, и было любопытно, как она вывернется.
– Все перечисленные – это классические эмеры. Такие же, как вы, но их специализация требовала известности, и им пришлось покинуть свои семьи. Вам понятно, почему в таком случае эмер обречен на одиночество?
Ученики кивнули, а Жанна недовольно нахмурилась. На что она намекает?
Учительница продолжила:
– Дикие – совсем другое дело. Они никогда в семьи не входили. Хотя они и стараются жить группами, а не по одиночке, это совсем другое. Как правило, дикие – самородки или полукровки, которым удалось сохранить способности. У них нет того образования, которое вы получаете здесь, им незнакома культура потребления эмоций. Вы, как и другие члены семей, собираете нужную эмоциональную энергию по крупицам, делая это незаметно.
– А дикие? – спросила девочка.
– Дикие не контролируют себя и выпивают нужное им чувство полностью. Это очень, очень плохо. Во-первых, таким образом они демаскируют себя, потому что любой заметит внезапное изменение настроения, а во‑вторых, разрушают свою волю, поскольку передозировка эмоциями пагубно действует на психику и эмеру требуются все большие и большие дозы. А это ведет к чему, Коля?
Ученик вздрогнул, оторвался от тетради, в которой что‑то рисовал, и растерянно оглянулся на остальных. Он был так увлечен, что прослушал вопрос.
– К каннибализму, – подсказал ему шепотом сосед по парте, но преподавательница услышала:
– Совершенно верно, Виктор. Большинство диких рано или поздно обречены закончить свой путь как каннибалы. Теперь все понятно?
Ученики кивнули.
Жанна вышла из класса. Для детей объяснение было идеальным. Но, к сожалению, слишком далеким от реальности. По ее данным, выходцев из семей среди диких было уже чуть ли не больше половины. Наверняка об этом заговорят на сегодняшнем совете. Иначе и быть не может, потому что эта тема волнует глав всех семей.
Когда‑то обсуждалось даже уничтожение всех ячеек диких. Это решило бы столько проблем! Каннибалы без пищи и подпитки новенькими тогда исчезли бы, а риск демаскировки эмеров сошел бы на нет. Но пожалели. Сочли угрозу незначительной. Это все мама с ее идеализмом. Она надеялась, что их еще можно излечить и вернуть домой. А теперь… теперь убивать их рука не поднимется. У каждого клана среди диких есть покинувшие отчий дом дети.
Хотя одну ячейку Жанна истребила бы с превеликим удовольствием. Если бы смогла найти. В том, что Глеб собрал вокруг себя толпу поклоняющихся ему подростков, она не сомневалась. Кровь и образование должны были взять свое.
* * *
Алиса снова убрала меч в ножны и отошла к зеркальной стене. Зал был достаточно небольшим. Раньше это ее раздражало, но теперь она считала, что так даже лучше – задача сложнее, и от того больше азарта.
Ее мать, оборудуя это помещение, предполагала, что дочь будет заниматься балетом, поэтому когда‑то здесь стоял станок, а две стены были увешаны зеркалами от пола до потолка.
Алиса поправила волосы и положила ладонь на рукоять меча.
Сейчас она выглядела как мечта косплейщика. Чем‑то девушка действительно походила на героиню аниме: на тренировку она надевала кимоно исключительно белого цвета, который чаще других предпочитала в одежде. Волосы цвета свежевыпавшего снега она всегда стригла в ассиметричное каре: слева над ухом очень коротко, а справа – почти до плеча. Меч сейчас покоился в белых пластиковых ножнах с серебристым узором.
– Готова.
Учитель – глубокий старик-азиат с седой бородой, одетый в черную мешковатую одежду – с закрытыми глазами сидел в углу зала на коленях. Казалось, что он спит или находится в глубокой медитации, но, услышав Алису, он опустил руку к лежавшему на полу пульту и нажал кнопку.
Аппарат у дальней стены выплюнул теннисный мяч.
Алиса в тот же момент оттолкнулась и бросилась вперед. Одним плавным изящным движением она выхватила меч и рассекла мячик. На пол упали две неровные половинки. Таких там уже лежало десятка два.
– Почти промазала, – сказал Учитель, не открывая глаз.
Она подняла с пола неровный кусочек. И правда, мяч был разрублен не пополам: с него оказалась срезана крышечка.
– Черт! – Алиса вытерла пот со лба и снова вернулась к стене. – Готова!
На этот раз она и вовсе промахнулась, мяч просвистел мимо ее лица и врезался в зеркало. На пол звонко посыпались блестящие осколки. Она в недоумении обернулась. Давненько ей не приходилось менять зеркала.
– Как легко вывести тебя из равновесия, – равнодушно заметил Учитель.
– Так только у вас получается, – усмехнулась Алиса.
– У кого угодно получится, если он будет знать твои болевые точки. До этого дня я думал, что у тебя их ровно две, как и у всех эмеров. Одна – гиперкомпенсация эмоциональной дыры. Ты лишена того, чем можешь управлять у других. У тебя недостает страха, и поэтому ты обожаешь риск. На эту страсть тебя легко подловить.
– А вторая?
– Она тоже у всех эмеров практически одинаковая – тщеславие. Одно из следствий вашей неспособности любить других: больше всего вы любите себя.
Алиса помотала головой:
– Любовь к себе – это эгоизм…
– Эгоист уверен в собственном совершенстве, а вы нет, ведь с точки зрения полноты эмоций вы ущербнее людей. Поэтому вам непрерывно нужно искать подтверждение тому, что вы всех в чем‑то превосходите, и всячески демонстрировать это превосходство. Это и приводит к тщеславию.
Алиса задумалась:
– Что‑то обе версии совсем мне не подходят.
– Вторую ошибку ты допустила именно из‑за тщеславия. Мое замечание задело тебя, и ты решила что‑то доказать, вместо того чтобы успокоиться и очистить разум.
– Но ошибаться‑то я стала раньше.
– Это приводит нас к третьей болевой точке. Твоей личной. Тебя кто‑то беспокоит. Тот, с кем ты приехала к дому. Ты продолжаешь думать о нем, хотя я неоднократно говорил, что во время занятий разумом должна владеть пустота.
– Откуда вы знаете, что я приехала не одна? Никто не мог нас видеть! – возмутилась Алиса, но ответа не дождалась.
Тогда она подошла к Учителю и присела рядом.
– Давно хотела у вас спросить. Вы знаете эмеров лучше всех, но всегда говорите о нас во втором или третьем лице. Всегда «вы» или «они», но никогда не «мы». А сами вы кто?
– А ты как думаешь? – Учитель наконец открыл глаза и посмотрел на девушку.
– Человека бы никогда не пустили в семью или давно убили бы, согласно второму основному правилу. Но, кажется, вы и не эмер. Никогда не видела, чтобы вы подпитывались эмоциями, а мы без этого не можем. Да и аура у вас какая‑то… никакая. Вдруг вы тот самый супер-эмер? Избранный? Это ведь вы придумали легенду, в которую все поверили. Сначала этим занималась бабушка, а теперь и мама вовсю ищет этого самого уникального, а вы всегда сидели тут и посмеивались, глядя на их старания.
Уголки рта учителя поднялись в едва заметной улыбке.
– Тщеславие. Опять оно говорит. Ты пытаешься смотреть на меня через эту чуждую мне эмоцию. Нет. Я не избранный. Тот станет надеждой на спасение для всех эмеров и одновременно величайшей угрозой для них. А я лишь старый скромный монах, который обучает самоконтролю юных девиц.
– Ну да, будь я избранным, говорила бы точно так же, – фыркнула Алиса.
– Ты слышала, как звучит предсказание? – спокойно спросил Учитель.
– Нет… Вряд ли. Только со слов мамы.
– Она тоже никогда не слышала оригинала. Даже твоей бабушке не хватило внимания, чтобы запомнить его полностью. Она уцепилась за саму идею и не захотела замечать детали.
– Какие? Что они упускают? – Алиса так заинтересовалась, что подалась вперед и вся превратилась в слух.
