Я, ангел - Дж. С. Андрижески
— Мне надо уходить, — он вытащил телефон из заднего кармана и посмотрел на светящийся дисплей. На мгновение поколебался, подумывая набрать 911.
Секунду спустя он отбросил эту мысль.
Ему надо уходить. Немедленно.
— Тебе тоже лучше уйти, — добавил он, опуская телефон. — Позвони в полицию, когда окажешься на безопасном расстоянии. Сначала зайди в кафе. В любое место, где открыто. Лишь бы там были люди. Не трогай этого парня. Пусть полиция с ним разберётся.
Дэгс уже поворачивался к выходу из переулка.
Он сделал только два шага.
На улице снаружи взвыли сирены.
У входа в переулок полыхнул свет, ослепивший его.
Среагировало его тело.
Среагировало Изменение.
Скажем так, Дэгс не принимал решение самостоятельно.
Он вообще нифига не решал.
Сработал чистый инстинкт. Этот инстинкт выбросил все правила, которые он для себя установил — даже более бесполезные правила, придуманные для тех частей Изменения, которые он не мог контролировать.
Колени Дэгса согнулись.
Затем с силой выпрямились, подбрасывая его в полноценном прыжке.
Он ринулся вверх.
Он не говорил своим крыльям расправиться.
Он ни капельки не хотел расправлять их, но Дэгс понятия не имел, как это контролировать, хотя у него имелись годы типа практики. Он вообще не контролировал крылья, что уж говорить о том, когда они появлялись и исчезали.
Даже если бы он по какой-то дурацкой причине намеренно подпрыгнул вот так, даже если бы он хотел, чтобы крылья вырвались из его спины, раздирая его любимую футболку и куртку и расправляясь на глазах незнакомой женщины и кучи копов, светивших на него фонариками, Дэгс не сумел бы сделать это нарочно.
Дэгс не контролировал многие вещи, на которые был способен после Изменения.
По той же причине он относился к этому как к странному хроническому заболеванию — очень странному и очень опасному хроническому заболеванию, о котором никому не мог рассказывать.
Как и многие люди, страдавшие от хронических болезней, Дэгс избегал всего, что могло спровоцировать «приступ» или какую-то вспышку. Однако, в отличие от большинства хронических больных, Дэгсу практически ничего не помогало.
Но он продолжал пытаться, зная, что это больше похоже на молитвы.
К сожалению, это работало с такой же эффективностью, как и его молитвы.
То есть, вообще не работало.
Глава 3. Вот где ты живёшь?
Дэгс открыл глаза, глядя на знакомый низкий потолок.
Кто-то стучал в его дверь.
Стучал очень громко.
Стучал в такой манере, которая наводила на мысль — едва ли этот кто-то просто уйдёт.
— Дэгс! — проорал голос, приглушаемый толстой дверью. — Я знаю, что ты там! Открывай!
Он полежал ещё секунду, всё ещё надеясь, что незваный гость уйдёт. Каждая мышца в его теле болела. Он чувствовал себя так, будто пробежал марафон… а потом его сбил мусоровоз.
— Дэгс! — голос сделался громче. — Открой чёртову дверь! Немедленно!
Раздражённо выдохнув, он сел и тяжело охнул.
От движения стало намного хуже.
Он вернулся в свой «человеческий костюм».
В смысле, когда проявления Изменения отступали, Дэгсу приходилось терпеть синяки, ноющие и потянутые мышцы, не говоря уж о чёртовом измождении. Он изо всех сил старался поддерживать себя в хорошей физической форме, и это помогало, но никогда не убирало последствия полностью.
Всё в Изменении давалось ему тяжело.
Он не раз гадал, может, он стареет по собачьим годам.
Вот, например, сейчас. Болела его спина, плечи, руки, костяшки пальцев и сами пальцы. Вздрогнув, Дэгс потянулся, разминая руки и хрипя от боли. Даже чёртова ступня болела — наверное, от удара, что вывихнул челюсть того парня.
Он схватился за край алькова, в котором спал, и сдвинулся настолько, чтобы свесить ноги. Не утруждаясь лестницей, встроенной в стену, он соскользнул на пол и вздрогнул, когда приземлился на голые ступни.
Щурясь и силясь открыть глаза вопреки тусклому освещению, Дэгс на мгновение ухватился за стену, затем начал ковылять к входной двери. По дороге он держался за разные вещи для опоры — за спинку кожаного дивана, за стул, за другой сегмент стены, лодыжкой ударился о ножку декоративного столика. Он ругнулся, не останавливаясь и продолжая идти к оглушительному стуку и слабому свету, лившемуся из скошенного окна над входной дверью.
Стук становился лишь громче и настойчивее.
— Просыпайся! — рявкнула она. — Давай! Я знаю, что ты внутри! Я уже поговорила с твоей арендодательницей, и она видела, как ты вернулся вчера ночью. Твоя дурацкая машина на подъездной дорожке.
Дэгс фыркнул, пробормотав себе под нос:
— Арендодательницей.
Он не потрудился её поправлять.
Дэгс добрался до входной двери. На секунду он прислонился к ней всем весом, опираясь на ладони.
На мгновение он подумывал запереть засов, воткнуть беруши и вернуться в постель, но потом повернул ручку и распахнул дверь, резко вздрогнув от яркого света и подняв ладонь.
Он и не осознавал, как темно было в его студии.
Его глаза так хорошо привыкли к жилью без окон, что он и не осознавал, что тут было темно хоть глаз выколи, пока утреннее солнце не ударило по глазам. Оно наполовину ослепило его даже вопреки густой тени огромного джакарандового дерева, занимавшего часть двора перед его домом.
— Иисусе, Дэгс, — произнёс голос. — Ты серьёзно открыл дверь голышом?
Он застыл.
Затем медленно посмотрел вниз.
Он был голым.
На нём даже носков не было.
Женщина перед ним изумлённо расхохоталась.
Дэгс заставил свои глаза полностью открыться и сосредоточился сначала на пурпурно-оранжевой ауре, освещавшей её черты и крашеные каштаново-блондинистые волосы, в данный момент заплетённые в длинную косу. Теперь он дошёл до той стадии, когда узнавал людей по их аурам так же часто, как по лицам или голосам.
Данный ореол света был ему знаком вплоть до похожих на звёздочки искорок золота, формировавших её силуэт.
— Чего тебе надо, Кара? — промямлил он, потирая глаза.
Она нахмурилась, скрестив руки на груди.
Он увидел, как она во второй раз покосилась вниз, уже украдкой. Заметив, что он наблюдает за её взглядом, она слегка улыбнулась и вскинула бровь, когда её зелёно-карие глаза встретились с его глазами.
— Пытаешься произвести на меня впечатление, Дэгс?
— Чего ты хочешь?
Она слегка фыркнула. Её тон резко сделался деловым.
Он знал этот тон. Это был её полицейский голос.
— Ты работал прошлой ночью? — спросила она.
Мысленно он выругался.
Внешне сохранял непонимающее выражение и интонации.
— Что?
Её полные губы хмуро поджались.
— Ну
