Люся, которая всех бесила (СИ) - Тата Алатова
Зорин являлся большим фанатом Ильфа и Петрова и пытался писать смешно. У него был даже некие нормативы по количеству шуток на количество знаков, но настоящая ирония у него рождалась только спонтанно.
Костя Носов, заноза в заднице, что-то стремительно строчил на компе. Увидев Люсю, он сделал большие глаза и замотал головой, сигнализируя, что у него капец какие срочные новости, но прямо сейчас он никак не может оторваться.
Маша Волкова, тихая рабочая лошадка, домовиха, тихо говорила по телефону. Она числилась у Люси в любимицах. Почти. От этой девочки сроду не было проблем, но и ярких материалов не было тоже.
Леня Самойлов, племянник Великого Моржа, демонстративно нацепил наушники, стоило Люсе появиться. Так он сигнализировал, что обижен и не намерен с ней разговаривать.
От банников всякой пакости приходилось ждать, и Люся пообещала себе все-таки уволить поганца.
Вот сегодня она и поговорит об этом с Великим Моржом.
— Как дела, народ? — спросила Люся, когда Маша закончила говорить по телефону.
— Зорин женился, — тут же доложила она, смешливо наморщив нос.
— Как женился?
— А вот так: вышел на обед, а вернулся женатым. Видишь, в белой рубашке человек? Вот то-то же.
— Ну раз в белой рубашке, — Люся засунула руку в карман, где еще остались взяточные деньги, не все же она утром Михайлову отдала, выгребла все, что там было, и вручила Зорину.
Тот принял с достоинством.
— Счастья молодым и все такое, — напутствовала Люся. — Детей красивых, кем бы они ни родились.
В семьях очень редко появлялись на свет два младенца одного вида.
Можно было определить заранее пол ребенка, но вид — никогда.
Причудливо тасовались колоды, причудливо играла кровь. Люся знала примеры упрямых семейств, где киморы, к примеру, столетиями женились исключительно на киморах и вдруг у них рождалась банница: согрешила какая-нибудь прапрапрабабка триста лет назад — и вот вам привет из прошлого.
Но обычно никто на эту тему не заморачивался. В среднестатистическом человеке переплетались гены всех видов или почти всех, и какой из них станет доминантным во время формирования плода — хрен его знает.
Носов бросил печатать как сумасшедший и завопил:
— Докладываю по Ветрову!
— Ты мне лучше доложи, почему у нас опять юристы при деле?
— А я виноват, что этот депутат такой истеричка и шуток не понимает? — отмахнулся Носов. — Так вот, по Ветрову. Отсидел полтора года в колонии общего режима, был выпущен за хорошее поведение по УДО. Закончил какой-то вшивый университет за три звезды отсюда — в городе N. Сразу после юрфака там же устроился в видовую полицию.
— Я ушел домой, — объявил Зорин.
— Привет жене… Как — устроился? С судимостью?
— А тут есть юридический казус. Судимость была по общей гражданке, и в общей гражданке он служить не может. А в видовой — может, потому что видовых преступлений он не совершал.
— И давно у нас такие законы? — изумилась Люся.
Носов моргнул:
— Так с Петра примерно… Первого, в смысле.
— Ладно. Что дальше?
— Жил себе тихо и спокойно. В скандалах, интригах и прочем интересном замечен не было. Соцсети — стерильные. Ни судов, ни задолженностей, ни упоминаний в интернете. Я прогнал его фото через поисковики и нашел только одну подружку, которая выкладывала с ним селфи. Примерно год назад короткий роман с ярилой. Ну, ты понимаешь. Красотка. Безуспешно пытается сделать карьеру певицы, но пока выступает по провинциальным кабакам.
— Ты уже связался с красоткой?
— А то как же, — Носов самодовольно кивнул. — Говорит, подлец и сволочь.
— Ну это само собой. А обоснования есть?
— Марен же! Самодовольная жадная скотина. Цветов не дарил, с подружкой изменил и вообще козел.
— И это все? — Люся вздохнула. Изменой с подружкой читателей не пронять.
При должной виртуозности Ветров легко повернет мнение города в другую сторону. У нас любят тех, кто публично покаялся. Второй шанс и все такое.
Люся во вторые шансы не верила, а достоевщина стояла ей поперек горла еще со школьной скамьи.
Гад — он и есть гад, сколько ни притворяйся потом приличным человеком.
— Люся! — встревоженная Синичка вбежала в редакцию. — Материал про русалку надо давать сейчас же, пока ее не казнили!
— Какую русалку? — заволновался Носов, который всегда чутко реагировал на потенциальные информационные бомбы.
— И с чего нам давать его сейчас?
— Ну чтобы полиция успела ее допросить до казни!
— И где тут драматизм? — скривилась Люся.
— Да при чем тут драматизм! — воскликнула Синичка. — Дело в восстановлении справедливости.
— Я вот понять не могу — тебе кто платит, я или полиция? — возмутилась Люся. — С чего это ты решила играть на их стороне?
— Я на стороне невинно убитой девушки.
— Ее все равно казнят. Все, давай без демагогии. Завтра на рассвете, не раньше.
Синичка постояла, глаза сверкали. Потом молча вышла, яростно хлопнув дверью.
Старый дом застонал.
К счастью, она была кащем, а не воином. Хранителем знаний, а не революционером. Так что диверсий с этой стороны Люся не боялась.
— Какая русалка? Какая полиция? — настойчиво спрашивал Носов.
— Вот завтра на рассвете и почитаешь.
— Ага, щас, — он уже щелкал мышкой, листая отложенные публикации в редакционной сетке.
Было приятно видеть, как глаза Носова инфернально загораются.
— Люся, — выдохнул он ошеломленно, а потом заорал: — Люся!
Самойлов вдруг шмякнул наушниками об стол.
— Здесь когда-нибудь дадут спокойно поработать? — язвительно спросил он.
К Великому Моржу Люся приехала в шестнадцать пятьдесят восемь.
А что?
Сказано же было — до пяти. До пяти она уложилась.
Олег Степанович Китаев, полковник ФСБ, восседал за массивным столом и смотрел на нее с осуждением.
Они познакомились, когда Люся училась на третьем курсе. Редакция, где она проходила практику, отправила студентку на настоящее взрослое интервью к тогда еще подполковнику.
И как-то сразу все закрутилось.
Ему было сорок пять. Ей — двадцать.
У него были жена, деньги и сила.
У нее — койка в общежитии, сложные отношения с родителями и большие амбиции.
Великий Морж дал
