Серебро и тайны (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Ты пришла проведать болеющую подругу? — выпалил я.

— Как-то так, — она чуть изогнула губы

— Я понимаю, что она страдает от болезни сна, наверное, магического происхождения. Я пришел предложить свои услуги. Как… ты, наверное, догадалась, я завершил обучение мифато, и я могу тут помочь.

— Да? — она скользнула по мне взглядом, медленно изучая. Она, казалось, сосчитала все серебряные пуговицы на моей мантии. Когда ее взгляд вернулся к моему лицу, ее лицо было презрительным. — Не утруждайтесь, господин маг, — она сделала реверанс, словно коричневый крапивник. — Мы, скромный народ, и сами справляемся.

Я впервые заметил посох в ее руке. Узнавание зазвенело в моей голове. Я видел матушку Уллу в этих краях не раз, и я ярко помнил, что маг Висаменор осуждал присутствие такой женщины в округе, заполняющей головы простых людей своим бредом о магии.

— Ты — ведьма? — я нахмурился, не хотел верить в это. — Как…? Когда…?

— Ученица, — сухо сказала она, ее глаза искрились. — Училась у матушки Уллы четыре года.

— Но это низкая магия, — я перевел взгляд с нее на старика Коналла и обратно, качая головой. — Низкая магия не сравнится с болезнью сна, даже простой. Лучше мне посмотреть девушку.

Фэррин стиснула зубы, чуть прищурилась. Боги! Я мечтал о встрече с ней все эти годы, и за три минуты разговора я уже оскорбил ее. Если бы я мог превратиться в жабу тут, я это сделал бы.

Она даже не ответила. Она повернулась к Коналлу и тихо сказала:

— Идемте?

Старик хмыкнул и пропустил Фэррин в дом. Я попытался произнести ее имя, но мой язык прилип к нёбу, мои губы беззвучно двигались. Коналл посмотрел на меня еще раз, медленно покачал головой, сжал зубами корешок гулар так сильно, что он сломался пополам, кусочек упал в пыль на пороге. Он ушел в дом и захлопнул дверь перед моим лицом.

Я стоял и смотрел на деревянную панель пару мгновений. Я медленно сжимал и разжимал ладони.

— Семь богов! — прошипел я сквозь зубы.

Тогда я полез в шелковый мешочек на боку, вытащил тонкую книжку, украшенную серебряными застежками, открыл ее посередине.

4

Фэррин

Что ж, хотя бы с этим покончили.

Увидев карету на пути к дому, я отчасти захотела развернуться и убежать. Я не хотела видеть Келлама снова после стольких лет.

После танца на лугу.

После обещания, что он будет писать мне каждую неделю.

После стольких лет…

Я давно перестала ждать те письма, которые так и не пришли, гадать, когда он перестал думать о неотесанной деревенской девке, которая была его другом детства. Я давно перестала представлять лица богатых изящных леди, которые учились с ним в университете — леди, которые ослепляли его своей красотой, впечатляя и магическим талантом. Леди были куда выше дочки столяра, ставшей ученицей ведьмы.

И он вернулся. Какое мне дело? Я всегда знала, что он однажды вернется, чтобы занять место мага Висаменора. Лучше привыкнуть к тому, что он недалеко.

Лучше он увидит сразу, что могу я и моя низкая магия.

Я простояла миг на пороге дома, сжав губы в линию. Мои глаза медленно привыкли к тусклому свету комнаты. Коналл быстро закрыл дверь, пошел передо мной, бормоча:

— Сюда, — и поманил. Я пошла за ним, пересекла унылой гостиной и устремилась к покосившейся двери в дальней стене. По пути я кивнула трем мальчикам у камина, они ели кашу из одного котелка. Я вежливо сказала:

— Доброе утро, госпожа, — госпоже Коналл, сидящей у окна на стуле, штопая одежду. Все они серьезно кивнули в ответ, но ничего не сказал. Ситуация Айды бросила тень на обычно веселых Коналлов.

Старик открыл дверь, и стало видно маленькую комнатку. Там было сложно развернуться, но они умудрились втиснуть кровать. Айда лежала на соломенном матраце, подушках и одеялах с лоскутами.

Мое сердце дрогнуло. Айда всегда была бодрой, хоть и скромной, с румяным лицом, густыми желтыми косами и улыбкой, которая легко согревала. Теперь ее лицо было бледным, как ее старое серое платье, волосы потеряли блеск, вяло свисали мокрыми от пота прядями. Ее тело обычно было крепким, с сильными костями, а теперь эти кости торчали из-под кожи и одежды, придавая ей странный облик скелета.

Я не могла говорить мгновение, изменения подруги потрясли меня.

— Когда… когда это началось? — выдавила я, голос был хриплым и тяжелым.

— Два дня назад, — ответил старик Коналл.

— Что? — я потрясенно повернулась к нему. — Она так сильно изменилась за два дня?

Коналл кивнул, задумчиво посасывая кусочек корня во рту.

— Ты что-нибудь можешь для нее сделать, маленькая ведьма?

Я сглотнула и прошла в комнатку. Свет проникал в окошко и множество трещин в стене. Я села на колени у кровати, склонилась над осунувшимся лицом Айды. Это были не просто небольшие проблемы со сном. Во сны девушки явно проник паразит.

— Фейдфэллоу, — прошептала я. Я слышала об этих паразитах разума, маленьких и хитрых, они проникали глубоко в смертное подсознание и вытягивали у носителя жизнь. Я еще с таким не сталкивалась, пока ходила по снам.

Я сжала ладонь Айды. Она была горячей и липкой, и я чуть не бросила ее ладонь, но заставила пальцы держаться. Я склонилась ближе, смотрела на морщины и тени на лице Айды, читая, что я могла. Но так можно было мало узнать.

Нужно было войти.

Я встала, сжала посох и прикусила щеку изнутри. Я с тревогой взглянула на Коналла, он глядел на меня из-под тяжелых век. Он знал, что я была юной и неопытной, но он все еще предпочел мою помощь, а не обученного мифато. Это уже было чем-то. Я не могла теперь показывать ему свою тревогу, свой страх. Нужно было изобразить смелость. Может, если я буду достаточно убедительной, я смогу убедить себя.

— Мне нужно место, — твердо сказала я. — Никому не входить, пока я так не скажу. Вы можете… услышать голоса. Айда может закричать. Но не давайте никому входить, иначе вы потревожите магию. Понятно?

Старик Коналл кивнул. Без слов, даже не взглянув на пострадавшую дочь, он вышел в дверной проем и закрыл за собой дверь. Дверь не была большой, плохо подходила к раме. Но я вдруг ощутила себя одиноко. Отрезанная от мира.

Но такой и была ведьма, да? Одинокой. Способной справиться самостоятельно. Когда матушка Улла жаловалась на одиночество или тревогу? Она не тратила время на переживания, что она могла быть не лучшей для этого задания. Она даже не думала бы убежать из дома, позвать высокого мифато, попросить его о помощи. Матушке Уллы не нужна была ничья помощь.

Я вдохнула и медленно выдохнула.

— Как и мне, — прошептала я. И приступила к работе.

Сначала нужен было окружить рунами Айду и меня. Я сделала это, сев рядом с Айдой на кровати, рисуя посохом на грязном полу, стенах и даже потолке. Я написала шесть рун — гвейир для щита, нардуал для видения, квирис для охвата, ватрис для бега и кравинн для скрытности. Последней я нарисовала биторис — для боя. Я не хотела сталкиваться с паразитом в зараженном сне без средств защиты.

Я осторожно чертила знакомые линии, не спешила, длинные линии были не меньше фута длиной. Размер руны почти ни на что не влиял, но я ощущала себя увереннее, когда они были большими.

Я заканчивала руны и ощущала, как магический потенциал мерцал, и не только в рунах, а и в воздухе, в потустороннем эфире между моим разумом и линями, которые я начертила. Тут лежала истинная магия — в запечатлении нематериальных мыслей в физической форме, оживлении их разумом. Я не совсем понимала концепт. Матушка Улла пыталась объяснить его мне много раз, но мне всегда казалось, что старушка не понимала этому сама. Это была старая магия, ее нынче почти не практиковали. Ведьмы изучали руны, конечно, но не использовали их. По крайней мере, не так, не в сочетании нескольких рун.

Сидя на краю кровати Айды, я опустила край посоха рядом со своими босыми ступнями. Я проверила каждую руну по очереди. Удовлетворенная, я посмотрела на Айду. Она была бледнее, чем раньше.