Экзамен на выживание. Бытовой факультет ВАИ (СИ) - Наталья Александровна Буланова
Крылатый гордо вскинул подбородок, а некромантка ойкнула.
— Согласна?
— Согласна!
А что остается делать? Если у мачехи не найду его глаза, то разыщу того, кто наколдует новые. Ведь я не обещала именно “его” глаза, верно? Думаю, в магическом мире это не такая уж сложная штука.
— Только мне время нужно.
— У меня бесконечность времени.
Некромантка икнула и запахала рукой, привлекая к себе внимание. Когда я посмотрела на нее, она замотала головой. Мол, не надо так делать!
— Только вы прождете упокоенным, хорошо?
— Собственноручно зарыться? Женевьевы ты или нет, но второй раз ты меня туда не отправишь.
— Тогда вы должны меня слушаться, хорошо?
Крылатый несогласно задрал нос.
— Иначе я не могу пойти на это, если вы будете запугивать адептов академии своими убийственными обещаниями любви.
Некромантка посмотрела на меня жалобно, и я добавила:
— И этой девушке отмените свое предсказание.
Крылатый провел рукой с острыми когтями по своей щеке:
— Сказанного не воротишь.
— Тогда с этой минуты вы молчите, хорошо?
— Я могу. Но есть условие.
— Какое?
— Я не отступлю от тебя ни на шаг, пока ты не вернешь мне глаза.
Некромантка пошатнулась, качая головой. Кажется, представила наш тандем.
— А вы можете становиться невидимым?
Крылатый недовольно скривил губы и нехотя произнес:
— Я могу быть птицей.
— Уже хлеб!
А это мы неплохо поторговались! Вот только одно я не учла — я крылатого так и не упокоила, а поэтому оказалась по другую сторону арки в дружной компании ворона на своем плече.
Итак, снова круг, снова выбор. Куда же мне пойти?
Глава 3
— Птиц, а ты можешь поменьше стать? Тяжелый же.
— Я и так пошел на уступки.
Смотрю, он такой же мастак болтать, как и я. Значит, договоримся. Если грамотно польстить, из некоторых можно веревки крутить.
— Крылатый, ты же такой известный на всю академию вестник любви. При виде тебя все в ужасе застывают. Как я тогда пройду испытание?
— Тебе на пользу только, — гордо поднял клюв он.
— Не скажи. Как тебя увидят, так будут мне палки в колеса вставлять на испытаниях. А оно нам надо? Как же я тебе тогда глаза верну?
— Есть связь? — важно спросил птиц.
— А как же!
Ему то неизвестно, что связь самая прямая.
— Можешь стать размером с мой сжатый кулак? — я показала, каким именно.
Ворон недовольно переместился с лапы на лапу и обратно, а потом стал уменьшаться до удобоваримых кошкой размеров. Отлично!
— И ауру спрячу, — проворчал он.
Замечательно! Крылатый в деле.
— Ты правда не Женевьева, — неожиданно выдал птиц.
— Понял наконец-то?
— Она никогда бы не попросила меня стать меньше и прятать ауру. Ей всегда хотелось мной всех запугать.
Да уж, мачеха себе никогда не изменяла.
— Как тебя зовут? Не птицей же мне тебя называть?
— Мое настоящее имя сложное, как твоя судьба.
И замолчал.
— Цену набиваешь? Тогда буду звать тебя Любка. Ты же вестник любви?
— Мне нравится!
— Я пошутила!
— А мне уже понравилось! Любка, — птиц так мечтательно закрыла глаза и втянула шею, словно его приласкали.
Бедненький недолюбленный. Даже спорить не буду. Любка так Любка.
— А я Оля. Ну что, Любка, как думаешь, какую мне арку выбрать?
— Куда тянет. Где видишь цветной туман. Или где сама арка приобретает цвет.
Я посмотрела на абсолютно одинаковые арки.
— Да от тебя толку гораздо больше, чем от того бедолаги в латах, — пробормотала я, закрыла глаза и попыталась так понять, не тянет ли меня куда-нибудь, раз я глазами ничего не вижу.
Не тянет.
Тогда буду наобум.
Я заскочила в первую ближайшую арку и тут же почувствовала давление в голове. Создавалось ощущение, что мои сводные сестры решили разом насесть на меня и добиться необходимого, поэтому феерично вскрыли мне коробку и поедали мозг палочками для роллов.
Любка перепрыгнул мне на макушку, вцепился когтями в волосы, и давление тут же пропало.
Ох, что бы я без него делала!
Тут же туман, в котором я находилась, рассеялся. Передо мной стоял наводящий жуть мужчина с абсолютно невыразительным взглядом светло-голубых глаз. И если я думала, что глаза крылатого — это страшно, то теперь поняла как крупно ошибалась. Вот где настоящая жуть, словно в пустоту смотришь.
— Это был твой фамильяр, не ты, — тонкие пальцы сделали щелчок у моего уха.
Мы с Любкой ничего не поняли, поэтому продолжали смотреть на экзаменатора, так любящего копаться в мозгах.
Он еще раз щелкнул, брови едва-едва приподнялись, что, должно быть, выражало крайнюю степень изумления.
— А-а-а, — протянул Любка, и стал заваливаться на бок, не забыв скомандовать: — Лови.
Я и поймала. Прижала птицу к груди и посмотрела на мозгокопателя.
— Интересно, — уголок тонких губ экзаменатора едва заметно дрогнул.
Еще один щелчок пальцами, и моя голова взорвалась калейдоскопом воспоминаний. Счастливое детство, трагический уход мамы, горе, а потом появление мачехи с сестрицами. На этом месте менталист резко сжал руку в кулак, обрывая прошлое.
— Женевьева, — прошипел он, а потом ничего не выражающие глаза полыхнули льдистым пламенем: — Думала, испугаешь меня? Вынудишь тебя принять? Никакого блату!
После этих слов невидимая сила вынесла меня из арки с такой силой, что я распласталась рядом со спящим встречающим в латах. Радужный пузырь, который он выпустил, попал в Любку, и птиц чихнул.
— Бытовики, тьфу!
И столько пренебрежения было к этой магии, что стало понятно — не в почете она, ой, как не в почете, раз даже вестник любви о ней так говорит.
А потом начался какой-то калейдоскоп под названием “Злодейские связи”. Из некоторых арок мы с Любкой вылетали со свистом, а в некоторых нам чуть ли не стелили красную ковровую дорожку на факультет. Вот только создавалось четкое ощущение, что ступи ты на нее, как в тебя тут же вопьются иглы. Мачеху либо боялись, либо ненавидели, либо жалели свести счеты, и, как полагаю, за счет меня. И сразу же распознавали ее след на мне, не помогло даже оставить кроссовки рядом с рыцарем в латах.
С академией я была
