Огонь для Проклятого - Айя Субботина
Сейчас, сидя в каменном зале, не могу не улыбаться, глядя на него, обессиленно растянувшегося перед огнем. И верные волкодавы рядом. Ему всего полгода — и мне, признаться, немного тревожно, потому что слишком быстро он растет. Мне так хочется задержать это время, растянуть его, чтобы насладиться отпущенным мне временем материнства, когда я могу заботиться о нем, когда нужна ему. Потому что он уже сейчас в своем развитие догнал, а где-то и перегнал, пятилетних детей.
Мне хочется остановить время.
Хочется рассказать ему все легенды и все сказки, которые знаю, хочется, чтобы он сейчас, именно сейчас услышал мои самые любимые северные песни и сказания, чтобы он гордился той землей, на которой родился, чтобы она стала для него родной. Стала для него домом.
Я очень боюсь не успеть что-то ему сказать, чему-то научить.
Поток неспешных мыслей обрывает стук в большие входные двери, вслед за которыми одна из створок отворяется — и на пороге появляется капитан замковой охраны. Он из людей Тьёрда — и я довольно хорошо его знаю: суровый халларн с кривым шрамом через все лицо, который он получил при обороне моего замка. Его внезапное вторжение — очень плохой признак, так как по мелочам меня либо не беспокоят, либо посылают гонцом одного из замковых служек.
Поворачиваюсь к гостю, краем глаза отмечая, что шум разбудил Кела — сын сонно жмурится, пытаясь понять, что происходит. Волкодавы вокруг него уже стоят на лапах — не рычат, но явно готовы вступиться за своего маленького хозяина, если это потребуется.
— Госпожа! — голос халларна сбивается тяжелым дыханием — он быстро бежал. — У ворот человек. Он просит пустить его в замок.
В столь поздний час да по такой погоде?
— Что за человек?
— Он назвался Кел’иссом, заклинателем Костей.
— Назвался? — меня чуть ли не силой выдирает из кресла.
С того дня, когда Тьёрд летал на место гибели заклинателя, прошло… больше двух недель. Я и думать забыла о том кошмаре своего мужа, а когда он вернулся, то выглядел скорее озадаченным — вроде бы действительно должен был слетать, а по итогу ничего не узнал и толком не сделал.
Неужели?!
Тогда почему капитан так напряжен?
— Что-то не так? — спрашиваю, ожидая в ответ любую беду.
— Я не узнаю его, госпожа. Поверьте, господина Кел’исса в лицо видел много раз, и уж… Могу я просить вас подняться на стену и самолично решить — пускать его в замок или нет.
Я уже несусь у длинной вешалке с теплыми накидками. Обуваюсь и выскакиваю в темноту. Лишь перед выходом прошу Кела подняться в свою комнату.
На улице ледяной дождь, ветер. Лицо сразу обдает промозглой влагой, чуть было не поскальзываюсь в подтаявшей грязи, но халларн аккуратно поддерживает под локоть и тут же отстраняется.
Мы поднимаемся на стену, здесь уже толпится чуть ли не весь гарнизон — с оружием, масляными фонарями. Но я не смотрю по сторонам, передо мной расступаются, склоняют головы, а все мое внимание устремлено туда, за стену, в полумрак, едва-едва подсвечиваемый светом фонарей.
И там стоит человек — пародия на человека, точно огородное пугало, на которое нерадивые хозяева набросили самое потрёпанное и драное одеяние, какое только нашли в загашнике своего дома.
— Привет, Дэми, — это не голос — это хриплый стон умирающего животного, — вижу, ты в добром здравии. Жаль Тьёрд не видит, какой красавицей ты стала.
Игнорирую его последнюю фразу — Кел’исс ничего не может знать о воскрешении Тьёрда.
Но это не голос заклинателя, и не его лицо — вместо лица у этого… человека — восковая маска, кажется, даже губы на ней не двигаются. Живой мертвец, поднявшийся из могилы. Больше всего ночной гость напоминает мне тех самых одержимых, которые чуть не превратили Красный шип в руины.
— Опустите ему фонарь, — отдаю приказ дозорным.
Пятно света, покачиваясь на веревке, приближается к человеку за стеной — и тот сам протягивает руку, берет фонарь и подносит его к своему лицу.
На этом лице живут только глаза — пронзительные, пытливые и, несмотря на переполняющую их боль, насмешливые.
Я помню эти глаза. Очень хорошо помню.
«Ты возвращаешься домой. У тебя есть кое перед кем долг…»
Так он говорил в нашу последнюю встречу?
— Как сын, Дэми? Радует мать? — его губы все же немного размыкаются.
— Впустите его, — говорю тихо-тихо, так как в горле пересохло, а внутри все клокочет. Не знаю, от чего больше — от страха или от шока. Скорее, от всего разом. И я даже не поручусь за правильность принятого решения. Как такое вообще возможно? Я же видела тот взрыв, видела обрушение горы. Там нельзя было выжить.
Но это точно заклинатель Костей. Его глаза, его манера говорить.
Пока спускаюсь со стены — Кел’исс уже во дворе замка. Пошатывается на подгибающихся ногах — того и гляди грохнется без чувств.
— Помогите ему, — отдаю приказ — и заклинателя под руки ведут в тепло, в каминный зал.
Он было дергается вырваться, когда к нему прикасаются, но тут же оступается — и левая нога сгибается в голеностопе под неестественным углом. Ни возгласа, ни ругательства, только мгновение промедления — и далее покорное следование с воинами.
— Лекаря, быстро!
Мои слова ловят на лету, подчиняются беспрекословно. Не верю, что халларны смерились с тем, что теперь их госпожа — одна из дикарок, на землю которой она пришли с огнем и мечом. Но меня мало заботят их мысли, мне нет дела до их уязвленного самолюбия. Да, подобное отношение нисколько не красит меня, ведь, если здраво рассудить, слушаются они не меня, а Тьёрда. Но я и без того достаточно запачкалась еще задолго до времени, когда на Север пришли захватчики. А если по шею измазался в дерьме — заботиться о чистоте лица уже не приходится.
К моменту, когда мы добираемся до зала, заклинатель практически уже не переставляет ноги, воины просто тащат его на руках. Внутри нас уже ждут — куча народа, но большинство вытащились просто поглазеть. Что ж, понимаю их, слухи по замку распространяются со скоростью сквозняка. Но лишние люди здесь не нужны, потому
