Чудесная чайная Эрлы (СИ) - Корсарова Варвара

– Не смею вас задерживать, господин Снобс, – властно сказал комиссар. – Возвращайтесь в ратушу, мы справимся и без первого лица города. Вы делайте свою работу, а мы будем делать свою.

Бургомистр возмущенно хрюкнул, но замолчал.

Боб достал наручники и неловко покрутил их в руках. Мое сердце дрогнуло и провалилось в желудок.

– Да что происходит?!

– Госпожа Ингольф, вы подозреваетесь в нападении на господина Бэзила Бельмора и применении запретной магии.

– О чем вы?!

– Мой друг Бельмор пал жертвой зловредной витамагии! – рявкнул бургомистр. – Вы его убили!

– Бельмор мертв? – произнесла я, едва шевеля языком.

– Не совсем, – поправил комиссар и метнул недовольный взгляд в сторону бургомистра.

– Как это не совсем? – изумилась Алекса. – Так старикан жив или мертв? Большая, знаете ли, разница.

– Более мертв, чем жив. Его превратили в корягу, – заявил бургомистр напыщенно.

– Он теперь считай что труп и через несколько часов или дней станет таковым окончательно.

– В каком смысле – в корягу?

Кажется, я схожу с ума, подумала я. Или бургомистр сошел с ума вместе с комиссаром и патрульными. Это массовое помешательство. Явление редкое, но известное.

– Произошел паралич тела, одревеснение кожных покровов и изменение... кхм... внешней формы господина Бельмора, – объяснил комиссар после короткой заминки. – Точное определение даст доктор, когда закончит исследования. Да, можно сказать, что Бельмор был превращен в корягу. А поскольку вы утром угрожали совершить это деяние, вы арестованы и будете препровожены в участок для разбирательства.

– Никогда ни о чем подобном не слышала!

– Разве? – зловеще вопросил бургомистр. – Налицо зловредное применение витамагии. А вы единственный витамаг в нашем городе. Признайтесь, Эрла: за что вы убили моего друга и соратника?

– Я никого не убивала. Когда это произошло?

– Господина Бельмора нашли на Ржавом пустыре за котельной. Вскоре после того, как он заходил в ваше заведение. По словам свидетелей, вы ссорились и угрожали ему. С Бельмором случилось именно то, что вы озвучили в вашей угрозе.

Пока комиссар говорил, его светлые глаза не отрывались от моего лица. Возможно, он ждал, что я проявлю признаки тревоги, раскаяния, мрачного удовлетворения.

Из всего перечисленного он мог увидеть тревогу. Глубокую, острую, что вот-вот перейдет в панику. Я была в полном замешательстве.

– Где вы были три часа назад, когда произошло нападение на Бельмора?

Я посмотрела на Алексу. Алекса посмотрела на ходики на стене, перевела беспомощный взгляд на меня. Когда на Бельмора напали, Алекса еще не пришла.

– Здесь, в чайной. Готовилась к открытию.

Я не была ни в чем виновата, но почему-то чувствовала себя преступницей.

– Кто может это подтвердить? Вы были одна?

– Я была одна. Слушайте, но это нелепо! – взорвалась я. – Я не угрожала Бельмору. Он обозвал меня ведьмой. А я лишь сказала, что будь я ведьмой, превратила бы его в корягу. Потому что Бельмор бесчувственный, дубовый...

Я проглотила слова «...старый болван». Прямо сейчас этот старый болван находился в некоем странном состоянии. На грани между жизнью и смертью. И все считали, что эту грань он уже пересек.

Да что с ним случилось?!

– Патрульный Робсон, наденьте на нее наручники и проводите в экипаж, – приказал комиссар негромко. Бургомистр торжествующе улыбнулся.

Алекса издала протестующий вопль, но сникла под холодно-вопросительным взглядом комиссара. Занта выглянула из-под шкафа, зашипела, прижав уши, и тут же спряталась. Комиссар неодобрительно покосился на Занту, его челюсть сильно напряглась.

Роб шагнул ко мне, погремел наручниками.

– Эрла, пожалуйста, протяни руки, – попросил он, краснея до линии волос.

– И не подумаю, – я скрестила руки на груди. – Роб, тебе не стыдно?

Роб сделал попытку расцепить мои руки, уронил наручники и случайно наступил на них. Наклонился за ними и стукнул костлявым задом своего напарника. Боб не удержался на ногах и снес стул, тот зацепил и второй.

Поднялся тарарам. Стулья падали и грохотали, бургомистр ахал и хрюкал, Занта шипела и возмущенно лопотала на своем зверином языке.

– Отставить! – рявкнул комиссар. Пока патрульные наводили порядок и бестолково топтались, он шагнул ко мне, на ходу вытащив из заднего кармана брюк тонкую цепочку с металлическими шариками на концах.

– Руки, – приказал он коротко, и столько было в этой команде силы, что я немедленно подчинилась. Комиссар набросил цепочку на мои запястья.

– Взять, – сказал он, и в этот раз его голос прозвучал с глухим отзвуком, напоминающим металлическое эхо. Цепочка ожила и крепко стянула мои руки. Цепочка оказалась новомодными наручниками.

Комиссар только что продемонстрировал мне, как работают ферромаги. Металл беспрекословно подчинился его приказу-заклинанию.

Цепочка стянула запястья слишком туго, я не сдержала болезненной гримасы.

– Слабее! – обронил комиссар своим металлическим голосом, и петля ослабла – настолько, что при желании я могла бы освободиться.

– Приношу извинения за неудобства, госпожа Ингольф. Таковы правила. Пойдемте. Есть кому присмотреть за лавкой на время вашего отсутствия?

– А сколько оно продлится? Через час вдова Кордула придет пить чай с молоком. Мне нужно быть здесь. Она не выносит пить чай в одиночку. Она любит, когда я сижу рядом и слушаю рассказы о ее молодости, – растеряно бормотала я.

– Боюсь, сегодня Кордуле придется обойтись без чая и воспоминаний. Вы останетесь под стражей до завершения расследования, госпожа Ингольф, – сказал комиссар с сочувствием.

Только до его сочувствия ли мне было! Я совершенно окоченела, воздуха не хватало, а в горле пересохло.

Что происходит? Почему со мной? Как мне убедить всех в том, что случилась чудовищная ошибка?

Комиссар взял меня под локоть и повел наружу – ноги едва меня слушались.

– Эрла, не волнуйся, я присмотрю за Зантой и чайной! – крикнула вслед Алекса.

Утешение было слабым – я сразу начала беспокоиться, во что превратится чайная под присмотром Алексы. Надеюсь, дом уцелеет к моему возвращению.

Но все же куда больше меня тревожила нелепая и страшная ситуация, в которой я оказалась.

– Алекса, позови Петера! – крикнула я подруге. – Пусть он что-нибудь придумает!

Да, Петер будет знать, что делать! Он найдет выход. Он умный и надежный, мой старый верный друг.

На улице собрались зеваки.

Видеть знакомые лица было стыдно. Почти всех присутствующих я считала друзьями – кроме, пожалуй, точильщика Тиля Тинвина. Тот пристроился в углу со своим переносным станком и следил за происходящим, не прекращая работы. Сыпались искры, визжало колесо, Тиль ехидно улыбался щербатым ртом, время от времени сплевывая. Точильщика всегда радовало, когда с кем-то из горожан случалось несчастье. Теперь он радовался моей беде.

– Куда это вы ведете нашу Эрлу, комиссар? – возмущенно крикнула прачка, согнувшаяся под тяжестью тюка с бельем.

– Она превратила Бельмора в корягу, – радостно объяснил ей галантерейщик.

– Молодец, девчонка! – обрадовался кучер. – Ее за такое наградить надо, а они в каталажку ее тащить вздумали!

Мимо уха комиссара просвистел яблочный огрызок. Его бросил нищий мальчишка, который тут же скрылся за забором. Я водила с оборванцами теплую дружбу. По вечерам они собирались у чайной, и я подкармливала их нераспроданным за день печеньем.

Комиссар даже бровью не повел.

– Прошу, – он учтиво подсадил меня в полицейский экипаж и сам сел на скамью напротив. Стукнул кулаком в крышу и отрывисто велел:

– Трогай!

Карета покатила, подпрыгивая на камнях. За ней, пыхтя и грохоча, быстро шагал Коптилка. Патрульные ехали на козлах рядом с кучером.

Меня позорно, под конвоем, везли в участок.

Окна в карете были занавешены плотной пыльной тканью, и пахло внутри весьма неприятно.